Думаю, в случае с Толстым невозможно провести такое четкое разделение, ведь его философия, которая радикально менялась в течение жизни, находила отражение в произведениях. И все же писатель Толстой слишком велик, слишком правилен, слишком знает, как нужно жить. Человек Толстой совсем другое дело, он полон сомнений, противоречий, бесконечных поисков, мне это ближе. Интересно, что эта двойственность Толстого волновала и других великих, именно поэтому в первой части нашего спектакля драматург Олжас Жанайдаров собрал воспоминания и размышления о Толстом совершенно разных героев — от Владимира Ленина до Екатерины Шульман. Меня лично веселят признания Чехова, который час не мог выбрать штаны перед встречей с великим писателем, или рассказ Чайковского о том, как он свернул в подворотню, не будучи готовым спорить со Львом Николаевичем о природе музыки.

Недавно мне прислали мем про Толстого «Вместо тысячи слов. Две тысячи слов». Мне нравится неспешность книг Толстого, за которой скрывается по-настоящему глубокое погружение в природу человеческих страстей и переживаний. Сегодня мы все делаем слишком быстро: быстро решаем вопросы, быстро едим, быстро читаем, и это неминуемо влияет и на книги современных писателей, в них совершенно другой темп. Толстой требует времени и настоящего внимания, что позволяет наконец-то замедлиться.

Мне нравится перечитывать и переосмыслять произведения Толстого. Так, в юности все мои симпатии были на стороне Анны Карениной, а в 30 лет я перечитала роман и уже по-настоящему сопереживала ее мужу. В нашем спектакле есть фрагмент из моей любимой повести «Смерть Ивана Ильича»; мне кажется, это камертон, к которому полезно прислушиваться в разные периоды жизни, проверяя, тем ли ты занят.

Продюсер нашего спектакля Даша Вернер посоветовала мне замечательную книгу Зорина «Жизнь Льва Толстого. Опыт прочтения», где проводятся интересные параллели между Толстым и сегодняшними хипстерами. Многие модные тренды, включая slowlife, вполне отвечали мировоззрению Льва Николаевича. Думаю, сегодня Толстой бы по-прежнему занимался просветительской деятельностью и был бы ярым экоактивистом. Мне лично интересно было бы послушать его в паблик-токе на тему феминизма.

Думаю, стоит вспомнить слова Треплева, сказанные незадолго до смерти: «Дело не в старых и не в новых формах, а в том, что человек пишет, не думая ни о каких формах, пишет, потому что это свободно льется из его души». Художник может ментально застрять в условных 20-х, но при этом иметь вполне поэтичный и находящий отклик у аудитории взгляд на мир. Хотя мне лично интереснее пытаться уловить дыхание времени. Секрет актуализации классики вроде бы на поверхности — точно определить, кем сегодня могли бы быть герои того времени, но на деле это совсем не так просто. В сущности, человеческая природа несильно поменялась за последние века — мы по-прежнему любим, ревнуем, боимся, но, например, еще десять лет назад о трудностях и неудачах было принято молчать, а сегодня о них модно писать во всех соцсетях.

Мне кажется, все дело в фундаментальной разнице между пьесой и романом. Очевидное достоинство пьесы для режиссера — возможность интерпретировать ее тысячей разных способов, некая недосказанность. В пьесах Толстого, на мой взгляд, этого нет. В его прозе привлекает прекрасный язык и величие замысла, а с помощью инсценировки можно нивелировать излишнее морализаторство. Ну а жизнь Льва Николаевича со всеми ее поворотами, страстями и разочарованиями — это практически сериал Netflix, так что интерес к ней очень понятен.

Сам процесс совместной работы сотрудников большой корпорации, которые не только предоставили свое пространство и оборудование, но и полноправно участвуют в диалоге с художниками, открывая интереснейшие подробности о заводе, ведет к настоящей синергии производства и театра. Меня, как режиссера, вдохновляют подобные коллаборации бизнеса и искусства, и я надеюсь, что их станет больше со временем. Я адепт сайт-специфик-театра и ставила спектакли в музеях, отеле, научно-творческой резиденции, центре инноваций, да и просто в лесу.

Я люблю хвалить артистов, тем более что в этом спектакле мы сочиняем вместе с талантливыми артистами Мастерской Рыжакова, это так называемые синтетические артисты — очень музыкальные, пластичные, хорошо слышащие текст, работать с ними — одно удовольствие. Это не значит, что я не могу сделать замечание, когда это необходимо, но я не люблю репетировать на «скотском серьезе», даже самые сложные и драматичные вещи можно репетировать, не теряя иронии и удовольствия от процесса.