«Норма» Максима Диденко выходит не то чтобы в совсем незнакомом, но довольно необычном для государственной репертуарной площадки формате: это копродукция Театра на Малой Бронной и независимой «Мастерской Брусникина». Генпродюсер премьеры Светлана Доля в прошлом сезоне выпустила с той же «Мастерской» страшно резонансный «Айфак» по роману Виктора Пелевина; режиссером был Константин Богомолов — недавно назначенный худрук Малой Бронной. Продюсер снова сделала ставку на звездное режиссерское имя и прозу ныне живущего писателя, но на сей раз это не злободневная фантастика Пелевина, а настоящая современная классика — дебютный роман Владимира Сорокина, вышедший в 1983 году в самиздате. Текст сшит из абсолютно разнородных фрагментов — от стилизованной реалистической прозы до концептуальной поэзии.
«Приходилось преодолевать сопротивление мира, который почему-то эту „Норму“ никак не хотел принимать, — говорит Диденко. — Только боевая хватка Светланы Доля помогла этому проекту осуществиться. Люди пугаются, что в этом романе едят какашки — это то, что все в основном помнят, — и никто не хочет давать на это денег».
А как артисты — у них роман не вызвал отторжения? «Мы об этом не говорили, но думаю, да, некоторым актерам было непросто подключиться к такому тексту. Это в принципе непросто: я бы не сказал, что мне было легко подключиться. Сорокин неохотно впускает в свой мир. Я понял, что у меня получается, только когда мы вышли на сцену и возникла декорация».
Как бы то ни было, к фекальному сюжету режиссер равнодушен и не хочет его обсуждать: «Это не самое главное. Не самая любимая моя часть. Любимое — „Падеж“ и „Письма к Мартину Алексеевичу“». «Падеж» — это вставная новелла из третьей части романа: начальство инспектирует совхоз, где вместо скота держат неугодных власти граждан. В «Письмах» безымянный ветеран из народа делится дачными новостями с родственником-интеллигентом. С каждым посланием его классовая ненависть растет, а грамотность падает — пока речь не превратится в одно сплошное «ааааааа». В одном из составов отправителя писем играет приглашенная звезда Евгений Стычкин. «„Падеж“ — абсолютно ужасающий хоррор, он очень точно описывает то время и русскую реальность, — говорит режиссер. — А в „Письмах“ содержится невероятное количество юмора и при этом космического абсурдизма».
В инсценировку Валерия Печейкина уместились почти все части романа, кроме заключительной «Летучки». «Сейчас „Норма“ длится два десять с одним антрактом. Раньше шла три часа. Пришлось сильно поработать, чтобы ее поджать», — рассказывает Диденко.
Режиссер сочинял спектакль вместе с художницей Галей Солодовниковой и композитором Алексеем Ретинским. «Он рождался между нами тремя, — поясняет Диденко. — А текст Сорокина — он живет немножко параллельной жизнью».
Пока здание на Малой Бронной ремонтируют, театр играет спектакли во Дворце на Яузе. Этот парадный сталинский зал с огромным гипсовым гербом СССР над сценой — сам по себе прекрасное пространство для Сорокина. В сценографии «Нормы» тоталитарная архитектура — важный референс: Диденко, например, описывает светло-серый павильон Гали Солодовниковой как «нечто среднее между павильоном ВДНХ и крематорием». Сама художница говорит, что старалась уйти от исторической конкретики и придумать образ тоталитаризма как такового. «Наше решение — фантазийное, а не документальное. В конце концов, это все — в голове писателя. „Норма“ же — роман в романе, большая часть текста — это рукопись, которую КГБ в самом начале изымает у автора».
Солодовникова сочиняет аналоги советской символики — скажем, в финальной сцене, стилизованной под Парад Победы, она заменяет красный желтым: желтые галстуки, желтые флаги, желтые букеты. «Я пробовала разные цвета и в итоге выбрала желтый — он здорово работает с серым. Поначалу все серое, белое, черное — и только в конце появляется яркий, кислотный желтый».
Бутафорских фекалий на сцене тоже не будет: вместо них — безымянная черная субстанция, которая вытекает из большой трубы и застывает в форме ступенчатого помоста. «Вся эта геометрия условно изображает некую сточную канаву — и в то же время реку с двумя берегами», — поясняет художница.
У светлого павильона есть особенность: в нем сложно комбинировать свет и видео — чтобы и артистов было видно, и проекция считывалась. А видео в «Норме» много. Чтобы решить эту проблему, художник по свету Павел Змунчила и видеохудожник Олег Михайлов используют технологию, с которой большие государственные театры до сих пор не работали: система видит артиста в инфракрасном свете — и «вырезает» его из видеозадника. Скажем, если на декорацию проецируют лес — у актера на лице не будет веток, программа сгенерирует там белое пятно. По сути, видео в «Норме» заменяет обычный театральный свет. «Это не для вау-эффекта, — уточняет Михайлов. — Это просто нюанс в работе с проекцией, который нужен для общей художественной картины в спектакле». Другими словами, зритель этого, скорее всего, вообще не заметит — как компьютерную графику в реалистичных исторических фильмах.
«Спектакль во многом основывается на музыкальной форме, которую предложил композитор, — считает Диденко. — Она достаточно сложная и безумно концептуальная». Композитор Алексей Ретинский положил на музыку «Времена года» — поэтический цикл из романа, в котором Сорокин дописал двенадцать популярных советских стихотворений и песен (по числу месяцев), полностью поменяв их смысл. «Я пошел по пути обобщения всего музыкально-исторического опыта — рассказывает Ретинский. — Для каждого месяца я искал зацепку с какой-то эпохой, стилем и жанром. Ведь жанр, в том числе музыкальный, — это и есть норма, узнаваемая всеми. В каждом номере сочетаются максимально удаленные друг от друга единицы: скажем, декабрь соединяет в себе средневековую испанскую музыку XIII века с Gangnam Style».
Хит корейского исполнителя PSY, почти пять лет удерживавший рекорд на YouTube, — важная отсылка для композитора: для него современная тирания медиа — нечто сродни тирании государства, о которой писал Сорокин. «Мне интересно продлить линию „Нормы“ до нашего времени. Сегодня человека не надо принуждать грубой силой: можно просто управлять его сознанием. И прослушка больше не нужна — мы сами сдадим себя с потрохами».
Худрук Богомолов в творческую работу никак не включался: режиссер и продюсер получили от него полную свободу. «У нас было где-то три встречи, — рассказывает постановщик. — Мы обсуждали технические нюансы работы. Ну и он придет на премьеру. Он принял наш проект к себе в домик и вообще не вмешивается».
«Норма». По мотивам одноименного
романа Владимира Сорокина