Как построить карьеру в сфере образования: опыт Елены Вартановой

Елена Леонидовна Вартанова — доктор филологических наук, профессор, декан факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова, а также шеф-редактор научного журнала «Меди@льманах» и электронного издания о науке «Меди@скоп». Мы поговорили с Еленой Леонидовной об особенностях профессии журналиста в наше время, об этической стороне российской журналистики, а также о ее собственном карьерном пути. 

— Расскажите о своем детстве — с чего начиналась ваша учеба и откуда появился интерес к журналистике?  

— В раннем возрасте я даже и думать не могла, что у меня появится интерес не просто к журналистике, а к медиа, желание понять все сложности этой индустрии. Детство мое было очень счастливым — мы жили с родителями в Загорске (теперь это Сергиев Посад). Я помню его маленькие улочки и деревянные дома. Родители мои работали на большом военном заводе неподалеку от города. У нас жили животные. Это была совершенно безопасная, почти деревенская, вольная жизнь. Когда я ходила в школу, я чувствовала себя очень уютно в этом подмосковном патриархальном окружении. Тогда я и представить не могла, что переберусь в Москву и моя жизнь станет такой захватывающей.  

Первый серьезный выбор в жизни я сделала, когда пошла в школу, — тогда я увлекалась музыкой и фигурным катанием. Но времени на все не хватало, и родители попросили остановиться на чем-то одном — и я выбрала фортепиано, как хорошая советская девочка. Я любила читать и много читала — кажется, это и определило мою жизнь. Большинство девочек, которые и сегодня приходят на журфак, — такие же книгочейки, но еще и с творческими талантами. Мы все немного тургеневские девушки, правда, хотим писать и сами.  

Мое детство пришлось на достаточно стабильные семидесятые. Тогда нам казалось, что все так и останется, до нашей пенсии. Девушкам в 14–15 лет всегда хочется яркой и интересной жизни, поэтому стабильность начала меня раздражать — хотелось посмотреть мир. Было понятно, что работа на военном заводе, как у родителей, меня совсем не привлекает, хотя папа и мама считали, что я должна пойти по их стопам. Вот тут я и решила дерзнуть. Моя учительница по русскому и литературе считала, что я способна грамотно излагать мысли, и я поняла, что стоит попробовать двигаться в этом направлении. Писателем, конечно, мне было не стать, а журналистом — почему бы и нет? 

— Как вы поступили в МГУ? 

— Я пришла к родителям — училась тогда в восьмом классе — и сказала им: «Хочу быть журналистом». Они решили, что это лишь очередная выдумка, но возражать не стали: ну хочешь — иди. Выяснилось, что необходимы публикации. Я сказала папе: «Хочу публиковаться!». Он ответил: «Отлично, у нас есть многотиражка на заводе». Но внештатники там оказались не нужны, и тогда я отправилась в редакцию районной газеты «Вперед». Постучалась в дверь и говорю с порога: «Хочу стать журналистом, печататься и поступать на журфак». В редакции оказались очень дружелюбные и веселые журналисты. Мне сразу придумали задание: «Хочешь — пиши! Вот тебе первая тема: у нас в районе открывается новая колхозная ферма. Поезжай». Это же было мое первое задание, и я решила приодеться: туфли на танкетке, белая юбка в красную клетку, белая кофточка, привезенная папой из Венгрии. Приехала и выскочила из автобуса прямо в поле! Теперь представляю, насколько мой внешний вид не соответствовал поставленной задаче!  

Оказалось, не так просто справиться с первым редакционным заданием. Я написала огромный текст, из которого редактор выбрал лишь пару абзацев. Но с того момента все закрутилось, и к поступлению на журфак у меня накопилось около 20 публикаций. В результате творческий конкурс я легко прошла. Как и многие девушки, я была очень усидчивая и получила неплохой аттестат. Вроде все складывалось благоприятно. Но в середине 70-х, когда я поступала, отдавался явный приоритет «стажникам» — людям из редакций или с опытом работы. Как мы сейчас на факультете понимаем, это был отнюдь не бессмысленный подход. Только 20% мест отдавалось школьникам, в результате конкурс для них достигал 12 человек на место. То, что я поступила, стало для меня чудом. Мои родители считали, что преодолеть такой конкурс невозможно. И мы договорились, что, если провалюсь как выпускник школы, пойду на два года работать и буду поступать уже как «стажник». Папа даже согласился попросить свою заводскую многотиражку взять меня на работу. Но тут случилось мое первое и главное чудо! Я прошла. И тогда отец, который, кстати, провожал меня на все экзамены, сказал: «Вот видишь, система Станиславского работает — всегда ставь себе сверхзадачу».  

— Почему вас заинтересовали иностранные медиа? 

— Мне все время хотелось заниматься на кафедре зарубежной литературы и журналистики — на кафедре, которую тогда возглавлял и возглавляет по сей день Ясен Николаевич Засурский. Я знала, что на ней изучают самое интересное — глобальную журналистику, но и тут я столкнулась со сложностью: зарубежными медиа в 70-х занимались только мальчики, только их брали на международное отделение.

Я зашла с неожиданной стороны — попросилась на семинар к Людмиле Сергеевне Кустовой. Она мне сказала: «Деточка, но у нас только мальчики!». Но мне все же удалось уговорить ее пустить меня вольным слушателем и написать курсовую. Под ее руководством, а позже под руководством Юрия Михайловича Власова (он стал научным руководителем моего диплома) я изучала британскую прессу.  

Уже тогда я начала понимать, что журналистика на Западе не так идеальна, как представляется многим. Но все равно в западной прессе есть много интересного — экономические механизмы, система производства медиа, сложные отношения редакции и собственников. Книги, которые нам тогда рекомендовали читать, — Г. Шиллера, Б. Багдикяна — эти политэкономические труды помогли мне понять сложность медиасистемы, тесно связанной с жизнью общества. Когда я пришла работать на кафедру, то попала в созвездие факультетских звезд. До сих пор наши студенты обращаются к их работам.

Еще одна особенность была на «зарубежке» (так раньше и теперь мы ласково называем кафедру): нам разрешали читать зарубежные СМИ. И, хотя доступ к ним был ограничен, мы могли изучать британские и американские газеты в двух известных московских библиотеках — Ленинке и Иностранке. В спецхран Ленинки пускали только по специальному письму от факультета и по паспорту.  

— Как получилось, что вы связали с МГУ свою карьеру? 

— Судьбоносную роль, конечно же, сыграл Ясен Николаевич Засурский. Перед выпускным экзаменом он собрал нас, пятикурсников, лучших студентов курса, и пригласил поработать два года на факультете, чтобы получить необходимый стаж для поступления в аспирантуру в МГУ. В СССР это было возможно при наличии двух лет работы.

Как декан он понимал, что нужно искать молодых преподавателей. Уйдя на два года в журналистику, люди редко возвращались в аспирантуру. Работа переключала интересы с исследования на практику.

С нашего курса после этого «призыва» Ясена Николаевича несколько человек до сих пор работают на факультете — Ольга Минаева, Елена Скарлыгина, Татьяна Сурикова, Татьяна Кузнецова, Ольга Воронова и я… Мы пришли прямо со студенческой скамьи и сделали свою научную карьеру. Для меня это стало переломным моментом. Хотя я понимала, что найду работу и со своим красным дипломом, и со своими практиками в «Гудке» и «Известиях», я последовала совету Ясена Николаевича и с тех пор никогда не переставала прислушиваться к его мнению.  

— Как у вас появилась связь с финскими СМИ? 

— Когда я поступила на работу на кафедру зарубежной журналистики и литературы, мне по-прежнему хотелось заниматься британской прессой. Но на кафедре уже хватало специалистов в области английских, немецких и французских СМИ. И я поняла, что у меня не очень хорошие перспективы. В тот год, когда я начала работать на кафедре, для международников открылась группа финского языка. Я подумала, что мне надо попасть в эту группу. Почему финский? Не знаю. Легких путей не искала. Решила, что хочу стать уникальным специалистом. Так оно и вышло. На занятия я ходила рано утром до работы или же в обеденный перерыв, потом начала заниматься с учителем самостоятельно и освоила азы финского за два года.

Финская журналистика для меня очень много значит, и годы изучения финских СМИ до сих пор остаются одним из любимых этапов моей жизни. 

— Вы упоминали о том, как сильно вас впечатлили различия между британскими и советскими СМИ. В чем разница между российской и европейской журналистикой сейчас? 

— В экономическом плане структуры, конечно, разные. Но чем внимательнее изучаешь тенденции, которые двигают вперед российская журналистика, тем больше видишь, как много всего пересекается. Исследуя понятие «медиасистема», мы считаем, что оно определяется в любом обществе примерно одинаковыми драйверами — это экономика, политика, законодательство и культура. То есть движущие силы практически везде одинаковы. Но когда мы начинаем разбирать медиасистему на составные части, то понимаем, что культура, язык, законодательство и территория страны во многом определяют ее специфику. Некоторые общие явления — рекламный бизнес, экономический базис, движение медиаиндустрии в направлении концентрации — несомненно, универсальны. Более того, перечень факторов, формирующих медиасистему, тоже одинаков. Но их комбинации и, соответственно, результат всегда отличаются, что связано с особым социокультурным и историческим путем каждой страны. Потому медиасистемы разных стран зачастую напоминают друг друга, но журналистика в них всегда непохожа. 

Журналистика — это культурное наследие страны. И она всегда теснее связана с национальным сознанием людей, чем экономика медиапредприятий. Поэтому я уверена, что в медиа всегда соединяется общее и особенное, глобальное и национальное, экономика и культура.

Европейская и российская модели и похожи, и непохожи друг на друга. Европейская модель медиа более культурно детерминирована, чем американская или азиатская. У европейских стран огромное литературное и художественное наследие, поэтому их журналистика всегда встроена в движение национальной культуры. Несомненно, у журналистики есть общие профессиональные стандарты, но это лишь часть профессии — скорость, достоверность информации, точность изложения. Хотя, когда, к примеру, заходит речь о беспристрастности, можно увидеть, что в Европе журналистика зачастую развивалась как партийная, ангажированная, весьма пристрастная. 

— В каком состоянии на данный момент сохранились этические стандарты журналистики? 

— Этика журналиста основана на нескольких базовых принципах. Если посмотреть на исторические корни нашей, мы увидим, что с самого начала находимся в контексте европейской традиции. Первым, кто описал их в России, был Михаил Васильевич Ломоносов. Был период, когда он зарабатывал на жизнь, работая главным редактором научного журнала в Санкт-Петербурге. То есть к журналистской редакторской работе он имел самое прямое отношение.  

В журнале он полемизировал со многими европейскими учеными, например, в статье «Размышление о правах и обязанностях журналистов». Разбирая аргументы своего оппонента, Ломоносов страстно полемизировал. Статья не вышла бы за рамки научной полемики, если бы на последних трех страницах Ломоносов не сформулировал семь этических принципов журналиста. Абстрагируясь от конкретного спора, он предложил те принципы, которые до сих пор крайне важны для отечественной журналистики, — уважение к аудитории, уважение к факту, уважение к источнику информации, скромность журналиста. Принципы Ломоносова очень актуальны сегодня, и пусть этика отдельно взятых журналистов может часто быть далекой от идеала, исторически российская журналистика всегда исповедовала универсальные этические стандарты профессии.  

— Были ли преподаватели, которые особенно на вас повлияли? 

— На журфаке всегда был уникальный коллектив преподавателей. Настоящие академические звезды — блестящие лекторы, такие как Дитмар Эльяшевич Розенталь, которого мне довелось послушать. Я вспоминаю лекции Елизаветы Петровны Кучборской, которая, когда я работала на кафедре, стала моей коллегой, но я все равно робела, когда она заходила в помещение. Людмила Сергеевна Кустова, с ней я до сих пор дружу, и Юрий Михайлович Власов. У нас были прекрасные преподаватели. Илья Владимирович Толстой, который позже стал заведовать кафедрой, человек невероятной культуры и фантастического чувства интеллигентного юмора.

Нам читал лекции Владислав Антонович Ковалев — помню, мы сидим в аудитории, он заходит с мягким кожаным портфелем, ставит его на стол, достает оттуда мягкий халат и надевает его. Ложится на стол в халате, и все сразу понимают, что лекция про Обломова.

Моя родная зарубежная кафедра казалась мне квинтэссенцией самых выдающихся людей.

Еще один человек, о котором я должна сказать, — это Лидия Михайловна Землянова, наш известный теоретик, человек, работы которого дали многое для теоретического фундамента наших исследований. И при этом жизнь ее была совсем не простой. Она для меня — поразительный пример того, как можно держаться в сложных жизненных обстоятельствах, находя спасение в интеллектуальном труде.  

— Как появились издания «Меди@льманах» и «Меди@скоп»? Какова была их концепция? 

— «Меди@льманах» был задуман как издание для молодых ученых. В начале 2000-х годов Ясен Николаевич назначил меня заместителем по научной работе. Тогда я начала с того, что стала анализировать слабые места научной работы факультета. Было очевидно, что публикационная активность молодых ученых низкая, но и печататься им было негде. В нашем флагманском научном журнале «Вестник Московского университета» предпочтение отдавали статьям маститых ученых. А ведь чтобы стать таким специалистом, надо публиковаться смолоду. И в «Меди@льманахе» мы решили брать первые научные статьи, спорные исследования, пионерские проекты. Мне кажется, он и сегодня сохраняет интерес к новым, нестандартным подходам. Все аспиранты с радостью печатают свои первые научные статьи в «Меди@льманахе» и так начинают свою академическую карьеру. 

У «Меди@скопа» другая история. Он был сразу задуман как интернет–журнал. В начале нулевых годов, когда у научных журналов рухнула подписка, необходимо было искать новые площадки для общероссийской академической дискуссии. «Вестник» нерегулярно распространялся, «Меди@льманах» был еще очень локальным — потребность в общенациональном формате была велика. В тот момент, впрочем, как и сегодня, только онлайн и мог предоставить такую площадку. Но в 2000-х это была инновационная идея — сделать научный онлайн-журнал. В «Меди@скоп» мы начали сознательно приглашать известных ученых, это издание принимало и солидные публикации. Мы привлекали наших профессоров тем, что их работы сразу станут доступны огромной аудитории.

Помню, как родилось само название. Я пришла в кабинет Ясена Николаевича и принесла ему целую страницу возможных названий для журнала. Он быстро просмотрел ее и, не размышляя, одним движением обвел «Меди@скоп». Как всегда, смотрел в корень.

Инновации в журнале не закончились — через несколько лет после того, как он обрел популярность в онлайн-среде, мы договорились с коллегами из Петербурга, что это будет наш общий журнал.

Московский и Санкт-Петербургский университеты обладают особым статусом, согласно федеральному закону. К тому же нашими университетами подписана особая программа сотрудничества. В рамках этой программы два факультета журналистики — Москвы и Санкт-Петербурга — решили, что необходимо иметь общий журнал. В связи с этим изменилась и концепция «Меди@скопа»: статьи, которые в нем публикуются, рецензируются учеными из двух университетов. Мы хотим, чтобы это был общероссийский журнал, который поддерживается двумя самыми сильными школами медиаисследований в России. 

— Как вам удается успевать за развитием современных медиа?  

— Сейчас, когда я работаю деканом и моя деятельность носит в значительной степени административный характер, я все равно постоянно участвую в работе конференций, читаю научные журналы. Быть главным редактором журнала — не только работа, но и познание, это возможность всегда быть в курсе самых последних исследований того, как индустрия меняется и расширяется, происходит конвергенция, возникают новые экосистемы медиа. Как ученые, мы не работаем с первичным материалом — в этом наша сила и особенность. Мы работаем, обобщая и концептуализируя на втором уровне осмысления. А если мы будем заниматься только сбором эмпирической информации, мы в ней утонем. Ученым необходимо видеть общие тренды, анализировать происходящее вне границ науки. 

Уверена, ученые лучше понимают, что происходит, чем представители индустрии. Они всегда опираются на научную методологию, позволяющую систематизировать, обобщать и делать выводы. Поэтому я рада, что начинала карьеру как исследователь. Можно сказать, что я никогда не выпадала из процесса образования. Каждое новое исследование — это следующая ступень познания окружающего мира.  

— Каковы, по-вашему, самые ценные качества для журналиста? Что бы вы посоветовали молодым студентам, которые собираются поступить на журфак?  

— Вообще журналист — понятие интегральное. У него должны быть самые разные качества, причем в комплексе. Журналист — всегда личность, всегда харизма. Конечно, можно развить личность, но все равно всегда надо отталкиваться от того, что у человека внутри. Быть прекрасным репортером или аналитиком или делать документальные фильмы, писать публицистику — все это определяется прежде всего личностью автора. Поэтому каждый хороший журналист — это всегда автор. А автор — всегда личность. Такова отечественная традиция — и от нее мы никуда не уходим. В России публицистами всегда становились яркие индивидуальности. Любому, кто задумывается о журналистике, надо понимать, что в нем есть уникального. А дальше — уже технологии. Журналисту, конечно, необходимо образование. И чем шире кругозор, тем выше профессиональный уровень. Хороший журналист должен учиться всегда — если не удалось получить диплом вуза, необходимо заниматься самообразованием. 

Журналист должен быть любопытным и любознательным. Мир не стоит на месте, и настоящий профессионал обязан точно знать все, что происходит сегодня. И каждый день находить что-то новое.  

И, наконец, журналист — человек, который любит людей. Хоть в профессии и встречаются блестящие публицисты-мизантропы, и пусть многим такой подход нравится, я уверена, что журналистика — социальная работа. Социальный работник не может относиться плохо к тем, о ком он заботится. А ведь миссия журналистики и заключается в заботе о процветании общества и о благополучии «маленького человека». Журналист в России — это тот, к кому приходят с прошением, когда больше обратиться не к кому. Доброжелательность, коммуникабельность тоже необходимы — доброжелательный журналист всегда получит то, чего хочет. Умение вести себя с людьми дает доступ к лучшим источникам информации. Все эти качества не могут существовать в отрыве друг от друга. Это и есть основа журналистской этики — хорошее отношение к людям, к своей аудитории.