Канны как они есть: гуманистический манифест

Наш каннский корреспондент Денис Катаев подводит первые итоги 69-го киносмотра, в программе которого он обнаружил немало проявлений человеческой природы

Очередной Каннский кинофестиваль перевалил за середину, так что можно говорить о том, что общая картина уже ясна. Лейтмотивом этого смотра стали истории о том, как в одном лице  уживаются и человек, и чудовище: что на фоне обострения международных конфликтов и европейских потрясений последнего времени выглядит весьма логично. Итак, конкурсные картины можно разделить на следующие проявления всего человеческого:

1. Прописные истины

Олдскульные фильмы просто о том, что значит в наше насыщенное время быть человеком, как и положено, привезли старейшины — британец Кен Лоуч и американец Джим Джармуш. Оба сняли кино про героев нашего времени, которые отказываются жить по правилам хаотичной жизни, символично не пользуются гаджетами, запутались в этом вечно мелькающем мире и хотят чего-то другого и вечного. 79-летний Лоуч вообще представил фильм-завещание, написал свой манифест о том, как не хочется превращаться в раба гибридных людей. Он привез в Канны нетенденциозное и подчеркнуто несовременное кино «Я, Дэниэл Блэйк» про униженных и оскорбленных нашим современным обществом, выкинутых на периферию жизни людей. Главный герой — тот самый Дэниэл Блэйк, бывший плотник, которому врачи запрещают работать после инфаркта. Теперь, чтобы получить пособие, он должен пройти через круги ада английской бюрократии: снова подать заявление, составить резюме, записаться на программу по поиску работы, на которую он все равно не может выйти при всем желании. И только когда он пройдет все эти этапы, его просьба будет рассмотрена, а пока — делай что хочешь.  На пути ему попадается мать-одиночка, которая тоже никак не найдет работу из-за дурацких препон и, соответственно, не знает, как прокормить себя и детей. У Блэйка появляется новая цель — спасти ее семью, а заодно обрести смысл жизни самому. И это вам не документалка из Сирии или ЮАР. Речь идет о благополучном европейском государстве, где всех, кто не успевает идти в ногу со временем, вышвыривают. В итоге Блэйк восстает против системы, ярко и беспощадно. Потому что он человек, а не винтик, гражданин, ни больше, ни меньше. Лоуч уверяет нас, что истинные чувства никуда не исчезли, эмпатию никто не отменял, а у нас у всех что-то пошло не так. Культовый британец в очередной раз доказал, что самая обыкновенная человеческая история сегодня может оказаться куда более впечатляющей, чем любое самое изощренное авторское высказывание.

Так же тонко и поэтично это получилось у Джима Джармуша в фильме «Патерсон», где он рассказывает историю маленького человека, водителя автобуса, который не хочет прогибаться под изменчивый мир. Его внутренняя эмиграция — поэзия. В промежутках между сном, работой, семейным ужином и вечерней прогулкой с собакой он открывает блокнот и пишет стихи, какие есть, и в этом легко углядеть банальное величие жизни.

2. Бытовуха

Детально к человеку по традиции присматриваются румынские режиссеры, которые в этом году в Каннах представлены почти во всех программах. В основном конкурсе сразу две картины из этой страны. Первым свою работу показал Кристи Пую: в его «Сьерра-Неваде» тоже рисуется очень честный портрет людей. На первый взгляд в фильме ничего не происходит: родственники собираются за столом, чтобы помянуть главу семейства, который ушел из жизни 40 дней назад. Все эти бабушки, кузены, братья и сестры, уже со своими женами и детьми, решили соблюсти традиции и все-таки встретиться в одной квартире в Будапеште и вспомнить родственника. Но все сразу пошло не так, им кто-то мешает сесть за стол, как и героям «Скромного обаяния буржуазии» Бунюэля. Такие незнакомые, такие конфликтные и противоречивые, они разговаривают обо всем, только не о покойнике: о коммунизме, 11 сентября, теракте в редакции Charlie Hebdo, который по сюжету случается на днях, о Путине, Обаме, Чаушеску. И здесь снова получается так, что конфликты глобальные, исторические разворачиваются на фоне трагикомедии одной семьи, их ссор и вечных разборок. Они вступают в бессвязные дискуссии и ненужные разборки — и за этим с интересом наблюдает камера режиссера, а возможно, и дух того самого покойника, ради которого все здесь собрались. Но при этом, о чудо, в этих четырех стенах разворачивается такое действие, от которого оторваться практически невозможно. Столько в этих пустых беседах и житейских ситуациях глубокого и смешного, чего стоит только один приход священника, грустного и ироничного. Целая жизнь в одной квартире. Философия банальности, возведенная до масштабов древнегреческой трагедии. Такова и вся наша жизнь.

3. Кунсткамера

Черный юмор — лучшее средство борьбы с человеческими пороками. С этим приемом отлично справляется фаворит каннской программы французский режиссер Брюно Дюмон. В его яркой и сногсшибательной картине «В тихом омуте» человек как раз превращается в настоящее животное, результатом чего становится фантасмагоричная и абсурдная сказка, открывающая нам новый удивительный мир.  Действие картины происходит на Атлантическом побережье Франции, только не сейчас, а ровно век назад, в ту самую Belle Époque, а герои Дюмона отвратительно карикатурны. Типичные буржуа, которым наплевать на происходящее вокруг, они просто восхищаются пейзажами, приезжают отдыхать в сельский тихий омут, где ведут праздные разговоры, как будто персонажи из произведений Марселя Пруста или, если хотите, из фильма Пую. А по соседству, для колорита, обитает семья каннибалов, такие простые деревенские босяки с характерными мордами, убивающие туристов ради пропитания. Эти преступления безуспешно пытаются раскрыть не менее отвратительные детективы в образе Чарли Чаплина. В общем, тотальный хаос, где все друг друга стоят, где люди как звери следуют своим инстинктам и даже не замечают этого. Выживают в этом омуте только любовники и искусство, которое декларирует режиссер.

Тем временем его соотечественник Ален Гироди, местный Кирилл Серебренников, представил «Стоять ровно» — не менее «чернушное» кино, самоироничное, свободное, настолько безумное, что дурь, которая происходит на экране, захватывает целиком. А вообще это сказка с великанами, прекрасными принцами, феями, волками и, конечно, невинным младенцем, но сказка для взрослых, в которой предостаточно секса и провокаций. Человеческого здесь все же больше, чем былинного. Главный герой — молодой сценарист в депрессии, который срывает все дедлайны и никак не может сдать текст. Вместо работы над ним он отправляется в путешествие на юг Франции, где находит женщину-пастушку, рожающую ему дитя, которое он миссионерски берется воспитывать. Параллельно он встречает на своем пути и других сказочных героев. К одному из стариков-отшельников он попадает в объятья, а дальше — понеслось. На выходе получается тонкий стеб над всеми клише авторского кино, библейскими и социальными подтекстами и стереотипами. Есть там и агнец божий, и много еще чего сакрального, вполне способного «оскорбить чувства верующих». Но на то он и фестиваль: такие фильмы здесь могут и должны появляться. Ведь с ханжеством надо сражаться радикальными методами — это такая борьба с нашими фобиями и страхами на понятном сказочном языке. А еще это кино про одиночество, тотальное, в мире, где человек человеку волк. 

4. Политика

Человек — существо политическое. Сентенцию Аристотеля поддерживают и авторы многих конкурсных картин. Вот наш «Ученик» попал в международный контекст, его захваливает мировая пресса, а все потому, что выбор в точку. Серебренников сделал все очень изящно: довольно холодно и безжалостно рассказал универсальную историю смешения понятий в современном обществе, где религия, как и любая идеология, пагубна, и связи с Богом нет, и возможности все осознать и обдумать тоже. И здесь снова про то же. На мальчика Веню, который становится религиозным фанатиком, вокруг наплевать всем, кроме школьной биологички, оказывающейся в итоге в изгоях. И в этом смысле «Ученик», конечно, гораздо страшнее и смелее «Мученика» — спектакля «Гоголь-центра», из которого фильм появился. Чуть измененный финал не дает надежды. Что делать, когда кругом враги — и мама, и телевизор, и родная школа, и сверстники? Есть ли еще шанс понять друга, услышать, объяснить, почувствовать? Да, это кино прямого действия, нужное именно здесь и сейчас. В этом же контексте отлично работает и еще одна картина из основного конкурса — «Лавинг» модного американского режиссера Джеффа Николса. На этот раз он представил настоящую оскаровскую правозащитную драму в стиле «12 лет рабства», «Харви Милка» или «Трамбо». Речь в ней идет о борьбе смешанной семьи за свои права во время сегрегации в Америке конца 50-х, то есть еще до демонстраций Мартина Лютера Кинга и принятия Акта о гражданских правах. Это кино про то, как закалялась сталь, про естественное стремление человека к признанию и уважению. Тоже очень важное для нашего времени, в котором понятия толерантности и равноправия снова стремятся к девальвации.

Но больше всех о том, как человеку оставаться человеком в самых нечеловеческих условиях, высказался начинающий кинематографист, британский писатель Джонатан Литтелл. Он прославился своим романом «Благоволительницы», написанным от лица нациста, и очерками из горячих точек — Сирии и Чечни. На этот раз он отправился в Уганду, и уже с камерой. Там он находит жертв вечной гражданской войны, где с конца прошлого века действует повстанческая группировка «Господня армия сопротивления» (LRA), известная тем, что насильно заставляет вступать в свои ряды граждан, преимущественно подростков. Боевики ломают судьбы многих семей. Литтелл встречается с бывшими бойцами этой армии, которые рассказывают ужасные подробности своего там пребывания: как впервые убивали, как девочек насиловали, как они, молодые и неопытные, не осознавали, что их ждет впереди. Это кино про ад на земле. И снова перед нами страшный, но удивительно точный портрет людей, покалеченных войной. В фильме Литтелла они пытаются вернуться к прежней жизни, наладить ее. И кто теперь разберет, виновны они или нет, убивали или просто выполняли приказы? Какая степень ответственности у этих похищенных и завербованных? Есть ли их вина? Тот же самый вопрос Литтелл задавал в «Благоволительницах», где писал о нацистах, ежедневно решавших еврейский вопрос. А еще этот фильм сильно напоминает предыдущий документальный хит Джошуа Оппенхаймера, который снял две документалки про геноцид в Индонезии, где тоже встречался с палачами и жертвами. Эта тема всегда будет интересовать людей, даже на самом гламурном смотре планеты.