Запускаем серию колонок, задача которых — сориентировать в мире психологической помощи
Меня зовут Лена Фейгин. Я ученый, психолог, психометрист, управляющий партнер Лаборатории упаковки смыслов, основатель Relationships Research Institute, автор методики [psy-to-nomics] и лектор. В настоящий момент я работаю в докторантуре над диссертацией в Университете Зигмунда Фрейда в Вене. Веду частную практику в индивидуальной и семейной терапии.
Мне часто приходиться сталкиваться со скепсисом относительно моей профессии у взрослого поколения, но и молодые люди нередко считают, что книги в жанре селф-хелп освобождают от необходимости общения с профессионалами. При этом в ситуации, когда человек приходит к специалисту и терапия, по его мнению, не сработала, мнение о ее никчемности только подкрепляется. Однако мы не обращаемся к гастроэнтерологу, если болит зуб, и не ходим к гинекологу, если возникла проблема с глазами. Я не исключаю кросс-функциональности различных медицинских экспертов, но настоящий профессионал переадресует пациента, если он пришел не по адресу.
Успех в решении вопроса напрямую связан с выбором человека, который сможет на него ответить, поэтому первая встреча с терапевтом — всегда взаимное собеседование. На нем врач попытается понять, зачем к нему обратился пациент, и сформулировать гипотезу его запроса. Задача пациента — понять, правильный ли это специалист. Перед тем как начинать поиск, надо определить, что вас беспокоит и чего вы ожидаете от работы. Необязательно искать совпадения с диагнозами из книг или интернета — бывает достаточно запроса на собеседника. Возможно, это потребность поговорить с тем, кто не входит в ваш круг общения и не вовлечен эмоционально. Ведь чем бы вы ни поделились с терапевтом, это не скажется на ваших отношениях: вы не сможете обидеть врача, вызвать в нем чувство стыда или неловкости, обсуждая интимные вопросы.
Выбор терапевта — это процесс, и специалист должен по меньшей мере нравиться клиенту как человек, поэтому первая консультация ни к чему вас не обязывает. Задайте вопрос, как именно будет проходить работа, и уточните ее примерные сроки. Основополагающее правило взаимоотношений врача и пациента — доверие. Не стоит следовать только рекомендациям знакомых — надо проверять образование врача и уточнять, в каких сообществах он состоит. Можно попросить рассказать о профессиональных достижениях, а также подписать одностраничный договор со сводом базовых соглашений — это распространенная практика.
Выбор наиболее подходящей специализации легче рассматривать на условном примере, ведь чаще причиной обращения становится не потребность поговорить по душам, а навязчивая идея, перепады настроения, разрушенные отношения с близкими, начальниками, подчиненными или партнерами по бизнесу. Бывает, что сложно стало договариваться с самим собой.
Итак, представим Машу. Каждое утро она просыпается с чувством дикой усталости и нежелания что-либо делать. Ее тяготит работа и отношения с молодым человеком. Впрочем, с ним всегда было ощущение, что либо она за ним бежит, либо он душит ее присутствием. Когда звонила мама, она предпочитала перезванивать позже, объясняя занятостью. С отцом они разговаривали через маму. Маше казалось, что она не представляет ценности для руководителя и уходила из офиса с чувством полного разочарования. Состояние уныния сменялись ощущениями подъема: в эти моменты Маша могла сутками заниматься чем-то увлекательным. Однако убежденность, что ее никто не понимает в этом мире, не покидала ее никогда. Поэтому она решилась обратиться к специалисту и столкнулась с необходимостью определить направление.
Если сильно обобщить, то можно разделить психотерапию на несколько больших категорий.
Их прародителем был Зигмунд Фрейд. За время своего существования эта практика претерпела массу изменений. Скажем, интерпретация снов сегодня в ней занимает в разы меньше места, а диалога стало гораздо больше. В фокусе этого подхода остается поиск бессознательных смыслов и мотиваций, которые движут людьми. Он в первую очередь падает на отношения с родителями, детские травмы и интерпретации метафорического мышления. Роль психоаналитика является тут ключевой, поэтому личный комфорт пациента крайне важен.
Взаимодействие подразумевает интенсивные встречи по 2–3 раза в неделю, и чаще всего это классические сцены, где клиент лежит на кушетке, а аналитик сидит за его головой. Такой прием необходим, чтобы не считывались невербальные реакции терапевта, а пациент опирался на собственные чувства и эмоции. Психоанализ подразумевает длительную вовлеченность, которая может занимать несколько лет для глубинного понимания и проработки детских травм.
С психоаналитиком Маша могла обсуждать отношения с родителями, как они повлияли на ее взаимодействие с молодым человеком, руководителем и коллегами, и изменения, несомненно, наступили бы через несколько лет.
Разделяется на два подхода: поведенческий, прародителями которого были Иван Павлов и Эдвард Ли Торндайк, и когнитивный авторства Альберта Эллиса и Аарона Бека.
Павлов — психолог и первый русский нобелевский лауреат в сфере медицины, работы которого строились на воздействии на внешнюю среду и определении связи стимула с поощрением. По его мнению, человек может адаптироваться, и его тело будет реагировать на стимул и без вознаграждения (помните его эксперимент на собаках?). Ли Торндайк вывел «закон эффекта»: он считал, что поведение, за которым следует удовольствие, имеет большую вероятность повторяться.
Эллис — автор рационально-эмоциональной поведенческой терапии, в которой поведение рассматривается не как следствие, а как интерпретация того или иного опыта. Аарон Бек сформулировал подход лечения депрессии и суицида через рационально-эмоциональный анализ. В 1950-е появилось сочетание их методик — когнитивно-поведенческий подход, где фокус терапевта сосредоточен на проговаривании опыта пациента и на осознанности, которая, в свою очередь, приводит к изменению поведения.
Иными словами, если я что-то делаю, потому что всегда так делаю, не задумываюсь о своих действиях, то я их вряд ли поменяю. При разборе сложившихся поведенческих моделей, когнитивно-поведенческая терапия помогает человеку увидеть рациональную составляющую в отрыве от интерпретаций и чувств, с которыми связано поведение. Наша Маша, проецируя свои отношения с родителями на руководителя или бойфренда, убеждает себя в том, что она не может нормально коммуницировать. Работа со специалистом приведет к тому, что она поймет связь между своими действиями в разном контексте и сможет изменить и свое отношение, и поведенческие паттерны.
Такой подход эффективен в краткосрочной перспективе — им можно точечно решить некоторые ситуации, но он не всегда приводит к проработке глубоких детских травм.
Фокусируется на способности человека принимать рациональные решения и максимизировать свой потенциал. Забота и уважение к окружающим — важная тема в этом подходе, подразумевающем, что человек есть целостное существо. Прародителем гуманистической терапии был философ Жан-Поль Сартр, а основные представители — Карл Рэнсон Роджерс, Виктор Эмиль Франкл и Фредерик Перлз.
Роджерс считал, что человек — это формирующееся в процессе взаимодействия с окружающей и социальной средой «Я», которое саморегулируется в зависимости от внешней среды. Из его работ вышла клиентцентриентированная психотерапия, отрицающая роль терапевта как авторитета и полагающаяся на внутренний опыт клиента для разрешения задач. Основоположник экзистенциальной терапии Франкл строил свою практику на идее поиска смысла жизни как основополагающего фактора всех действий. Гештальт-терапия Перлза помогает клиенту развить самосознание, осознать важность «здесь и сейчас», принять ответственность за себя и свои действия.
Любой из этих подходов помог бы Маше разобрать ее задачи за несколько лет и пройти трансформацию к состоянию, в котором она становится ответственнее за свои решения.
Ею пользуются специалисты, которые не привязывают себя ни к одной из модальностей и используют какую-то одну или несколько, полагаясь на ее эффективность в каждом конкретном случае.
Скажем, с Машей интегральный терапевт может начать с когнитивно-поведенческих практик, чтобы за короткий срок дать ей инструменты взаимодействия с внешним миром. Дальше она могла бы перейти в системно-семейную терапию, которая потребовала бы присутствия на сессии ее родителей, а также молодого человека. В этом подходе личность рассматривается как часть системы под названием «семья». А для работы с детской травматикой вероятно гештальт-терапия оказалось бы наилучшим методом для разрешения незакрытых историй, которые тянутся за Машей всю жизнь.
Каждая школа имеет свой собственный стиль. Определение лучшей зависит от типа личности пациента и его комфорта, который, к сожалению, можно измерить только личными ощущениями и видимыми изменениями в поведении и качестве жизни. Если трансформации происходят, если меняется структура мышления, то имеет смысл продолжать работу. Если нет — стоит попробовать другой подход.
Часто решение по завершению взаимодействия клиент принимает совместно с терапевтом по достижению поставленных целей. Главное — не стесняйтесь задавать вопросы и узнавать, какие практики и методы в данный момент использует ваш терапевт. И если вы узнаете себя в этой условной Маше, которая уже начала работу со специалистом, то не стоит ждать, когда в луже вы перестанете видеть звезды. Пусть звезды светят всегда, даже если мы смотрим под ноги и видим их в отражении.