Со сцены — на экран
Владимир Топцов и Юрий Буторин поставили в Мастерской Петра Фоменко спектакль «Тополя», подарив театру статус первооткрывателя жанра спектакля-кинофильма. Мы сходили на репетицию и на премьеру постановки, чтобы посмотреть, что из этого вышло
На старой сцене Мастерской Петра Фоменко снова премьера. На этот раз театр обратился к текстам советского писателя и драматурга Александра Вампилова, назвав спектакль по одному из его рассказов — «Тополя». Занимались постановкой не приглашенные режиссеры, а артисты театра Владимир Топцов и Юрий Буторин, которые появляются на сцене вместе с молодым поколением «фоменок» — Полиной Айрапетовой и Амбарцумом Кабаняном. Вчетвером они разыгрывают историю случайной встречи — или, вернее, не совсем случившейся, но успевшей перевернуть мир главного героя встречи. Несмотря на то, что спектакль повторяет название лишь одного небольшого (он умещается на половине страницы) текста прозаика и драматурга, состоит он из многих его рассказов, дневниковых записей и воспоминаний. Есть здесь и дописанное, домысленное режиссерами. «Я просто перечитывал Вампилова, прочитал "Тополя", потом принес Каменьковичу (Евгений Каменькович — художественный руководитель Мастерской Петра Фоменко. — Прим. Buro 24/7), ему, как и мне, понравилось, и мы начали работу», — вспоминает Владимир Топцов об истоках «Тополей». Некоторые сцены были полностью придуманы режиссерами, ориентировавшимися на авторский стиль Александра Вампилова. Характеры героев, обозначенных в афише как «он» (Владимир Топцов), «он же» (Юрий Буторин), «девушка, впоследствии жена» (Полина Айрапетова) и «спутник» (Амбарцум Кабанян), получились сложными, собранными из разных его произведений. Текст самого рассказа звучит в спектакле не раз и не два, отсвечивая разными интонациями и смыслами. Повторяются и диалоги: «Ты опять? Началось? Куда тебя опять несет, ты подумай о сыне» — спрашивает то жена, то «он», то «он же». Эта двойственность героя, к которой решили прибегнуть режиссеры, привносит в спектакль чувства ностальгические, не всегда улавливаемые зрителем в своих собственных буднях, но так хорошо заметные на сцене. Ведь «встреча с самим собой принадлежит к самым неприятным», — как скажет, вспоминая Юнга, герой.
В театре постановку окрестили «спектаклем-кинофильмом»: часть действия «Тополей» перенесена со сцены на экран. Такое решение вместе с Топцовым и Буториным придумала художник спектакля Александра Дашевская, чтобы разгрузить пространство сцены. Основным местом действия оказывается спрятавшаяся в глубине парка аллея, где распевают птицы, а с ног сбивает запах тополей — поздняя весна без них не весна. Режиссером киночасти стал Сергей Осипьян (совсем недавно он, кстати, показал на фестивале «Кинотавр» короткометражку «Лунатики», где в главной роли появляется как раз Юрий Буторин), сумевший уловить приметы ушедшей, но не забытой советской действительности. Герои шагают со сцены на экран и обратно, исчезая в одном пространстве и тут же появляясь в другом. И если в самой постановке заняты только четыре артиста, то в фильме (что называется, в эпизодах) — добрая половина труппы Мастерской. Вот Евгений Цыганов идет с бидоном молока и разговаривает с «ним» и с «ним же», вот в роли выпивающего шахматиста появляется Евгений Каменькович, а в роли деловитой буфетчицы с тяжелым задом — Ксения Кутепова. Эффект черно-белого кино стремились сохранить и в жизни: обесцвеченные предметы, лишенные привычных красок, отвечают именно за это. Порой действие дублируется: тогда, например, столик в кафетерии возникает и тут, и там. Движения артистов точны, но гораздо важнее вложенные в них смыслы.
Советская действительность или, нет, чувства, которые испытывает «он», хорошо знакомы каждому. «Я видел ее только раз. Может быть, потому я люблю ее всю жизнь», — говорит герой Вампилова, беззаботный студент тогда, 43-летний мужчина с женой и сыном сейчас. Встречая девушку на автобусной остановке, он зовет ее на танцы, хоть танцевать не научится и через двадцать лет, пытается выяснить ее имя и путает Ренессанс с Росинантом. Только так, и не иначе, она и будет теперь его называть. Росинант не то чтобы дерзок, поэтому не знает, как завести разговор, подсев к ней на скамейке в парке. Ему проще написать, а ей — сказать, что выкинет письма.
Высокий и статный спутник девушки, в отличие от героя, складывать слова в предложения и не теряться умеет легко. «А сейчас, на прощанье, я должен признаться тебе, что люблю себя», — говорит он на перроне перед тем, как сесть в поезд. За несколько сцен до прощальной они успеют исполнить пантомимическую миниатюру «Тополя», лишний раз разыграв текст одноименного рассказа.
Еще одну параллель с миром кино дарит и само здание, в котором расположилась Старая сцена. Когда-то на месте театра здесь был кинотеатр «Киев», а старожилы Мастерской помнят историю о том, как мастер, Петр Фоменко, узнав, что здание переходит его труппе, пришел в кинотеатр посмотреть его и так увлекся, что прямо во время сеанса принялся ходить по залу и придумывать, как он его изменит. В напоминание о тех временах — висящие над залом люстры: такие же были в «Киеве». Театральный кинофильм «фоменок» начинается с потрескивания пленки и обязательных титров, возвращая в пору, когда молоко носили в бидонах, девушек водили на танцы, а записки писали карандашами на клочках бумаги. На улицах тогда ждали телефонные будки, а афиши зазывали в Дома культуры и Дворцы пионеров. И только что тогда, что теперь все так же сильно весной пахнут тополя — «корявые черные гиганты, навсегда увязшие в синеве». Пара таких примостилась как раз возле театра.