На этой неделе на платформах Start и Nonfiction.film вышел документальный сериал студии «Амурские волны» и журналистки Насти Красильниковой, которая ведет телеграм-каналы «Дочь разбойника» и «Вашу мать». Он посвящен теме насилия над женщинами. В шести эпизодах говорится о том, как женщин избивают мужья и домогаются родственники в детстве, о культуре унижения в юморе, рекламе и интернете, об издевательствах на родах, харассменте и дискриминации на работе, о связи насилия и религии. Фильм построен на диалоге, который Красильникова ведет с актером и фотографом Владимиром Мишуковым, обсуждая жуткие истории, произошедшие с героинями проекта, и предполагая, как можно было бы исправить ситуацию. Колумнистка BURO. и автор блога об осознанном родительстве «Мать года» Елена Боровая обсудила с Настей сериал и его возможные последствия, недавние секс-скандалы в медиа и реакцию на них, а также крайне болезненный сюжет о родах в России.
Понятно, что я внутри повестки и не могу сказать, что в твоем фильме для меня было что-то новое, но я смотрела первую серию, и у меня шли мурашки по телу. Давай начнем с того, как ты вообще решилась делать сериал.
Честно сказать, это Start и Nonfiction захотели сделать сериал о насилии над женщинами и обратились в студию «Амурские волны» — сразу стало очевидно, что материалом буду заниматься я. От меня зависело внутреннее наполнение проекта, и у меня получился не сериал о домашнем насилии, как его многие определяют, а сериал о насилии над женщинами как о системном явлении. Моя идея в том, что насилие сопровождает женщину в течение всей ее жизни в разных ситуациях, начиная с детства и заканчивая родзалом или местом у кулера на работе.
Какого эффекта ты ждешь от сериала?
Конечно же хотелось, чтобы он повлиял на государственное внимание к теме. Чтобы сдвинулось с мертвой точки обсуждение закона о домашнем насилии и его приняли в оригинальном варианте, который написали правозащитники, а не в отредактированном. Но я понимаю, что, скорее всего, этого не произойдет. Мне кажется, по крайней мере этот сериал поспособствует тому, чтобы люди больше обращали внимание на окружающие их явления и находили слова для их описания. Может, он помог бы кому-то поверить женщинам, кому-то пересмотреть свои взгляды, отказаться от правила «сама виновата». Моя амбициозная задача заключается в том, чтобы зрители поняли, что дискриминация женщин — явление системное и победа над ней зависит от каждого из нас.
Героиням фильма, которые рассказывают, какие издевательства они пережили, — им же потребовалось много сил, чтобы это озвучить. Как ты с ними работала?
Я у себя в телеграм-канале дала объявление, что ищу женщин, готовых рассказать на камеру свои истории о насилии, и был отклик, невероятно огромный. Мне пришло несколько сотен писем, и некоторые из писавших стали нашими героинями. Я восхищаюсь каждой из них и не представляю, какое внутреннее усилие нужно сделать, чтобы об этом разговаривать, но я старалась сделать все от меня зависящее, чтобы эти разговоры были максимально комфортны.
Один из персонажей твоего проекта систематически бил жену. На суде она смогла доказать его вину и лишить родительских прав. Его оштрафовали, но не дали никакого реального срока. Он может устроиться на работу, а герои недавних кейсов с харассментом в медиа — не факт. Многие из них были вынуждены уволиться. Где тут справедливость? Ведь, очевидно, человек, совершивший доказанное судом преступление, должен быть наказан сильнее, чем люди, уличенные в сексуальном харассменте на работе.
Не могу согласиться, что они никогда не найдут работу в медиа — при должной сноровке все у них получится. Эта сфера, где мы все варимся так или иначе, — место обитания довольно привилегированных людей, где пытаются нащупать эту новую норму. Я согласна, что никакой справедливости нет в том, что систематически избивавший жену человек не сидит в тюрьме. При этом не согласна с тем, что люди, харассившие подчиненных, не должны нести за это ответственности.
Вопрос меры…
Есть огромное количество людей, на карьере которых эти обвинения никак не сказались. Наше общество пробует что-то формулировать, мы пытаемся договориться, как в таких ситуациях стоит действовать. Но это нигде не прописано — все происходит по личной инициативе людей, и, возможно, некоторые вещи кажутся суровыми, но этот опыт научит нас, как в будущем с такими вещами взаимодействовать.
Некоторые компании разрабатывают этические кодексы, в которых прописывается позиция по харассменту или отношениям на работе. По этому пути пошла «Новая газета». Как быть в таких ситуациях? Надо консультироваться с людьми, которые хоть что-то в этом понимают, — не знаю, что мы можем еще предложить. Надеюсь, этот скандал способствует тому, что в следующий раз многие остановятся, прежде чем шлепнуть по заднице проходящую коллегу.
А что ты думаешь о реакции ведущей «Эхо Москвы» Ксении Лариной в соцсетях на эти скандалы?
(она написала «Когда же кончится этот бунт … (секс-работниц)? Сколько можно трясти своими трусами?». — Прим. BURO.)
Во-первых, я бы хотела восхититься формулировкой. Мне кажется, это великолепное мастерство слова. Я так хохотала! Во-вторых, людям старшего поколения сложнее адаптироваться к реальности, где как будто личные отношения сразу становятся общественными. И я их не виню. Мне кажется, всем придется так или иначе с этой новой реальностью смиряться. В идеальном мире ее хорошо бы принять и отрефлексировать, но смириться с этим рано или поздно придется. Я испытываю сочувствие к тем, кто так к этому относится. Ведь суперсложно поверить, что мир меняется.
Главреда «Эха» ведь тоже обвиняли в домогательствах, он извинился, и профессиональное сообщество сказало: «Ну, окей». И совсем иначе это сообщество отреагировало на скандал с Егором Мостовщиковым в «Батеньке».
Конечно, это во-первых сострадание, во-вторых, — непоколебимое уважение. И с Пашей Лобковым такая же история, когда на его защиту поднимаются интернет-войска. Есть люди с иммунитетом против обвинений. Вообще я бы не стала противопоставлять кейс Мостовщикова и кейс Венедиктова. Оба выбрали похожую стратегию ответа. Венедиктов сказал: «Я никого за коленку не трогал, но, если я тебя обидел, Аня, извини». А Мостовщиков «Я никогда никого не унижал, но готов поговорить с каждой». И то и другое — газлайтинг, отрицание слов девушки. И на этом дискуссия заканчивается. Мне кажется, в обоих случаях происходит одно и то же. Да, для Егора — это чуть более неприятный кейс, чем для Венедиктова. Но при этом схема, которой они пользуются, чтобы это прекратилось, абсолютно одинакова.
Что ты думаешь про позицию Ксении Собчак, которая считает что эта волна #metoo в итоге отбирает у людей свободу?
У других людей конечно может быть мнение, отличное от моего. Я считаю совершенно нормальным, что мы не можем согласиться друг с другом. Мало того, это и не нужно, потому что в дискуссии рождается много смыслов, полезных всем. Я не согласна с оценкой Собчак. Мне кажется, в какой-то момент аргументы в пользу женщин, пострадавших от харассмента, покажутся нашему обществу достаточно убедительными. Но, когда этот момент наступит, я не знаю.
Первая серия фильма — про домашнее насилие, которым мужья и сожители подвергают своих жен и девушек. Что дальше?
Вторая — о насилии над детьми. Третья называется «Культура унижения в медиа и рекламе» — как ты понимаешь, это моя любимая серия. Потом о насилии при родах, потом — харассмент и дискриминация женщин на работе, и последняя — о насилии и религии.
Прости, если не деликатно, но подвергалась ли ты насилию в своей жизни?
Я как раз об этом говорю в фильме. Я не планировала говорить о том, что и в моем детстве было нечто похожее, что случилось с моими героинями, не в таком ужасающем масштабе, правда. Кстати, ты знала, что ВОЗ дает цифры: каждая пятая женщина и каждый тринадцатый мужчина в детстве подвергались насилию. Можешь представить? Каждая пятая!
Я заочно познакомилась с тобой, когда прочитала твой текст об унижениях в женской консультации. В тот момент я подумала: «Ой, ну со мной же этого не случилось — вопрос в отношении к человеку». Сейчас мне стыдно за эту мысль.
Вообще, мы часто судим людей по себе, и нам кажется, если со мной такого не было, значит, не было ни с кем. И на это у меня есть удачный ответ: у меня не было простатита, и это связано с тем, что у меня нет простаты, но это может с кем-то случиться, а с кем-то и нет. Так вот насилие в родах — явление систематическое. Мы не знаем, сколько женщин так или иначе столкнулись с этим. Я предполагаю, что их много просто по фидбэку, который я получаю на тему. По всей стране рожающим женщинам говорят: «Ты сейчас убьешь своего ребенка». По всей стране женщинам, которые приходят к гинекологу и говорят, что им больно, спрашивают, а не больно ли им было трахаться. Это фразы, которые переходят из региона в регион, и это говорит, что такое происходит повсеместно.
Для меня эта тема одна из самых триггерных, потому что роды — момент максимальной уязвимости женщины. Это момент, когда ты боишься не только за себя но и за своего ребенка, и это делает тебя в тысячу раз более беспомощной, потому что ты абсолютно зависишь от врачей. Мне непонятно, почему у нас не уважают женщин с детьми. Не уважают их ни в момент родов, ни когда они уже родили и стали членами общества. Поэтому я настояла, чтобы это было темой отдельной серии. Врачи действительно работают в бесчеловечных условиях сутками, и понятно, что в течение суток ты не можешь сохранять такой же уровень доброжелательности, спокойствия и нормального функционирования, как в начале смены. В современном мире у акушеров смена — восемь часов, но не в России. Есть какие-то практичные вещи, которые смогли бы изменить систему. Мне кажется, во многом это проблема системы, но желание снизу тоже важно. И не стоит забывать, что в России появляется больше роддомов, где с женщинами обращаются достойно. И по ОМС бывают роды, которыми можно остаться довольными. Забавный факт — первый советский феминистский альманах, появившийся в 1970-х, возник, когда одна женщина написала статью «Роды человеческие» о своем опыте в московском роддоме. А другая прочитала ее, и поняла, что очень похожее случилось и с ней, и вместе они выпустили этот альманах. Проблема издевательств на родах существует очень давно, она и в Советском Союзе становилась поводом для активизма.
Самый важный вопрос: почему женщины, которые подвергаются насилию от близких, не уходят?
На это есть миллион причин, которые я озвучиваю в фильме, — к сожалению, в него вошла неполная версия ответа. Одна из них — тупо страшно, и не просто так, а по объективным причинам. Огромное количество убийств происходит после того, как женщины уже ушли. Брошенный человек становится более агрессивным. Вторая причина в том, что насилие домашнее часто идет под руку с экономическим. У миллионов женщин нет ресурсов, они полностью подчинены партнеру. Когда у тебя двое-трое детей, как ты, прости, уйдешь? Скорее надо задавать вопрос, как они находят в себе силы уйти. И спасибо тем, кто решился уйти. Я всегда вспоминаю историю Маргариты Грачевой, которая сообщила мужу, что она с ним разводится и тот отвез ее в лес и стал пытать. Чему нас это учит? Наверное, тому, что ты можешь уйти, но гарантирует ли это какую-то безопасность? Нет.
У Манижи есть клип «Мама», где насильник — оборотень. То есть это не любимый мужчина. И героиня сострадает абьюзеру и в конце дает второй шанс. Насильник может исправится?
Сейчас есть несколько инициатив, которые поддерживают эту идею. Например, художница Катрин Ненашева проводит перфомансы, которые называются «Поговори со мной», где она общается с абьюзерами, выслушивает их. Вроде бы даже есть группа поддержки в Санкт-Петербурге, где мужчинам, склонным к насильному поведению, помогают справиться, если у них есть соответствующий запрос. Я искренне надеюсь, что это возможно. Готова ли я к эмпатии и прощению? Наверное, да. Но не знаю ни одного кейса, когда человек получил бы прощение и действительно исправился. Хотелось бы знать, но не знаю.
Сериал «Хватит»
с 5 августа на Start и Nonfiction.film
Выбор редактора
Подборка Buro 24/7