Отгремевший по традиции в первый понедельник мая Met Gala передал эстафету экспозиции в Институте костюма Метрополитен-музея, озаглавленной в этом году Sleeping Beauties: Reawakening Fashion («Спящие красавицы: пробуждение моды»). Главная тема выставки из 220 предметов одежды и аксессуаров из четырех разных столетий — пробуждение моды, а точнее, чувств и получение мультисенсорных впечатлений от взаимодействия с ней. Журналист Вероника Губина посетила выставку несколько раз и в специальном репортаже BURO. рассказывает об ее устройстве и главных фэшн-шедеврах.
Наличие утилитарной функции — главный аргумент противников официального признания моды одним из видов искусства, поэтому ни одна другая вещь, попадая в музейное пространство, не преобразуется в своем статусе так же кардинально, как одежда. Как заявляет бессменный куратор Института костюма в Метрополитен-музее Эндрю Болтон во введении к каталогу экспозиции, «то, что когда-то было неотъемлемой частью человеческой жизни человека, в музее становится безжизненным, бестелесным и вынутым из контекста повседневности произведением искусства». Действительно, при попадании в музейную коллекцию мода претерпевает, пожалуй, наиболее радикальную трансформацию. Традиционно встреча с одеждой непременно предполагает разнообразный чувственный опыт: оценить издалека и рассмотреть вблизи, изучить ткань, швы, стежки и строчки, наконец, примерить и собрать восторженные взгляды. Однако музей лишает доступа к одежде.
Чем привычнее становится присутствие моды в музейном пространстве, тем чаще нас подводят инстинкты: по привычке протягиваешь руку к вещи, но тут же вспоминаешь, что здесь другие правила игры. Одежда, которая еще месяц назад могла висеть на рейле в магазине (как, например, в случае с посвященной принцессе Диане культовой коллекцией Off-White Вирджила Абло, буквально с подиума отправившейся по миру в рамках выставки Virgil Abloh: Figures of Speech), в музее — уже экспонат, а значит, «Руками не трогать!». Эту одежду больше нельзя рассмотреть, почувствовать, услышать или вдохнуть ее запах. Принятая в музейную коллекцию, она навсегда утрачивает связь с телом, для которого была создана и которое ее дополняет, но это же и спасает ее от постепенного разрушения.
Одежда — сложный в хранении музейный экспонат. Кураторам и реставраторам всегда приходится решать, стоит ли публичная экспозиция риска сократить срок жизни ценного объекта. Строгие требования к освещению, температуре и влажности, даже доступу необходимы для замедления процесса разрушения ткани из-за неизбежного течения времени, поэтому в музее мода лишается жизни и большую часть проводит в хранилище, в состоянии вечного сна. Этот beauty sleep — важное средство для сохранности предметов. Отсюда и термин «Спящие красавицы». Они (вещи) и дали название всей выставке. «Спящими красавицами» в рамках экспозиции называют платья, которые из-за почтенного возраста и крайней хрупкости разрушающихся материалов уже не могут быть представлены на манекенах и даже перед посетителями остаются в горизонтальном положении — покоящимися в герметичных витринах за голографическим стеклом, словно мертвые царевны в хрустальных гробах. Так, материал одного из платьев Schiaparelli стал настолько слабым и ломким, что покрылся трещинами и буквально ломается при сгибании. Это связано с тем, что в конце XIX-начале XX вв. шелк часто обрабатывали в ванной с солями металлов для придания ему жесткости и блеска, улучшения окрашиваемости и усиления характерного шороха. Однако со временем соли вступили в реакцию с шелком — и разрушили его на химическом и на физическом уровнях.
Впрочем, большинство экспонатов на время выставки Sleeping Beauties: Reawakening Fashion из коллекции Института костюма воскрешают. Чтобы возродить чувственный опыт от взаимодействия с ними, здесь использованы разнообразные технологии от искусственного интеллекта, газовой хроматографии и рентгена до уже традиционных методов видеоанимации, световой проекции и аудиоэффектов. Прибегают даже к технике иллюзии Pepper's Ghost, знакомой по показу осенне-зимней коллекции Alexander McQueen 2006, в финале которого на подиуме появился призрачный образ Кейт Мосс. На выставке Sleeping Beauties призрак вышагивает в юбке характерного для начала XX века хромого силуэта, демонстрируя, как она ограничивала движения женского тела.
Логику экспозиции диктует тема природы, которая служит точной метафорой моды с ее бесконечной цикличностью и быстротечностью. Под вальс из балета «Спящая красавица» Чайковского она ведет посетителей по однонаправленному маршруту: от одного тематического пространства к другому. Галерея за галереей, цветы, насекомые, птицы, ракушки — организаторы презентуют серию исследований, разделенных на три ключевые группы: земля, воздух и вода. Остановимся у главных шедевров выставки, чтобы услышать, как звучит алюминиевое платье Marni, прикоснуться к цветочным узорам платья Dior и вдохнуть аромат архивного платья Schiaparelli.
Платье Digitalis из коллекции Mary Katrantzou весна-лето 2008 в открывающем выставку цветочном коридоре PAINTED FLOWERS (Цветочные узоры) декорировано цифровым принтом с лилиями, ромашками, георгинами, пионами и хризантемами, расшитыми блестками, бусинами и стеклярусом. Палитрой и геометрией узор напоминает расположенные здесь же исторические бальные платья: французское 1740-х годов и английское из 1780-х (флора была самым популярным декором в моде того периода). Однако дизайнерское вдохновение Катрантзу более современно — его выдает имитация раскраски по номерам.
В зале BLURRED BLOSSOMS (Размытые цветения) рождаются платья 1750-х, 1860-х и 1950-х годов из шелка в технике Сhiné à la Branche. Доведенный до совершенства в Лионе в первой половине XVIII века, шелк «шине» изготавливался путем окрашивания основных нитей еще до момента переплетения их с цветочными. В процессе плетения легкое натяжение нитей создавало эффект размытого изображения, напоминающего акварельный рисунок или голографическую рябь. Сшитые со ссылкой на исторические объекты платья Джонатана Андерсона, Миуччи Прады и Рафа Симонса тоже украшены узорами в стиле «шине», но декорированы уже с помощью цифровой печати, появившейся в конце 1980-х. «Такой размытый узор выглядит как глюк», — объясняет Андерсон, используя сравнение как метафору скоротечности моды.
Миниатюрная версия оригинала Miss Dior, символа рафинированной декоративной женственности, — главный экспонат в галерее DIOR’S GARDEN (Сад Диора). Миниатюра из нейлоновой сетки с хлопковой накладкой, расшитой шелковыми цветами — ромашками, фиалками, нарциссами, маками, сиренью и незабудками, — изготовлено с той же ремесленной виртуозностью, что и его полномасштабная версия, и напоминает о знаменитой передвижной выставке Le Théâtre de la Mode, организованной с целью продемонстрировать жизнеспособность высокой моды после Второй мировой войны. Из ниши напротив на него смотрит его же копия, только напечатанная на 3D-принтере и помещенная среди полиуретановых панелей с аналогичным цветочным узором, к которым можно прикоснуться.
Цветочное платье Коннера Айвза Couture Girl попало в Метрополитен-музей прямиком из выпускной коллекции дизайнера 2020 года под названием «Американская мечта». Вдохновением для нее послужили образы женщин, с которыми он вырос в Бедфорде в штате Нью-Йорк. На создание этого платья луковичной формы, пародирующей силуэты середины XX века, ушло 5 месяцев. Зато именно оно стало убедительным свидетельством приверженности Айвза принципам устойчивого развития: шелковую органзу подарил дизайнеру креативный директор Carolina Herrera Уэс Гордон, а пайетки из переработанного полиэтилентерефталата разработали и произвели в сотрудничестве с Рэйчел Клоуз из компании Sustainable Sequin. Коннер вручную пришил более 10 000 блесток в форме любимых цветов — ромашек, пионов, георгинов и подсолнухов.
Жакет «Ирисы» — звезда кутюрной коллекции Ива Сен-Лорана весна-лето 1988 и главный экспонат в секции VAN GOGH’S FLOWERS (Цветы Ван Гога). «Это одежда, которая в будущем будет ошеломлять публику на музейных выставках», — резюмировала модный критик New York Times Бернадин Моррис после показа в далеком 1987-м. Ее пророчество сбылось: жакет по мотивам картины Ван Гога «Ирисы», выполненный из шелковой органзы и репсовой ленты и расшитый пластиковыми пайетками, бисером, стеклярусом и жемчугом, стал настоящим памятником художественному и техническому подвигу мастериц Maison Lesage: 600 часов ручной работы, 250 метров ленты, 200 000 бусин и 250 000 пайеток 22 цветов.
В галерее POPPIES (Маки) с маковыми платьями Айзека Мизрахи, Сары Бертон и шляпами Филипа Трейси расположилось кутюрное платье Viktor & Rolf — из хлопка, тюля, органзы и кружева, которое дополняет головной убор из соломы и стержней из углеродного волокна. Сказочный образ напоминает о давней традиции ассоциации мака с кровью и смертью, о которой говорится и в звучащем на фоне стихотворении Джона Маккрея 1915 года «На полях Фландрии» в записи Моргана Спектора. Оно восхваляет мужество солдат Первой мировой войны, рисуя образ маков на пшеничном поле, напоминающих капли крови.ились морские чудовища Ричарда Мэлоуна. Массивные драпированные абстракции воплощают экологичный подход к раскрытию темы: платья из коллекции весна-лето 2024 из материала Econyl — пряжи, восстановленной из нейлоновых отходов, в том числе промышленного океанического пластика и рыболовных сетей.
Сюртук из голубой шелковой парчи, расшитый золотистой шелковой нитью и украшенный прессованной синтетической пленкой с узором из гвоздик и васильков, блуза из шелкового шармеза и трикотажные шорты из коллекции Николя Жескьера для Louis Vuitton весна-лето 2018 отсылают к работам дизайнера по текстилю Анны Марии Гартуэйт. Ее именем назван и весь следующий зал GARTHWAITE’S GARDEN (Сад Гартуэйт). Наиболее известная как автор цветочных узоров для шелковых тканей, она стала настоящим новатором своего времени и в «Универсальном словаре торговли и коммерции» 1751 года названа одним из трех дизайнеров, которые «внедрили принципы живописи в ткачество». Ее творчество тесно связано с модой середины XVIII века на флору рококо с акцентом на асимметрию. Именно они легли в основу узнаваемого стиля Гартуэйт, отраженного теперь в работах Вивьен Вествуд, Феликса Чаблука Смита и Николя Жескьера.
Плащ из черного шелкового атласа с узором в виде тюльпанов с хлопковым кружевом и золотистыми шелковыми кистями изготовлен Чарльзом Фредериком Уортом из ткани под названием Tulipes Hollandaises, которая была представлена на Всемирной выставке в Париже в 1889 году. В то время материал был одним из самых дорогих в производстве из-за уникальной длины основного рисунка — около 1 метра.
Шляпа «Перевернутая роза» Филипа Трейси из шелкового атласа на стебле из медной проволоки, декорированная шипами акации и помещенная под стеклянный колпак, как в сказке «Красавица и Чудовище», — редкая небанальная интерпретация красной розы в моде и современной культуре. «Роза есть роза есть роза есть роза» — писала в стихотворении 1913 года «Священная Эмили» Гертруда Стайн, материализуя красную розу посредством повторения. Той же миссии служат расположившиеся в зале THE RED ROSE (Красная роза) вокруг розы под колпаком алые платья — Жанны Ланван, Ива Сен-Лорана, Пьерпаоло Пиччоли, Доменико Дольче и Стефано Габбана.
Остатки ароматов, которые сохранились в складках платьев из галереи THE SPECTER OF THE ROSE (Призрак розы), извлекли и воспроизвели на стенах следующего зала. Среди них, например, запах, сохранившийся в шелковом платье Поля Пуаре La Rose d’Iribe («Роза Ириб»), которое носила жена и муза кутюрье, Дениз. Оно украшено узором из роз, похожим на тот, который иллюстратор Поль Ириб создал для логотипа дома Пуаре. Символично, что самая сильная среди сотен молекул его запаха, обнаруженных при помощи хроматографического анализа, свидетельствует о распылении на платье собственной парфюмерной композиции Paul Poiret — La Rose de Rosine 1912 года. И по совместительству одного из первых ароматов, выпущенных Пуаре.
В зале SCENT OF A MAN (Запах мужчины) нашлось место платью из коллекции Франческо Риссо для Marni весна-лето 2024. Выполненное в технике декупаж, оно вдохновлено альбомом XIX века, найденным дизайнером на одном из блошиных рынков Лондона. Платье на парусиновой основе декорировали цифровым флористическим узором и аппликациями из расписанных вручную цветов из полихромной меди и алюминия на проволочных стеблях. Настоящий алюминиевый букет из роз, тюльпанов, петуний, маков, орхидей, георгинов, гвоздик, нарциссов и бархатцев, оценить который можно лишь в движении. Организаторы не лишают зрителей этой возможности: экспонат дополнили аудиосопровождением — лязгающим звуком, который экспонат издает при движении на теле. Звучание этого «представителя фантастической флоры с планеты Шелезяка» записано в безэховой камере Бингемтонского университета SUNY, а в дополнение к нему парфюмер Даниэла Андрие создала аромат по воспоминаниям самого Риссо.
В центре галереи SCENT OF A WOMAN (Запах женщины) — платье коллекции Pagan из синего шелкового крепа с вышивкой в виде васильков и гвоздик, украшенное цветочными пайетками и шелковыми зелеными листьями. Очевидная ссылка к платьям мифологических персонажей на картинах Сандро Боттичелли под воздействием света не только утратила свою яркость. В области рукавов, например, ткань начала разрушаться. Причем настолько сильно, что платье больше нельзя демонстрировать на манекене, поэтому его показывают в горизонтальном положении и при низком уровне освещенности. Как и другие предметы одежды и аксессуаров в этом зале, оно принадлежало Миллисент Роджерс, внучке и наследнице сооснователя Standard Oil Генри Хаттлстона Роджерса. Молекулы запаха, сохранившиеся в предметах, которые она носила, извлекла и воспроизвела норвежская художница Сиссель Толаас. Она много лет занимается созданием точных копий запахов, в том числе и человеческого тела. В ее ольфакторной коллекции есть ароматы фруктов, зданий, пота и крови, даже легендарных бутс Бекхэма. Толаас продвигает принципиально новую функцию композиций — как способа архивировать информацию. Это с ее легкой руки платье дополнили трубки с молекулами извлеченного из ткани запаха. Среди ключевых молекул, есть например, гексадецил-2-этилгексаноат (содержится в кокосовом масле), бутилцеллозоль (содержится в растворителе краски, смешанном с человеческим потом), ментадиен-1-ол (содержится в разлагающихся природных материалах), бета-фелландрен (содержится в продуктах, содержащих перец) и додекан (содержится в имбире).
Топы в форме цветков антуриума из полиэтилентерефталата, напечатанного на 3D-принтере, и шорты из вискозы — самые обсуждаемые вещи из весенне-летней коллекции бренда, запечатленные на большой части глянцевых обложек и красных дорожках. Теперь их место в музее в качестве ключевых экспонатов зала «THE GARDEN (Сад): руками не трогать!». Идеальным дополнением к ним стали травяные сандалии Herbert Levine, ожидавшие звездного часа с 1966 года.
Травяное пальто бренда из темно-синего шерстяного сукна и ростков овса, ржи и пырея — живая (и одновременно умирающая) метафора эфемерности моды. Впервые представленное в мужской коллекции весна-лето 2023, оно создано в сотрудничестве с биодизанером Паулой Уларги Эскалоной, чьи методы устойчивого развития включают выращивание растений на одежде с целью напомнить о необходимости воссоединения с природой. Для своей работы с Loewe Эскалона в течение 20 дней проращивала овсянку, чиа, пырей и райграс на джинсах, толстовках, пальто и кроссовках в многотоннельной теплице. Пальто для выставки делали специально: на сопровождающем покадровом видео зафиксирован весь процесс.
Из шляп с розами, фиалками, сиренью, клевером, анютиными глазками, маками, гвоздиками и геранью (воспроизведены с впечатляющим правдоподобием, будто только что сорваны в саду) извлекли пахучие молекулы с помощью микрофильтра для улавливания воздуха и влаги. Молекулы были адсорбированы, а затем проанализированы с помощью газовой хроматографии-масс-спектрометрии, что позволило идентифицировать и воспроизвести их на специальном дисплее Sissel Tolaas Studio при поддержке Symrise. Среди ключевых — те, которые содержатся в эфирных маслах, бальзамических средствах для волос, порошках для кожи головы и апельсиновой кожуре. Например, шляпа Clara Hats 1938–40 содержит такие, как хлорбензотрифторид (содержится в красителе для тканей), альдегид С-8 (содержится в цитрусовых и шампанском) и дигидрокарвеол (содержится в зеленой траве и яблоках).
Во главе галереи RESEDA LUTEOLA (Резеда) из 14 платьев цвета солнца, датируемых тремя разными столетиями, есть произведение Альбера Эльбаза для Lanvin весна-лето 2008 из желтого плиссированного шифона. Желтый всегда вызывал разногласия в моде. Расположенный в центре цветового спектра, он может тяготеть то к оранжево-красному, то к зелено-коричневому, что придает ему статус неопределенного. Гете в «Теории цвета» 1810 года описал его как «цвет, наиболее близкий к солнечному свету». На выставке в виде графика показали разбор химической структуры красителя каждого из желтых платьев и определили спектр видимого света, который он поглощает и отражает. Этот анализ, в частности, помог организаторам датировать переход в XIX веке от натуральных красителей желтого к синтетическим. И внести вклад в историю моды.
Кутюрное платье Chanel покрыто вышивкой блестками, искусственным жемчугом и кристаллами. Узор в виде бесконечно переплетающихся букв «С» выполнен по мотивам логотипа бренда и вышивок эпохи английского Возрождения. GARDEN LIFE (Садовая жизнь) — не только название еще одного зала, но и основной сюжет для вышивок того периода. Жизнь в саду буквально кипит: наливаются ягоды клубники, раскрываются стручки гороха, птицы хватают стрекоз и гусениц. Эта история оживает и в анимации на куполообразном потолке, и в узоре на стенах галереи, к которым, в отличие от самого платья, можно (и нужно) прикоснуться.
В платье с шелковыми розами, бархатными листьями и бабочками под нейлоновым тюлем с отделкой из тисненой кожи дизайнер Джун Такахаши по-новому интерпретирует идею террариума за стеклянным ограждением, созданного Натаниэлем Бэгшоу Уордом в 1829 году для обеспечения нужного микроклимата для растений. Уорд надеялся, что так он перенесет мир природы в обычное помещение — и сможет улучшить условия жизни людей. Освещенный террариум Такахаши с шелковыми цветами и бабочками тоже создан с терапевтической целью: «Около 20 лет назад я потерял бабушку. На похоронах я направился к реке неподалеку, и вокруг меня закружила белая бабочка. Я почувствовал себя очень счастливым — и решил, что так ко мне явилась бабушка».
Биолог-эволюционист Дж. Б. С. Холдейн говорил, что Бог, если он существует, без сомнений, проявляет «чрезмерную любовь к жукам». Действительно, на долю жуков приходится примерно четверть — четыреста тысяч — всех описанных видов животных на Земле. Точно хватило бы, чтобы украсить платье Дриса Ван Нотена. И все-таки дизайнер предпочел не трогать жуков и использовал искусственные блестки в виде их крыльев. Этот шедевр в галерее BEETLE WINGS (Крылья жука), неожиданно придуманный без единого творения Тьерри Мюглера, вдохновлен инсталляцией 2002 года в брюссельском Пале-Рояль художника Яна Фабра. Тогда он покрыл потолок целой комнаты более чем 1,5 миллионами настоящих надкрылий.
Бабочка — пожалуй, самая универсальная метафора жизненного цикла: переход от гусеницы к куколке и бабочке образно воплощает жизнь, смерть и возрождение. Поэтому в центре под стеклянным куполом в зале BUTTERFLIES (Бабочки) находится одноименное платье из дебютной коллекции Сары Бертон для Alexander McQueen, которую показали осенью 2010 года, спустя 8 месяцев после смерти наставника и основателя Ли Маккуина. Несмотря на иллюзию, основа из шелковой органзы покрыта не выпущенными бабочками, а аппликацией из оранжевых, черных и белых перьев. Они вырезаны, раскрашены и расположены так, чтобы имитировать культовый узор на крыльях бабочки-монарха, символизирующей оптимизм, стойкость и выносливость. В этих качествах бабочке не откажешь — ежегодно она мигрирует на расстояние более 5 тысяч километров.
Александр Маккуин однажды заявил: «Меня очаровывают летящие птицы», сославшись на один из любимых фильмов — триллер Альфреда Хичкока «Птицы» 1963 года. Он-то и побудил дизайнера к созданию одноименной коллекции весна-лето 1995. В нее вошел и жакет, красующийся сегодня в центре галереи THE BIRDS (Птицы). Из оранжевого шерстяного твила, он украшен изображением стаи ласточек, перемещающихся с ткани на экран (на потолке) и оживающих в видеоанимации. Отдельные птицы постепенно материализуются из зловещего черного облака ласточек на раздутых плечах — и оставляют после себя вихрь перьев.
Птицы были не только музами, но и жертвами моды. В конце XIX века шляпы, украшенные чучелами птиц, пользовались такой популярностью, что служили причиной ежегодной гибели сотен тысяч птиц. Символом этой жертвы стало латунное колье с чучелом воробья авторства Саймона Костина под названием «Соловей и роза». Одноименная сказка Оскара Уайльда звучит в галерее THE NIGHTINGALE AND THE ROSE (Соловей и роза) в исполнении Элизабет Дебики. А дополняет мрачную атмосферу витрина со шляпами, декорированными чучелами птиц и датированными концом XIX – началом XX века, когда активизм защитников природы положил конец тому жестокому тренду. На рентгеновских снимках шляп видны все их составляющие: птичьи скелеты, проволока, стеклянные бусины и набивка чучел, использованная таксидермистами.
Рядом с лотами из коллекции Plato's Atlantis Маккуина (весна-лето 2010) и произведениями Айрис ван Херпен в зале MARINE LIFE (Морская жизнь) поселились морские чудовища Ричарда Мэлоуна. Массивные драпированные абстракции воплощают экологичный подход к раскрытию темы: платья из коллекции весна-лето 2024 из материала Econyl — пряжи, восстановленной из нейлоновых отходов, в том числе промышленного океанического пластика и рыболовных сетей.
Платье богини Венеры H&M Conscious Exclusive в зале VENUS (Венера) буквально рождено из морских волн: розовый полиэфирный шифон придумали из переработанного пластика, который, в свою очередь, отсортировали из океанского мусора и прибрежных отходов. Экземпляр из инновационного материала Bionic получен в дар от команды H&M Conscious Exclusive в 2024 году.
Топ Iris van Herpen из белого полиамида в форме спиралевидных ракушек напечатан на 3D-принтере, а юбка из белой коровьей кожи с прозрачной акриловой бахромой напоминает кальцинированные осадочные отложения на дне океана. Они нанизаны на нейлоновые нити, разделены маленькими бусинами и имитируют плотно насаженные панцири головоногих моллюсков. Оба экспоната поместили в зал SEASHELLS (Ракушки).
Витрина с вечерними сумками и кошельками в жестком корпусе из морских раковин Judith Leiber Couture 1970-1980-х годов напоминает о традиции создания таких кошельков для мелочи в XIX веке. В качестве примера — закрывающий длинный ряд перламутровый кошелек, расписанный вручную розовыми и желтыми розами и датированный 1865 годом.
В галерее THE SIRENE (Сирена) правят бал вечерние платья, которые подчеркивают талию и бедра, но скрывают ноги рыбьим хвостом. Креативный директор Schiaparelli Дэниел Роузберри усиливает сюрреалистический эффект с помощью огромного колье в виде рыбьего скелета из лакированного дерева — отсылки к культовому и каноническому платью Эльзы Скиапарелли «Лобстер», созданному вместе с Сальвадором Дали в 1937 году. Выбор в пользу рыбьего хвоста в образе Сирены не всегда был очевиден. В первоначальном воплощении мифологическая Сирена изображалась в виде женщины-птицы, и лишь в средние века за ней утвердилась репутация смертоносной морской искусительницы. В Африке архетип Сирены коррелирует с Мами Вата (Матерью-Водой), отсюда — звучащая здесь запись стихотворения Нгади Роберт «Мами Вата», которую читает Синтия Эриво.
Платье Iris van Herpen «Змея» из зала SNAKES (Змеи) создано из хлопкового твила с отделкой витками акрилового листа и похоже на клубок пугающе реалистичных извивающихся змей. Дизайнер описала его как выражение мыслей перед прыжком с парашютом, когда «я чувствую, как будто в моей голове роятся тысячи мыслей». Отблески формованных листов термопластика на платье передают динамику движения чешуйчатых тел рептилий, эффект которых усилен видеоанимацией на экранах под манекеном.
Финальный аккорд выставки — полученный в дар от Бруклинского музея свадебный образ нью-йоркской светской дивы начала XX века Натали Поттер. Ему посвящен заключительный зал THE MERMAID BRIDE (Русалка-невеста). Блуза с каскадом белых искусственных гвоздик и отделанная льняным кружевом юбка с впечатляющим шлейфом украсили день бракосочетания Натали Поттер с финансистом Уильямом Конклингом Лэддом в декабре 1930 года. Обе вещи сшили в ателье Callot Soeurs из революционного на тот момент синтетического материала — смеси шелка и ацетата целлюлозы, ставшего недорогой альтернативой шелку и сегодня известного как атлас. Свадебный образ Поттер запечатлел легендарный фотограф Адольф де Мейер, а опубликовал Harper’s Bazaar в январе 1931 года. Но на этом рассказ о нем не заканчивается — повествование продолжается от лица хозяйки в чате по QR-коду, который создан с использованием технологии искусственного интеллекта и работает по принципу ChatGPT.
15.05.24, 19:09