Цена невозможного: "Контрабас" в МХТ имени Чехова

Говорить о себе, как известно, проще, чем слушать другого. В этом смысле Контрабасисту, герою Константина Хабенского, необычайно повезло. Более того, в его распоряжении — вся основная сцена МХТ имени Чехова и десятки пар глаз и ушей теряющейся во мраке публики, перед которой стоит непростая, но увлекательная задача — выслушать исповедь этого нервного, харизматичного музыканта-неудачника.

Поначалу все движения героя какие-то рубленые, нелепые. Он появляется в дверном проеме своей квартирки и пытается стащить с лестницы огромный чехол контрабаса, толкая и залезая на него, подобно комическим героям старых мультфильмов. Наконец черный кофр оказался внутри странной комнаты. Герой бормочет что-то себе под нос, ставит граммофонную пластинку и под звуки классической музыки пытается снять тяжелое черное пальто, у которого, на удивление, много общего с увесистым чехлом исполинского инструмента. Наконец он сбрасывает путы зимней одежды и начинает свой долгий, двухчасовой монолог. Так как Хабенский играет в одиночестве, требуется некоторое время, чтобы поверить, что не известный актер рассказывает собравшимся в зале поклонникам странную историю, а Контрабасист, побратим "маленького человека" со страниц Гоголя и чеховского "человека в футляре".

Разворота на зал, опасного для такого рода спектакля, удалось эффектно избежать: первым собеседником героя становится металлическая клоака граммофонной трубы. Есть в этом что-то нервно-болезненное, как, впрочем, и в окружающей обстановке: жилище Контрабасиста, увешанное старыми матрасами, напоминает огромную палату в психиатрической лечебнице. Окажется, что странный декор лишь "звукоизоляционная плитка", спасающая героя от звуков окружающего мира. Приподняв один матрас, музыкант вопрошает: "Слышите, какой шум?" Нет, не слышим — в зале по-прежнему тихо. Ассоциации с больничной палатой постепенно крепчают.

О чем говорит герой? О том, почему без контрабаса не обойтись ни одному концерту. О том, что Моцарта незаслуженно переоценивают. О том, что, выбрав музыкальную карьеру и самый нелепый из всех возможных инструментов назло родителям, он обрек самого себя на безысходную, тусклую, как старая лампочка, жизнь. Что любовь в этой жизни невозможна — невнятные, стесненные звуки контрабаса не могут аккомпанировать свободно парящему сопрано. Что только безрассудство, быть может, страшное преступление, способно разрушить ее неумолимый ход.

В критический момент из трехстворчатого шкафа вырывается шквал мистического ветра, матрасы опадают со стен, подобно осенней листве, а за створкой холодильника появляется страшный сюрприз, способный шокировать самого Зюскинда. Рассудку героя пришлось заплатить страшную цену, чтобы наконец освободиться и достичь невозможного — сопрано и контрабас все же сыграли дуэт.