Патрики, Шордич, Берлин: Саша Сутормина — о том, как Китай-город снова стал очень окей

Журналист, пиар-директор компании Real Authentic Wine и человек многих талантов. Среди них — умение разбираться в вине и в людях, которые делают рестораны и в них ходят.

— Да я тут седьмой раз за неделю. До «Стрелки» никак не доберусь....

— Можно мне кофе черный и бутылку воды? Больше не надо ничего. А пароль от вай-фая — надо!

— Ты рецензию читала, кстати? Московский Шордич они это называют, ха. Они в Шордиче-то были вообще?

На часах четыре дня, жаркий понедельник. В открывшемся пару недель назад ресторане Blanc на Хохловской мануфактуре нет ни единого свободного стола. Мое место в углу — с ограничением до шести, и то по большому блату. Продолжаю слушать разговоры вокруг, в которых московская и международная география тасуется с едой: «Ой, ну там такой закос под Берлин. Очень стильно, тебе понравится. Если не сядем, пойдем пиццу съедим там рядом».

Следующая сцена происходит в начале девятого во вторник. Мы с влюбленной парой друзей — он: очки, кепка набок, подвернутые джинсы; она: мягкий непримечательный кэжуал и сумка из Zara — сворачиваем с пустынного Малого Ивановского, проходим панорамные окна Surf Coffee с лениво потягивающими холодный кофе модниками, заворачиваем на улицу Забелина и заходим в Bambule. Ну как заходим — на входе меня ждет подруга-француженка Сара: «Двадцать минут и негде приземлиться, даже у бара!».

— Тут прямо какой-то филиал Патриков — по пути в туалет я сталкиваюсь с Сашей Шафорост (вы точно ели невредные печеньки ее бренда Marc Bakery в «Даблби»). Сашу обычно не встретить за границей Бронных и Палашевского.

— Я мечтаю, чтобы на Патриках был филиал такого вот Bambule, — смеется Саша в ответ. Свободных мест нет ни в соседнем с ним Black Swan, ни в Officina напротив, и даже под дикой вывеской «Рестобар „Колбаса“» оккупированы все стулья на улице — Китай-город снова зацвел.

А теперь вернемся в промежуток 2007–2011 гг. Моя юность прошла под знаком метро «Китай-город». С одним из своих лучших друзей я познакомилась (или развиртуализировалась — мы комментировали друг друга в ЖЖ) в клубе «Билингва». Булки с вареньем я ела в «Историчке», на двести пятьдесят можно было роскошно поужинать пирогом со шпинатом в «Людях как людях», по ночам мы зависали в «Кризисе жанра» — туда же отправлялись за, божечки, помидорами с моцареллой. А «Цезарь» надо было брать, разумеется, в «Пробке». В клубе «Солянка» под тихонько работающий чей-то iTunes полагалось есть густую, почти домашнюю, рисовую кашу неранним утром. Оттуда можно было отправиться в «Иллюзион» на Котельнической или зависнуть до утра, не двигаясь с места. Такой была Москва почти 10 лет назад.

Потом все стремительно поменялось: Большая Грузинская с Ragout и капкейковой UDC, бургерные, Красный Октябрь, внезапные Патрики и даже парк Горького. Китай-Город стал ассоциировался с дешевым пивом, донерами на Покровке, чебуреками на Солянке, кальянными во дворах и вываливающимися из дешевых баров на Маросейке студентами негосударственных вузов. Ну, еще с перельмановским дизайном, турецким кафе «Бардак» в двух минутах от Синагоги и тайным борделем, о котором рассказал мне живущий нынче в Нью-Йорке приятель Артем Байбуз. Даже Public Bar, знаменитый тем, что там Канье Уэст выпивал с Гошей Рубчинским, не выдержал неоднозначного соседства и прикрылся. Искать «на Китае» чего-то помимо сомнительных приключений и плохого алкоголя в голову не приходило.

Изменения начались полтора года назад. Во дворе Старосадского, если свернуть с Покровки, открылась Veladora: малюсенький бар с мескалем, тако и Фридой в рамке. Примерно в это же время кофе-снобы из кооператива «Черный» заинтересовались биодинамикой и стали спаивать окрестное народонаселение петнатами и оранжевыми винами по бросовым ценам. От бульваров вниз к Ивановской горке из Maestrella понеслись ароматы свежевыпеченной пинцы (пинсы? ох). На Покровских воротах разминулись тощие красавцы, которые шли в Mono Bar, и пивные гики — в «Сосну и липу». А студенты «Вышки» и подростки из «Зензивера» засели в «Яме» — на площади с бетонным амфитеатром на месте котлована, в шаге от когда-то любимого мной «Кризиса».

Наконец в районе Забелина проросли заведения, в которые стали ходить повзрослевшие посетители «Солянки». Винный Bambule — изысканно-обшарпанный, собранный по барахолкам, с подборкой старых немецких журналов и мутными зеркалами. И паб Black Swan, похожий на собранный по кусочкам замок из «Гарри Поттера». Рядышком появился филиал петербургской пивной пиццерии Camorra Pizza e Birra и петербургская же «Пицца 22 сантиметра».

Кульминационной на данный момент точкой стало открытие Blanc. Кто-то сравнивает запущенное владельцами фотостудии Whitestudios зеленое пространство с буржуазным кафе на Бали, кто-то топит за колониальный стиль, кто-то вспоминает дворы Барселоны и Лиссабона. Все сходятся в одном: Blanc — главный ресторан лета; Солянка и окрестности — основная зона расслабленной уличной мовиды с бокалом вина на сезон. Улица Забелина — новые Патрики. А может, если брать в расчет разгул постподростковости в «Яме», уместнее сранивать район с Кройцбергом?

— Ты знаешь, я смотрю по сторонам и не могу понять, нравится мне или нет, - Сара задумчиво оглядывается в просторном дворе Blanc, ища пепельницу. — В Берлине какой-нибудь бывший панк варил бы в соседней двери сложный кофе. В Бельвиле рядом бы орала сумасшедшая бабка, в кафе напротив пили бы безработные на пособии, а через дорогу по известному только ей самой графику работала бы сырная лавка, за прилавком которой пилил бы шевр внук основателей. И цены бы были не как на авеню Георга Пятого.

Сара считает, что мы, москвичи, как будто пытаемся выстроить себе декорацию: здесь — играем в Шордич, здесь — в Убуд, тут у нас Копенгаген, а тут — Уильямсбург. Все у нас какое-то новое и слишком парадное, чересчур красивое и придуманное. Сесть нам с ней снова негде, зато вино за баром льют без промедлений. Мы перекидываемся парой слов с очередными знакомыми, которых обычно встречаем за завтраком в Pinch — за этот вечер таких встреч случается больше, чем за месяц на перерытых Бронных. И каждый второй вокруг обсуждает, что будет с Хохловкой и Забелина дальше — останется ли новый Китай-Город таким же прекрасным?

Покажет зима, решаем мы — и отправляемся есть неаполитанскую пиццу от сочинских владельцев в Bella Napoli на пересечении с Солянским тупиком. Из колонок хрипит Тото Кутуньо, с пальцев капает обжигающий сыр.