Наш колумнист — о том, что такое современная галантность и как с помощью танца возможно победить насилие и ненависть
Не проходит и дня, чтобы я не вспоминал оперную постановку, увиденную в Париже, — все же самую грандиозную из всех, что случалось увидеть. Это радикальное заявление, но прошло уже две недели, а воз и ныне там, и, судя по всему, так оно и есть: самая грандиозная из увиденных. Но обо всем по порядку.
В сентябре 1725 года французский композитор Жан-Филипп Рамо пришел простым зрителем в театр «Комеди Итальен» недалеко от нынешнего района Монпарнас. Он увидел, как в третьем акте идущего в тот вечер дивертисмента двое американских индейцев из Французской Луизианы показывали танец мира. Гастроли коренных американцев в Париже описывает газета Le Mercure: «Двое мужчин, вооруженных луком и стрелами, танцевали в окружении остальных под аккомпанемент барабанов, по размеру чуть больших, чем шляпа». Правда, учитывая вариативность размеров шляп в XVIII веке, сложно предположить, какую именно автор заметки подразумевал в своем сравнении.
Так в голове Рамо — позже его назовут «французским Бахом» — начали появляться «Галантные Индии», 4 акта оперы-балета из жизни туземцев Индии имеют отношение к изображаемым странам — Турции, Персии, Перу и Северной Америке — не большее, чем индусы к американским индейцам, — во времена Рамо «Индиями» для краткости называли все далекие и малопонятные регионы мира.
Почему «Индии» галантные? Эта опера написана в преддверии сентиментализма, аккурат накануне наставлений Жан-Жака Руссо о «естественном человеке», который, не познав цивилизации и сливаясь с природой, оказывается счастливее и гармоничнее.
«И галантнее!» — кричит из своей эпохи Рамо.
Галантным в нынешнем русском языке назовут того, кто придерживает дверь в метро, но тогда, в галантный же век, таковым считался человек чувственно благородный, великодушный и сведущий в искусстве любви. А бывал ли этот человек в приличных домах или видывать их не видывал — вопрос десятый. Сюжет оперы Рамо разворачивается поочередно в каждой из «Индий», и всякий раз добродетельные «дикари» оказываются утонченнее цивилизованных, но циничных европейцев.
Опера 1735 года оказалась хитом своего времени, но с тех пор целиком исполняется не очень часто — все-таки это три с половиной часа сложной барочной музыки. Хотя отдельные номера из нее периодически срывают банк — так было с альбомом Теодора Курентзиса «Рамо. Звук света» и с легендарным концертом в Московской консерватории в 2016 году, когда маэстро шагал по сцене с огромным, видимо, как французская шляпа, барабаном.
В 2017 году французский видеохудожник и кинорежиссер Клеман Кожитор снял короткометражку по заказу «Третьей сцены», экспериментальной ютьюб-платформы Парижской оперы. Это был клип на знаменитую предфинальную композицию оперы «Галантные Индии» — танец дикарей. В клипе под французское барокко уличные танцовщики исполняли крамп — хип-хоп-танец американских гетто.
Сам Кожитор связывает появление крампа с Лос-Анджелесским бунтом 1992 года, когда суд вынес оправдательный приговор полицейским, избившим чернокожего Родни Кинга. В отдельных районах, рассказывает Кожитор, полиции и нацгвардии было так много, что люди из толпы не могли драться и тогда начинали танцевать.
Крамп — крайне экспрессивный уличный танец, прямая сублимация агрессии — в этом похожий на боевые единоборства. Кожитор затащил к себе в кадр уличных танцовщиков, не то что не выступавших на большой сцене —никогда не стремившихся на нее и даже сторонящихся любой широкой публичности.
Но когда клип вышел (теперь у него полмиллиона просмотров), стало ясно, что Клеману Кожитору, видеографу, никогда не работавшему ни с оперой, ни с театром вообще, доверят сделать это целиком и по-настоящему.
Премьера состоялась в октябре этого года, и все 13 показов «Галантных Индий» в постановке Клемана Кожитора прошли при полном аншлаге. Мне посчастливилось побывать на самом последнем — в ушах до сих пор стоит не только музыка, но и радостные вопли завершивших большое дело артистов за окончательно опущенным занавесом.
Короткометражный фильм, с которого все началось, наталкивал на подозрения. Всё-таки мы живем в турбулентную эпоху, миграция — одна из главных тем, подавляющее большинство танцоров — этнически не европейцы. Самое простое для Кожитора в эпоху политической нестабильности и в хорошей акустике для любых левосоциальных интерпретаций было бы прочертить жирную линию: «Те, кого Рамо считал благородными дикарями, в наше время обитатели парижских окраин и лос-анджелесских гетто, так давайте же протянем им руку...» И какой восторг, что Кожитор отказался от запрещенных приемов и банальных параллелей!
Его «Галантные Индии» — это, напротив, высказывание от имени галантных людей цивилизации. Эта общность в наши дни действительно вненациональна — к ней относятся все, кто смотрит на всех других людей без предубеждения, кто готов увидеть в крампе отголоски великосветской барочной оперы, кто считает, что насилие можно превратить в танец и тем самым его предотвратить, кто человеческую жизнь считает бесценной, границы презренными, а личность ставит выше государства. Крамп оказывается для этого универсальным языком, он соединяет античных богинь Гебу и Беллону, французские тамбурины и «туземные» тамтамы, музыку Королевского театра и площадные ритмы.
Эта идея, как бы ни была очевидна, оказывается выраженной настолько убедительно и свежо, что поражает все видимые цели. Парижские гранд-дамы, ни в жизнь не забирающиеся дальше какого-то там аррондисмана, сияют от восторга, оперные певцы и певицы совершенно сживаются с новой для них реальностью вокруг дымящейся бочки, да и дирижер оркестра Capella Meditereanea Леонардо Гарсиа Аларкон подпрыгивает и пританцовывает то с палочкой, то без.
Что радует отдельно, Клеман Кожитор, кажется, русофил. Он снял один фильм — о художнике Элии Белютине, предводителе нонконформистов, отхвативших в Манеже 1962 года по шапке от Хрущёва. Другой — о сибирских старообрядцах. А в будущем году, похоже, будет и вовсе делать выставку в Пушкинском музее.
Эпоха Рамо — это эпоха встречи разных миров. Франции и Перу, версальских аристократов и персидских наложниц, турецких янычаров и европейских мореплавателей. В нашу эпоху все континенты давно друг с другом встретились. Постановка Кожитора дает возможность встретиться не географическим «Индиям», а разным социальным мирам этих континентов, посмотреть друг на друга и оказаться на одной сцене. Не имея цели нацеленно глобального высказывания, Кожитор своей оперой говорит за весь земной шар. А то, что это происходит в мировом городе Париже на сцене Бастилии, построенной на месте бывшей тюрьмы, а ныне площади-символе свободы, равенства и братства, делает «Галантных Индий» по-настоящему историческим событием.
Выбор редактора
Подборка Buro 24/7