Анита Гиговская: "В фильме "Дьявол носит Prada" все показано правдоподобно"

Есть такая книга в двух частях — "Путь наверх" и "Жизнь наверху", по содержанию она не имеет ничего общего с историей президента издательского дома Condé Nast Russia Аниты Гиговской, но вот ее название идеально подходит для того, чтобы охарактеризовать ее жизнь. Путь наверх начался с места ассистента главного редактора Vogue в момент его запуска и закончился креслом президента компании; точнее, он еще далеко не закончился.

Когда ты 15 лет назад пришла в Condé Nast, ты могла предположить, что задержишься здесь так надолго? Какие вообще планы у тебя были в тот момент?
5 июня исполнилось ровно 16 лет, как я пришла в Condé Nast. До этого окончила факультет политологии Московского государственного лингвистического университета, получила степень магистра искусств Московской высшей школы социальных и экономических наук при Академии народного хозяйства при Правительстве РФ, немного поработала в рекламном агентстве. Потом была помощником немецкого корреспондента в Москве. Он писал о политике и экономике, и я полгода была его секретарем и архивариусом, собирала материалы для репортажей. 

В Condé Nast я попала совершенно случайно. Приятель моего начальника, фотограф немецкого журнала Stern Ханс-Юрген Буркард был знаком с Аленой Долецкой и рассказал мне, что в России запускают журнал Vogue. Я пришла на собеседование, понятия не имея, о каких вакансиях может идти речь; кажется, искали ассистента в отдел моды. Было любопытно принять участие в таком проекте. Единственное, чего я не хотела категорически, — это становиться личным ассистентом, потому что плохого погонят, а хорошего не отпустят. Стоит ли говорить, что ровно через два дня я согласилась на место ассистента Алены Долецкой, о чем нисколько не жалею! Это были отличная школа и опыт. Я хотела найти интересную работу, которая обладала бы определенным уровнем сложности и была бы для меня интеллектуальным вызовом, и нашла ее.

"Я категорически неправильно вела себя на интервью с Аленой. Она меня спросила: "Какие глянцевые журналы вы читаете?" А я ответила: "Никакие"

А ты помнишь, как тебя принимали на работу? Ты вообще мечтала об этом мире моды и красоты? Понимала, куда пришла?
Я категорически неправильно вела себя на интервью с Аленой. Она меня спросила: "Какие глянцевые журналы вы читаете?" А я ответила: "Никакие". "Вы даже Vogue ни разу не видели?!" "Листала один раз в Америке Harper's Bazaar, сидя в прачечной". "А что же вы читаете?" "The Economist и WirtschaftsWoche". В то время я одевалась как учительница: длинные юбки, простые брюки — и жила совсем иначе, но я искренне полюбила эту индустрию и уже не представляю свою жизнь без нее.

А как ты представляешь свои следующие 15 лет в плане карьеры?
Мне в жизни везло: вокруг меня всегда были люди, которые подбрасывали новые задачи разного уровня сложности. Я "выросла" в Condé Nast, затем три года проработала в Hachette Filipacchi Shkulev, что тоже было отличным и очень полезным опытом.

То есть ты знаешь, как жить без Condé Nast?
Без него прекрасно можно прожить, но с ним жить намного приятней. (Смеется.) И с каждым новым предложением и новой должностью появлялись и новые задачи, которые хотелось осваивать и над которыми можно было бы поработать лет 10—15. У меня никогда не было плана действий, и все последующие назначения оказывались для меня прекрасным сюрпризом. Сейчас я понимаю, что еще столько всего можно сделать в Condé Nast: большой простор для деятельности и бескрайние возможности для развития бизнеса.

А кто ты по знаку Зодиака?
Близнецы, и родилась в год Тигра. Я боец.

Ну ведь все-таки помимо характера и человеческих качеств еще должна сопутствовать удача, чтобы сделать такую карьеру?
Конечно! Я все время говорю спасибо Вселенной, я ведь из очень простой семьи, из маленького города Мелитополя Запорожской области. До 15 лет я каждое лето копала картошку у бабушки в деревне, я умею и не боюсь работать руками. Папа был военным, мы часто переезжали, жили за границей, и у меня была возможность многое видеть и учиться.

А ты сама себя хвалишь за такую блестящую карьеру? Гордишься своими достижениями?
Нет, потому что боюсь потерять связь с реальностью и остановиться в развитии, "забронзоветь" или "вырастить корону", как сейчас принято говорить. Мне всегда хотелось делать то, что я делаю, максимально хорошо, добиваться совершенства и  выполнять свою работу идеально. Ради этого я готова стараться столько, сколько необходимо.

В свое время ты создавала первые интернет-проекты в издательском доме, что ты можешь сказать по поводу дискуссий о том, что Интернет постепенно вытеснит глянец и печатное слово?
Разговоры о том, что Интернет убьет журналы, сродни дискуссиям о том, что кино убьет театр, а телевидение — кино, которые продолжают уживаться вместе. Что-то новое всегда серьезно перетряхивает любую индустрию. Действительно, многим издательским домам, например, производившим газеты, пришлось переориентироваться. Если смотреть на Интернет не как на медиа, потому что медиа — это журнал Vogue, "Первый канал", The New York Times, то неважно, в каком именно формате он подается. Интернет — это транспорт, средство доставки. Vogue в Сети должен преподноситься в ежечасном режиме, и надо находить для него иной угол подачи, чем в журнале. Там читателям хочется видеть длинные истории, большие съемки и другие сопутствующие материалы.

"До 15 лет я каждое лето копала картошку у бабушки в деревне, я умею и не боюсь работать руками"

А какие сейчас существуют тенденции в глянце? Я недавно случайно увидела в ресторане одну из последних обложек Vogue и решила, что это какой-то старый американский номер 70-х годов.
За 120 лет индустрия глянца серьезно поменялась — и по мере развития технологий, и вместе с тем, как менялись мир и культурный контекст. Журналы начинались с черно-белых рисованных обложек, и первую революцию в глянце в 30-е годы произвела возможность печатать цветные фотографии. До Анны Винтур в американском Vogue были обложки, которые сейчас больше подошли бы для журнала Burda — простые женщины в простой одежде. Главный редактор Vogue в 70-е и 80-е Грейс Мирабелла своим вниманием к реальным женщинам как раз и довела тиражи Vogue почти до миллиона. Винтур видела Vogue иначе, она хотела красоты ради красоты, и при этом у нее не было границ между высоким и низким стилями, она первой смешала кутюр с джинсами. Потом на обложках стали появляться звезды — это тоже ответ духу времени.

Возможно, мы со временем уйдем от культа знаменитостей, потому что увлечение звездами постепенно переезжает в социальные сети. И стилистика модной фотографии меняется. Нарочитая уродливость и небрежность Терри Ричардсона уступают место красивым, постановочным фотографиям, кинематографическому свету, актерской игре в кадре. Недавно в Москве в галерее RuArts открылась выставка работ Ханса Фойрера. Это один из олдскульных фотографов, который работает только с живым светом, вообще без осветительных приборов, даже без отражателей и никогда не ретуширует свои снимки. Он считает, что все должно быть по-настоящему. Модель, которую он снимал для Vogue, сказала, что он даже не отсматривал получившиеся кадры в процессе. Он вставал в три часа ночи, чтобы в четыре утра уже начать снимать при рассвете на Красной площади.

Ты успела поработать и в редакциях, и в коммерческих отделах, объясни, пожалуйста, чем отличается работа издателя от работы главного редактора? Раньше же не было издателей, и мне, например, не совсем ясны его функции и разделение полномочий.
Издатель отвечает за бизнес в целом, именно в его задачи входит, чтобы прекрасный креативный продукт был интересен для читателей и коммерчески успешен. Он должен балансировать интересы редакции и коммерческого отдела, чтобы все были удовлетворены. Потому что почва для конфликтов есть всегда: рекламный отдел давит на поддержку определенных марок, а редакция хочет креативной свободы. В ежедневной работе издателю приходится разруливать огромное количество кадровых вопросов и принимать миллион мелких маркетинговых решений.

Звучит как-то совсем не творчески...
Да, это управленческая работа, хотя место для творчества тоже есть, например, когда ты готовишь какое-то мероприятие или запуск очередного журнала. Вчера я осматривала помещение для церемонии Allure Best of Beauty, сегодня встречалась с главным редактором Glamour Машей Федоровой и обсуждала музыкальную программу для церемонии "Женщина года Glamour". Мне все это очень интересно, решение задач самого разного жанра и уровня.

"До Анны Винтур в американском Vogue были обложки, которые сейчас больше подошли бы для журнала Burda"

Ты же сама запускала Glamour?
Да, я участвовала в запуске Glamour, будучи директором по маркетингу, а затем в запуске Allure, уже заняв место вице-президента компании. Это невероятно круто, куча адреналина и масса ответственности. За 10 месяцев тебе нужно разработать гигантский план — программу завоевания журналом мира так, чтобы сразу и рекламные продажи, и продажи копий пошли вверх, а затраченные деньги отбились в нужные сроки.

А американский Condé Nast отличается от русского?

О да! Он намного масштабнее. Это отдельная вселенная, мы даже функционально разделены: есть Condé Nast US и есть Condé Nast International, к которому относятся все остальные 26 рынков, включая Россию. Американский Condé Nast — это самая большая материнская компания с самым большим количеством брендов, и по оборотам он примерно равен всем остальным вместе взятым. Кстати, в фильме "Дьявол носит Prada" все показано правдоподобно, американский офис примерно так и выглядит. Магия места — это как раз про офис в Америке.

"стилистика модной фотографии меняется. Нарочитая уродливость и небрежность Терри Ричардсона уступает место красивым, постановочным фотографиям"

И все-таки, что же делать потом? После такого взлета, такой позиции...
Ты знаешь, у меня перед глазами есть пример моего мужа, Вадима Ясногородского. Он прошел через гораздо более серьезные испытания, чем я, если говорить о карьере. Пока я "росла" в Condé Nast, его карьера была обратно пропорциональна моей, потому что вместе со мной работать в издательском доме он не мог: в компании не принято, чтобы семейные пары занимали руководящие посты. Хотя, конечно, ему было бы интересно попробовать себя в качестве главного редактора Condé Nast Traveller или GQ. Но это даже не обсуждается. И в конкурентные издательские дома, поскольку он мой муж, он не может пойти работать, о чем ему открыто и говорили. Вадим сделал удивительно смелый шаг в сторону, и, поработав главным редактором небольшого издания Stereo & Video, он два года делал передачу о путешествиях, а потом занялся мебельным бизнесом, нашел себя в этом и добился весьма заметных успехов. И хотя он сначала говорил, что боится бизнеса, совершенно не умеет считать и человек исключительно творческий, оказался прекрасным предпринимателем и продавцом. И считает отлично, поверьте мне. 

Кстати, я влюбилась в него здесь, в лифте Мехового Холодильника, где вот уже 16 лет Condé Nast Russia снимает офис. Мы тогда оба работали в Vogue: Вадим был редактором рубрики "Высокое напряжение", а я ассистентом главного редактора. В конце рабочего дня он вошел в лифт с коллегой, где была я, и я сразу подумала: "Боже мой, что же это за нечеловеческая красота!"

Знаешь, должность президента компании — это огромная ответственность, и когда мне сделали это предложение, я поняла, что это начало конца, потому что отсюда дорога только вниз. Когда тебя назначают директором всего или главным редактором, ты должен понимать, что однажды ты перестанешь им быть — это лишь вопрос времени. Задача — делать свое дело как можно лучше и продержаться как можно дольше. Это очень отрезвляет.