Как построить карьеру в архитектуре: опыт Анастасии Панибратовой

В портфолио Анастасии Панибратовой более 50 объектов в России, Великобритании и Монако, среди которых — рестораны «Dr. Живаго» в Москве, «Блок» в Санкт-Петербурге, «Criterion» в Лондоне.

Анастасия — активная участница различных профессиональных выставок и медиапроектов. Ее работы регулярно публикуются в изданиях для архитекторов и дизайнеров. Журнал «Собака.ру» включил Анастасию в Top-47 лучших интерьерных дизайнеров России, а Architectural Digest — в Top-100 лучших архитекторов и дизайнеров страны. В этом году интерьерные решения Анастасии для ресторанов «Dr. Живаго» и «Блок» были номинированы на международную премию The Restaurant & Bar Design Awards. В первых числах января Анастасия завершила свою новую работу — интерьер ресторана «Белуга», расположенного на втором этаже гостиницы «Националь», над «Живаго».

Мы встретились с Анастасией в водка-руме «Dr. Живаго», чтобы поговорить о жизни, работе, Санкт-Петербурге и Венеции, а также проследить ее творческий путь от самых ранних начинаний до сегодняшнего дня.

Ресторан «Dr. Живаго»

— Расскажите о ресторане, в котором мы находимся, — «Живаго».

— Это место для меня очень знаковое: я создала его и считаю, что в нем есть свой характер. Оформление «Живаго» позволило мне рассказать о многих своих пристрастиях, о любви к русскому визуальному искусству. Так сложилось, что на этом месте всегда был ресторан и творческая интеллигенция прошлого проводила здесь много времени, впрочем, как и сейчас. Художник Андрей Иогансон, сидя в угловом зале, нарисовал вид из окна, который перенесли на этикетку русской водки «Столичная». Кстати, я училась в художественной школе имени его отца, Бориса Владимировича Иогансона.

В общем, я постоянно советую «Живаго» своим друзьям, в том числе и иностранным. Мне самой часто назначают встречи именно здесь. Мне отрадно, что это место обрело новую счастливую жизнь и стало популярным — во многом благодаря работе моего творческого коллектива.

— Скажите, почему именно архитектура? Эта страсть — созидать что-то перманентное, что будет жить долго, — зародилась еще в детстве?

— У меня, как и у всех детей, все началось с детского творчества. Я помню свои детские работы, когда в упаковке из под сыра Viola лепила фигурки домов для кошки и мышки. Может быть, все пришло именно оттуда, от игры в кошкин дом. Рисовать я начала в тринадцать лет. Поступать в художественный класс в таком возрасте было уже поздно, но на архитектурное отделение в школу при Академии художеств как раз брали с этого возраста.

До этого я профессионально занималась спортом, синхронным плаванием. В интенсивный период доходило до 2–3 тренировок в день. Я уже была в сборной и даже стала кандидатом в мастера спорта, когда родители приняли решение прекратить мою спортивную карьеру и переориентировать в сторону более серьезной учебы, творчества и иностранных языков. Не могу сказать, что переход был легким, но в какой-то момент мне «повезло»: во время тренировки на батуте у меня случилась небольшая травма. Больше я не могла участвовать в соревнованиях. Можно сказать, судьба сама все решила за меня, но я быстро втянулась, и мне все нравилось.

— Вы помните какие-то свои первые проекты, работы?

— Я прекрасно помню, как мою первую акварель купил генеральный консул Швеции. Он случайно увидел нас с одноклассниками, рисующими этюды на улице. Мы рисовали особняк консульства на Каменном острове, очень красивый, его называют «сахарная глыба». Подошли двое мужчин в костюмах, посмотрели, попросили по завершении работы подойти в посольство. Когда мы пришли, консула уже не оказалось на месте и охранники попросили подойти позже. В итоге мы продали акварель за огромные для школьников деньги — 15–20 долларов. Но для консула это приобретение было равноценно покупке открытки.

Также в школьные годы мы ездили в Германию. Там мы тоже продавали свои акварели и возвращались домой с серьезным по нашим детским меркам капиталом. Вот в институте уже пошла настоящая работа: с 3-го курса началось архитектурное проектирование.

— А у вас были кумиры?

— Конечно, в каждый период у меня был свой кумир, соответствующий увлечениям того времени и возраста. Например, сейчас я смотрю на легендарный «танцующий дом» в Праге и понимаю, что постмодернизм в таком проявлении мог мне нравиться в период юношеского максимализма. Повзрослев, понимаешь, что в публикациях он выглядел гораздо больше и внушительнее, чем в реальности. Подобную игру с масштабами можно заметить у итальянцев: Испанская лестница в Риме всегда казалась мне такой огромной, а посмотришь вживую — и видишь маленькую лесенку. Итальянцы — великие мастера иллюзий и графических приемов.

Я с большим уважением отношусь к Норману Фостеру и Захе Хадид. Ее недавняя кончина стала для меня личной утратой... Любовь к архитектуре в эстетике пряничных домиков и сказочных замков осталась у меня в раннем детстве и прошла вместе с иллюстрированием сказкок. А любви к конструктивизму и Корбюзье уже много лет, и сформировалась она еще в студенчестве. То есть что-то меняется, что-то остается. Даже Ренцо Пиано, автор Центра Помпиду в Париже, говорил, что тогда он был мальчишкой и мог запросто спроектировать здание с коммуникациями наружу, но в зрелом возрасте не стал бы этого делать.

Ресторан «Блок»

Источник: https://www.buro247.ru/events/interviewheroes/20-mar-2017-anastasiya-panibratova-rabota-arkhitek.html

— Расскажите про Петербург и его архитектуру. Как вам кажется, тот факт, что вы там родились, повлиял на вашу судьбу?

— Безусловно! Когда ты живешь в городе-музее, каждый твой шаг окружен красотой. Еще в детстве мы с родителями совершали регулярные вечерние прогулки по городу, катались по набережной Невы, историческому центру, не пропускали ни один праздничный салют. У нас были абонементы в консерваторию, Мариинку. Каждую неделю — опера, балет, Эрмитаж, Русский музей, Царское Село, Петродворец, Ораниенбаум и тд. Глаз привыкает видеть красивое, гармоничное, выверенные архитектурные пропорции. Да и здание Академии художеств, в котором я отучилась шесть лет, является торжеством классической архитектуры. Вся эта культурная среда прописана у меня в ДНК. Родители много инвестировали в мое образование и воспитание, и сейчас я им за это очень благодарна.

— Каково ваше мнение о современном российском архитектурном бизнесе? Чего не хватает российским архитекторам нашего времени?

— Мне кажется, им не хватает внутренней свободы, но меня радует, что эта тенденция меняется: появляются и смелые инвесторы, архитекторы и, как следствие, амбициозные проекты. Все больше приглашают западных специалистов — это уже знак, что наши инвесторы готовы к чему-то новому. В России выросло новое поколение бизнесменов, прогрессивных молодых людей. Они получили образование в ведущих вузах не только в России, но и за ее пределами. Это люди с альтернативным мышлением.

На мой взгляд, архитектурное произведение — это всегда совместная работа архитектора и клиента, коллаборация, результатом которой становится объект. Он является отражением этих людей, их жизненных принципов, вкусов, пристрастий.

Приведу один пример: концепция знаменитого «Дома над водопадом» Фрэнка Ллойда Райта была изначально придумана именно заказчиком. Поэтому он так отличается от других построек Райта. Это гениальный проект, через дом проходит водопад... Он настолько красив и необычен! К сожалению, дом оказался непригоден для жизни из-за постоянного шума воды. 

На мой взгляд, инвестор, как и архитектор, должен быть влюблен в финальный результат. Архитектура — слишком дорогое искусство, связанное с очень большими инвестициями. Цена твоей ошибки — это не только твой гонорар, а миллионы или даже миллиарды инвестиций. Если художник может купить холст и написать что-то неудачное, потратившись на материалы, то, чтобы построить дом или даже создать стул, нужны совсем другие средства.

— А где, по вашему мнению, заказчики сильнее контролируют процесс — у нас или за границей?

— Мне сложно судить. Думаю, это индивидуальный вопрос. Кто-то контролирует процесс целиком и полностью, а кто-то доверяет архитекторам. Все зависит от увлеченности клиента проектом, ну и конечно, от наличия у него свободного времени. Лично я считаю, что доверие ведет к согласию.

Ресторан «Black thai»

— Но у вас были такие моменты, когда заказчик говорил: «Делайте, вы лучше знаете»?

— Конечно. В основном я работаю с бизнес-проектами, и от результата моей работы во многом зависит судьба будущего проекта и его коммерческий успех. Бывают моменты, когда в такой полной и безоговорочной свободе нет необходимости, а нужен ясный и грамотно составленный клиентом бриф, в котором будут четко прописаны цели и назначение проекта, особенности бизнеса и его структуры. В конечном итоге в выигрыше должны быть все: заказчик, архитектор и пользователи объекта.

— А есть ли в вашей работе психологический элемент?

— Процентов семьдесят! Стройка — это всегда большой стресс. И потом: каждая линия на чертеже, перенесенная в жизнь, — это финансы, а вопрос согласования сметы требует особенной психологической работы. То ты выжидаешь хорошего момента и настроения, то у тебя нет этой возможности, так как существуют сроки и обязательства. Не всегда все складывается со строителями и подрядчиками, а для меня отношения на объекте очень важны. Атмосфера должна быть дружественная, но в то же время тебя должны уважать и слушаться. Я считаю, что настрой, заложенный во время стройки, напрямую скажется на дальнейшем климате пространства. Труд архитектора — это в том числе постоянная психологическая работа.

— А у вас есть любимый город?

— Мне кажется, все-таки Петербург, ведь я прожила там большую часть жизни. Мне повезло, что, когда я занималась спортом, я ездила через весь город в бассейн (он находился у Мариинки) и проделывала большой путь на автобусе от Гостиного Двора. Все это живет в моей памяти. И еще этот город особенно прекрасен, если смотреть на него с воды. Он так и задумывался.

И, конечно же, я люблю Венецию. Первый раз я туда не прилетела самолетом, а приехала на поезде во время Миланской мебельной выставки с подругой на несколько часов. Когда приезжаешь на железнодорожный вокзал, ты сразу видишь город — и дух захватывает от такой красоты! Хочется остаться там жить. Часто получается, что мои путешествия выпадают на дни каких-нибудь культурных мероприятий: биеннале, Art Basel, выставки, недели моды, мебельные выставки. Для меня это хорошо, поскольку так я постоянно нахожусь в среде единомышленников. Однажды я была в Милане во время романтического путешествия, и это оказалась такая скука. Венецию я сумела узнать и полюбить еще и потому, что всегда была в этом городе с людьми из мира искусств, а они знают правильные места. Контекст и насыщенная культурная программа для меня очень важны.

— А каково ваше мнение о столице?

— Сейчас, проживая в Москве, я ее тоже полюбила. Меня поражает, насколько здесь много церквей, больших и маленьких, ты их постоянно встречаешь. Обожаю семь сталинских высоток, считаю их венцом советского ар-деко. Еще меня всегда поражало, как Москва устроена с топографической точки зрения: ты выезжаешь с бульваров и внезапно оказываешься на набережной, а потом где-то на Садовом. Это особенность радиально построенного города, а Петербург, в котором я выросла, ведь совсем не такой. 

Теперь, когда достроили «Москву-Сити», она попадает в любую перспективу Москвы. Едешь по Кутузовскому — «Сити». На Бережковской — «Сити»! На 1905 года — тоже «Сити»! Москва устроена так удивительно, что, повернув за угол, ты можешь оказаться в противоположной ее части.

Москва абсолютно хаотичная, часто несогласованная. Сколько денег есть — на столько и построил. Недавно видела ресторан «Корчма» с мазанкой, и это у самого Кремля! Такие упражнения с фасадами возможны только в Москве. В Петербурге это невозможно — не разрешат. С одной стороны, там плохо развивается современная архитектура, а с другой — сохраняется облик города. Сейчас уже появилась пара новых зданий, и пусть они находятся не в охранной зоне «золотого треугольника», их все равно видно из центра. Это явно было лишним, и сразу понимаешь, почему англичане и французы так заботятся о своем наследии. Сейчас города становятся похожими друг на друга — что Шанхай, что Пекин... Если все идет к этому, то скоро мы получим большой универсальный город. Глобализация, на мой взгляд, явление не всегда положительное.

Ресторан « Белуга»

— Мы сидим в «Живаго», и я знаю, что над нами, на втором этаже «Националя», расположен еще один ваш ресторан — «Белуга». Он недавно открылся, но уже стал сенсацией. Как так получилось, что два ваших заведения оказались в стенах отеля «Националь»?

— Таково было желание Александра Леонидовича Раппопорта, который пригласил меня для участия в обоих проектах, и я с радостью согласилась.

Если «Живаго» — это яркая, энергичная, купеческая Москва, то «Белуга» — имперский Петербург. Я намеренно делала эти места разными. «Живаго» — светлый, залитый солнцем, идеально подходит для начала дня. «Белуга» создавалась для торжественных приемов, вечерних платьев и смокингов, она должна хорошо смотреться вечером.

Для меня «Белуга» — ода женщине. Создавая этот ресторан, я вдохновлялась образом русской красавицы — именно такова для меня белуга. Знаете, что эта рыба становится взрослой в 18 лет, а прожить может до 100? Эти красивые, графичные существа гораздо ближе нам, чем кажется на первый взгляд. Во все свои проекты я стараюсь интегрировать искусство. В интерьерах «Белуги» вы увидите галерею женских образов: это и портреты русских красавиц, и панно c девушками в кокошниках, которые делают селфи, выполненное арт-группой Recycle.

«Белуга» на данный момент — моя последняя реализованная работа. Я всегда стараюсь брать проекты с интересными задачами. Одна из главных целей моей работы — сделать все так, чтобы в сделанных мной пространствах гости могли получить всю гамму удовольствий и чувствовали себя комфортно.

— Последний вопрос: над чем вы сейчас работаете и есть ли у вас проект-мечта, за который вам хотелось бы взяться?

— Мечта у меня уже давно сформировалась. Хочется сделать что-то настолько же амбициозное и сильное, как Эйфелева башня. Мне очень нравятся работы Эйфеля — все в совокупности. Люблю его башню, петербургский Троицкий мост — всю эту провокационность, силу инженерной мысли. Люблю историю о том, как башня стала символом Парижа. Хочется сделать что-то на уровне этой архитектуры. Если говорить о конкретном воплощении амбиций, то я бы хотела создать музей современного искусства. Эта тема мне близка с юности, поэтому очень хочу воплотить эту мечту в жизнь. Это, пожалуй, моя главная цель.

 

Адреса:
Roseville Садовая-Самотёчная, 5,  тел. +7 (968) 947-42-99
Avgvst by Natalia Bryantseva