Ханс Ван Манен: "Смотря балеты Ратманского, я чувствую зависть"

82-летний Ханс Ван Манен — один из немногих, кто смог популяризировать современный балет как сплав классики и модерна. Этой весной он активно работает в России: вслед за творческим вечером "Повелитель движения" в Александринском театре он готовится к премьере в Мариинском театре

На счету Ханса Ван Манена более 120 балетов, поставленных для основанного им Национального балета Нидерландов и крупнейших театров Европы. Ханс Ван Манен не приемлет ничего лишнего и всегда лаконичен: он славится своими миниатюрными балетами, для которых характерны чистота линий и простота математически выверенных композиций. Он работает с самой разнообразной музыкой — от Бриттена и Баха до Равеля и Стравинского, кладет на нее отточенные движения танцоров, акцентируя внимание зрителя на "электричестве", которое возникает между мужчиной и женщиной. Газета The Guardian пишет о нем как о "Пите Мондриане, Гарольде Пинтере, Версаче и Антониони от балета" — почерк Ханса Ван Манена состоит "в смешении академической строгости и глянцевого изящества с чувственным зарядом".

В этом году Ханс Ван Манен приехал на Международный фестиваль балета Dance Open, где показал отрывки из лучших своих произведений — его творческий вечер стал предпоследним в программе смотра и был показан на следующий день после премьеры Magifique Тьерри Маландена. На сцену Александринского театра вышли артисты многонациональной труппы Dutch National Ballet, примой которого является русская балерина Анна Цыганкова. Яркая программа Ван Манена включила в себя как весьма старые балеты, такие, как "Три Гносианы" 1982 года и "Кордебалет" 1985 года, так и его последнюю работу — балет "Танцы с арфой" 2014 года, который был впервые показан в России. Накануне хореограф рассказал о своей работе, пользе чужого влияния и своем восхищении от русского балета. 

"Я не люблю пересказывать сказки. Для меня важны балет и  человеческое тело"

У меня нет собственной труппы. Я основатель Нидерландского балета, в котором, собственно, и работаю всю жизнь. Сначала я был танцовщиком (с 1951 года — прим. ред.), а теперь — хореограф со своим репертуаром.

Музыка — это основа, на которой я строю балет, и я внушаю своим танцовщикам, что она чрезвычайно важна. Поэтому у меня столь сильное разнообразие музыкальных партитур. Музыка для меня — источник вдохновения, а главное в ней — ритм.

Странно, но я лишь однажды работал с музыкой Чайковского и поначалу совсем не любил Шостаковича. Понадобилась пара лет, чтобы я проникся его творениями. Признаться, я должен какое-то время "пожить" с определенными композициями, чтобы познать их и использовать в своей хореографии.

Меня очень часто спрашивают, почему я не обращаюсь к либретто сказок, не берусь за постановку литературных сюжетов. На это я всегда отвечал, что не люблю пересказывать сказки и анекдоты. Для меня важны сам балет и человеческое тело. Оно говорит намного больше, чем сама история. Внутри каждой моей постановки есть определенное напряжение, отношения между мужчиной и женщиной.

Я стал хореографом в 1957 году и видел разные спектакли Джорджа Баланчина, который оказался моим кумиром. И я так его полюбил, что даже могу сказать, что стал наполовину русским.

Сейчас мне 82 года, и я полон идей, желаний. У меня всегда была мечта поставить что-то в России, поэтому возможность быть в Петербурге и работать с местными танцовщиками для меня настоящее счастье.

Я предпочитаю более миниатюрные работы: в них можно выразить так же много, как и в больших. Я всегда ставлю то, что вызывает у меня внутренний интерес. 

Не люблю излишние движения руками. Уверен, что более сдержанными и координированными формами можно достичь достаточного эффекта.

Я очень люблю медленные темпы. Танцовщик для меня фантастичен, если он может в адажио медленно двигаться и при этом передавать все эмоции. В адажио, собственно, я и выражаю весь хореографический смысл той или иной миниатюры. Оно напоминает мне колесо: вы его запустили, и оно движется.

"Внутри каждой моей постановки есть определенное напряжение, отношения между мужчиной и женщиной"

Ратманский — один из моих любимых русских хореографов. Смотря его балеты, чувствую зависть, ревность. Он так работает с подъемом, ступней, пальцами! Редкий случай.

Русский балет поистине не имеет границ. Танцовщики из России сейчас во всем мире, и влияние русской балетной школы на меня огромно. В ней есть положения рук и ног, которые передаются из поколения в поколение, и это великая ценность. Без традиций балет не может жить.

Я люблю быть под влиянием чего-либо, потому что это — часть вдохновения.

Работая с новой труппой, нужно начинать со старого репертуара. Узнав артистов, я могу поставить и несколько своих новых работ.

Для Мариинского театра* я создал целую программу балетов. Уверен, что мои ассистенты, которые будут работать с танцовщиками, сделают все очень аккуратно, точно и учтут индивидуальности исполнителей. Я не люблю застывших копий. Поскольку Мариинский театр полон индивидуальностей, на его сцене мои балеты приобретут новый оттенок. 

*Репетиции балетов Ханса Ван Манена начались в Мариинском театре в первую неделю мая. Премьера программы, состоящей из четырех постановок ("Адажио для клавесина", "Вариации для двух пар", "Соло" и "Пять танго"), состоится 15 и 17 июня в рамках фестиваля "Звезды белых ночей".