Алексей Беляков о том, что столице России сегодня нечем похвастаться — кроме кафе и ресторанов
Как-то мне рассказали о нашем ученом: еще в 30-е годы он работал в Лондоне. Потом вернулся в СССР, думал — на время, но тут репрессии, потом Вторая мировая, короче, снова в Лондоне он оказался уже совсем стареньким, в оттепель. Накануне отъезда жена нашла среди бумажек квитанцию: тридцать лет назад он сдал в Лондоне свой костюм в химчистку. Чтобы повеселить британских друзей, ученый взял квитанцию с собой. А в Лондоне вдруг решил: дай зайду по адресу в квитанции! Химчистка оказалась на том же месте. Он протянул квитанцию. Приемщик взял с невозмутимым лицом, удалился. Вскоре пришел обратно: «Ваш заказ готов. Завернуть?»
В Москве нам некуда возвращаться даже спустя год. Вернулись — ни костюма, ни химчистки, ни дома. Мы живем в городе повышенной «сейсмической» опасности, здесь ничего не стоит на месте. То сносится, то само рушится, то надстраивается тупыми этажами. Был, скажем, на Большой Дмитровке легендарный магазин «Чертежник», со стальными узорами на черных дверях — в стиле модерн, как и весь дом. К черту «Чертежник», сделали там салон красоты. Потом — на фиг красоту, сделали ресторан. Теперь прохожу мимо — и ресторан прикрыли, опять ремонт. От дверей и узоров, понятно, давно остались лишь мутные фотокарточки. Проехали. Забыли.
А ресторан «Прага» знаете? Где Чехов отмечал со мхатовцами премьеру «Чайки». Формально он существует, оболочка есть, но внутри — тлен под названием «реконструкция».
Зато вон клуб «Пропаганда» открылся двадцать лет назад и чудом до сих пор стоит, кажется юным москвичам ровесником Третьяковской галереи и Василия Блаженного. Историческим памятником, где еще Наташа Ростова закидывалась экстази. Впрочем, я-то вообще почти «современник» Юрия Долгорукого и помню, как в конце 80-х там была чуть ли не первая в Москве пиццерия, где мне однажды едва хватило денег, чтобы накормить смуглую красотку. Но на такси уже не оставалось, поехали на троллейбусе.
Так вот я как раз о троллейбусе и хотел. Он, старый рогатый друг, и заставил меня взяться за эту песню. Наша мэрия решила рога ему «поотшибать» и прикрыть на Садовом троллейбусное движение. Наверное, Ликсутов и Собянин не слышали, что троллейбус Б двинулся по Кольцу еще в пору юности их прабабушек, 80 лет назад. В нем ехали Ильф и Петров, Ахматова и Гагарин, Шостакович и Лев Яшин. Почему-то в Лиссабоне знаменитый трамвай №28 уже сто лет никому не мешает, а тут — здрасьте! — троллейбус стал поперек горла. Сергей Семенович, а вы скажите важным пацанам, чтоб поменьше с мигалками рассекали — трафик и наладится.
Но Сергею Семеновичу проще раздавить «Букашку», как называют тот троллейбус коренные москвичи. Кстати, где они? Остались еще? Или только Аня Чиповская да Никита Михалков?
Москве скоро 900 лет, а чем похвастаемся? Какие у нас мифы? Чтобы сказал «Москва!» — и чтоб сразу много в этом звуке... Что там у нас отозвалось?
Город делают великим не градоначальники, не архитекторы, а мифы. Нью-Йорк — урбанистическое образование сомнительной красоты, но он сейчас чуть ли не самый мифологизированный город в мире. Великий Готэм. Тут Спайдермен завтракает у Тиффани, а Фрэнк Синатра поет под дождем с Кэрри Брэдшоу. И этот весь из себя сказочный город толком развиваться начал всего лет двести назад. Москве скоро 900 лет, а чем похвастаемся? Какие у нас мифы? Чтобы сказал «Москва!» — и чтоб сразу много в этом звуке... Что там у нас отозвалось? А? Слезам не верит? Прекрасный фильм, дальше. Ну тот же юный Никита Михалков идет, шагает, поет. Еще? Булгаков! Да, спасительный Михаил Афанасьевич. Правда, родом из Киева, но простим ему этот грех. Он подарил нам Бегемота с примусом, Патриаршие и квартирный вопрос. Дальше? Наполеон, Кутузов, пожар. Короче, все сгорело, не будем о грустном.
И сейчас плесну елея в рюмки питерским снобам, но они-то могут на москвичей поглядывать как на замарашек. У них что ни подворотня — анекдот. Что ни дом — сюжет. А мы гордимся стеной Цоя на Арбате: достопримечательность. Водим к ней экскурсии. А Цой, может, мимо этой стены даже ни разу в жизни не прошел.
Ах, да, еще у нас есть метро. «Маяковская» с Дейнекой и «Площадь Революции» с собакой. Кстати, вы не обратили внимания, как на некоторых старых станциях подменили светильники? Были тяжелые сталинские люстры — повесили шары, ну почти как из IKEA. Интересно, чьи дачи украшают теперь те бронзовые люстры? Мало кто эту подмену вообще заметил: мы живем, над собою не чуя странностей.
В прошлом году снесли суконную фабрику Бахрушиных. Кто-то возмутился, кроме пары энтузиастов? Само имя Бахрушиных уже мало кому что говорит. А эти промышленники тоже были московской легендой. В Риме сентиментальные итальянцы лелеют руины каких-то бань Каракаллы, которым 1 800 лет. Могли бы построить что-то дельное на месте развалин. Ладно, фабрика Бахрушиных где-то на выселках, незаметная. А посреди Тверской-Ямской в 2014 разнесли до фундамента доходный дом, образец все того же московского модерна. У нас тут не Париж, каждый модерн на счету. Но разнесли и потом сказали: «Ой, случайно». У нас разваливается Шуховская башня — шедевр и символ социалистической Москвы. Да и шут с ней, есть Останкинская. Наверное, и ресторан «Прага» случайно рухнет. Кто-то вспомнит о Чехове? Возведут новую «Прагу», краше прежней. Из пластмассы и ламината. Нам строят не столицу, а макет столицы, в натуральную величину.
У нас Храм Христа Спасителя — макет, гостиница «Москва» — макет, Иверская часовня на Красной площади — макет. Где тут гулять призракам и мифам? Они эмигрировали вместе с Акуниным.
Единственное, в чем Москва лихо преуспела за годы «подъема с колен» — так это в еде. Что ни день — кафе, что ни день — ресторан. Москва стала городом Большой Жратвы.
На днях договариваюсь со знакомой о встрече. Я ей: «Давай в "Доме 12"»! Она мне: «Ой нет, надоело...» — «А в "Молоке"?» — «Там одни знакомые, не поговорить...» — «А где же?» — «Ну не в "Живаго" же, это пошловато... О, давай в "Каликано"!» — «Это еще где?» — «Ну ты отстал совсем, он давно открылся, полгода назад!»
В гости уже никто не ходит, все по ресторанам. Если зовут на борщ, то не свой, а от шефа.
Нет, спасибо большое Новикову, Комму, Деллосу, Раппопорту, «Гинзе» и Зимину, они украшают наш город своим пышным букетом, но весь этот новый сочный миф крутится по каемке тарелки. Звеня и подпрыгивая. Иностранцам, кажется, Большой театр с «Иолантой» уже не так интересен, как ресторан «Большой» с солянкой. Георгию Победоносцу на столичном гербе надо не копье вручить, а вилку. И чтобы протыкал бургер. Кстати, старинное московское блюдо, вы разве не в курсе? Еще Пушкин потчевал им Чайковского в Доме на Набережной.
Да, не слишком остроумно шучу, но некоторые московские умники действительно на безрыбье стали изобретать мифы: надо же городу чем-то питаться кроме винегрета от Деллоса. Придумывают целые ужастики про призрак Берии и прочую околесицу. Даже экскурсии организовали по мистической Москве. Бред, конечно, но симпатичный. Город не может без своей мистики. Булгакова мы за то и любим. Без мистики, без сказки про трех девушек, которые его покорили, без добрых уютных Бахрушиных город превращается в станцию техобслуживания с высотками, в торговый центр с разветвленным метро. Но нам-то что? Выпиваем и закусываем.
...Рим разрушают не варвары, а сами вялые римляне. Когда им не жалко своих древних «букашек», когда умирают легенды Великого города. Варвары лишь подметают мусор, оставшийся наутро после гибели Рима.
Алексей Беляков, зам. главного редактора Allure
Другие истории
Подборка Buro 24/7