Ирина Апексимова: "Театр, слава Богу, становится модным"

Наш театральный обозреватель Дарья Шамина встретилась с актрисой Ириной Апексимовой, идеологом и организатором уникального для Москвы фестиваля "Театральный демарш"

Массовому зрителю Ирина Апексимова известна по своим сериальным ролям. Для круга поуже она — Елена Андреевна из "Дяди Вани" в постановке Олега Ефремова и Шарлотта из "Вишневого сада" в версии живого классика мирового театра Эймунтаса Някрошюса.

Два года назад Апексимова проявила себя с новой стороны — стала директором театра Романа Виктюка. В прошлом году жилка руководителя помогла ей создать первый в нашей стране театральный фестиваль под открытым небом. Тогда он состоялся в парке "Сокольники". Идею актриса решила развивать, и в нынешнем году ее "Театральный демарш" уже прошел в излюбленном месте московской публики — саду "Эрмитаж". Марафон длился целые сутки: с вечера 6 по вечер 7 июня. За это время зрителям показали почти два десятка спектаклей, акций и перформансов.

Мы встретились с идейным вдохновителем и продюсером "Театрального демарша" в саду "Эрмитаж". Фестивальная суета отнюдь не помешала беседе. Ирина рассказала о подготовке к смотру, перспективах развития театра, "искусстве для избранных", моде на спектакли, своем отношении к мату на сцене и, наконец, о том, почему не стала режиссером.

Расскажите, по какому принципу вы отбирали спектакли и кто вместе с вами этим занимался?
У фестиваля есть программный директор, человек с театроведческим образованием, Ирина Скворцова, она этим и занимается. Мы старались отбирать самые хорошо получившиеся спектакли сезона. Ну, и поскольку фестиваль молодой, у нас была возможность брать какие-то постановки прошлого года.

Наш выбор — свежие, самые популярные спектакли, на которые зрители по тем или иным причинам не могут попасть: не знают об их существовании, трудно купить билеты... Например, в "Практике" или Центре им. Мейерхольда очень маленькие залы. А Liquid Theatre вообще очень редко работает в Москве.

Пока еще не вам театры предлагают свое участие, а вы им...
Конечно, мы же еще очень молоды.

Легко ли театры шли с вами на контакт?
Ну... Да, на контакт-то со мной они шли легко. Но в прошлом году мне еще пришлось объяснять, зачем этот фестиваль нужен. Некоторые реагировали так: "На улице?! Зачем это?! Мы не уличный театр..." А ведь тут весь принцип в том, что это и есть театр — настоящий московский традиционный театр. Традиционный в смысле площадки, зала — всего. Кто-то этого не понимает, старается избегать... Не будем называть имена, но кое-кто бегает от нас уже второй год.

То есть случаются отказы?
Естественно. Но, видите, программа-то собралась! В прошлом году было сложнее, а в нынешнем получился по-настоящему хороший серьезный список участников. Спасибо тем, кто решился с нами сотрудничать. Ведь очень непросто работать на открытом воздухе, для зрителей, которые не купили билеты и не пришли в определенную секунду на спектакль, и им не объявляется: "Выключите мобильные телефоны"...

"Наш выбор — свежие, самые популярные спектакли, на которые зрители по тем или иным причинам не могут попасть: не знают об их существовании, трудно купить билеты"

Но ведь это вообще исконная театральная история — спектакли под открытым небом, мировой театр с этого начинался. А сейчас с какими сложностями сталкиваются актеры и постановщики при адаптации спектакля под открытую площадку? Приходилось ли идти на какие-то компромиссы, что-то менять в архитектуре постановки?
Например, РАМТ показывает спектакль "Три мушкетера". В оригинальном виде он идет три часа с антрактом. Три часа на улице работать невозможно. Антракт на улице невозможен. Естественно, им пришлось "поджаться". Они сделали адаптацию, но это не значит, что они играют полспектакля или какой-то отрывок. Это цельная постановка — нормальная разумная адаптация, в которой используются все костюмы и декорации. Еще есть нюанс: мы не можем устроить затемнение. То есть абсолютную темноту, от которой в театре иногда очень многое зависит, мы не в силах обеспечить — какие павильоны, с какими крышами ни строй. Все на виду, все открыто. Это и страшнее, это и тяжелее, но люди к этому готовы. Все артисты — профессионалы, и они на это идут.

Вы вдохновлялись опытом крупных европейских фестивалей, ведь в России, в принципе, ничего подобного не происходило — во всяком случае, в таком масштабе. И российский зритель, да и ситуация в нашем театре очень специфичны. У нас происходит не то же самое, что в Европе. В чем же особенность вашего фестиваля? Он же не может быть калькой того, что существует в других странах...
А не было цели сделать то же самое, что в Европе. Разве что мне бы очень хотелось повторить Европу в смысле популярности. Чтобы наш проект стал как, скажем, легендарный фестиваль в Авиньоне. Там участники платят деньги за то, чтобы приехать туда и выступить. Что же до формата, мы специально подбирали очень разностороннюю программу на все вкусы и для всех возрастов. У нас есть и детские, и традиционные постановки (вроде спектаклей РАМТа или Театра им. Маяковского), и, если можно так сказать, хипстерские истории — "Гоголь-центр", "Практика", "Цирк Шарля ля Танна".

Таким образом, конкретной целевой аудитории у фестиваля нет?
Ни в коем случае. Наоборот — приходите все, смотрите все, возможно, кто-то найдет для себя что-то интересное. Каждый сможет обнаружить то, что ему по душе, на свой вкус.

Сейчас театр очень активно развивается, новые технологии интегрируются в этот вид искусства, появляется жанр спектакля-перформанса... Как вы думаете, не исчезнет ли классический театр во всех этих экспериментах?
Ни в коем случае. Театр будет всегда. Всегда будут и люди, которые пробуют что-то новое, ищут что-то особенное. И это необходимо, театр — это живой организм, он должен развиваться. Нельзя же веками играть "Горе от ума" в одних и тех же костюмах и декорациях, используя одну и ту же творческую методологию. Конечно, должен быть и такой театр-музей. Однако необходимо существование продвинутого нового театра, который идет в ногу со временем. Все эти гаджеты и попытки убрать четвертую стену или, напротив, построить ее ведут к поиску новых форм и решений. Сама себя поймала сейчас — это же чеховский текст, Треплев в "Чайке" говорит: "Нам нужны новые формы". Мы говорим о том же.

"Нельзя же веками играть "Горе от ума" в одних и тех же костюмах и декорациях, используя одну и ту же творческую методологию"

А существуют ли какие-то табу в театральных экспериментах?
Не стоит делать неталантливо. А талантливо можно делать по-всякому и всё.

Вот вы талантливая актриса. Актерская профессия вынуждает не только творить, но и доверять, доверяться, поддаваться. Вы продолжаете играть, но при этом сейчас на вас много функций руководителя. То есть нужно многое брать на себя. Как вам удается это сочетать?
Все люди разнообразны и многогранны. Если ты артист, это не значит, что ты должен всю жизнь подчиняться. Какая-то часть меня приспособлена к тому, чтобы подчиняться режиссеру. Другая часть моей личности говорит: "Ребята, подождите, я тоже собой что-то представляю!"

И Станиславский, и Михаил Чехов утверждали, что именно из хороших актеров получаются хорошие режиссеры. Соединение вашего актерского таланта и руководящих навыков не толкает вас на этот путь?
На своем пути я не встречала ни одного очень хорошего режиссера, который пришел из актеров. Они есть неплохие, у них случаются иногда удачные спектакли, но назвать это тенденцией я не решусь. Как правило, хорошим режиссером становится тот, кто родился режиссером. И практика показывает, что театральные режиссеры часто получаются из... физиков! Да, такая странная история: те, кто поначалу изучал в институте физико-математические дисциплины, вдруг завязывают с этим и идут в режиссуру. А я не родилась режиссером.

В театральном мире существует такая присказка: в театр постоянно ходит не более одного процента населения. А Иван Вырыпаев, к примеру, утверждает, что, по статистическим данным, сейчас популярность театра растет. Какой точки зрения придерживаетесь вы?
Я больше согласна с Вырыпаевым. Ну представьте себе, что такое один процент! Возьмем один день — не летний, а в сезоне (осенний, зимний, начало весны), — и если зрителей лишь один процент... Представляете, какое количество театров в Москве? Немыслимое! Но почти везде площадки заполнены. Так что про один процент, к счастью, неправда.

Театр становится, слава Богу, модным. Очень долгое время на телевидении нельзя было говорить о театре, модные журналы не занимались продвижением театра. Казалось, что это неинтересно, неактуально и просто никому не нужно. А сейчас я вижу, что люди стали интересоваться театральным процессом, на "Первом канале" говорят о театре. Куда уж дальше! Понятно, что это искусство наконец-то становится востребованным.

Еще есть мнение, что театр — это искусство для избранных и популяризировать его ни в коем случае не надо...
Пускай это будет искусство для избранных! Но эти "избранные" должны сами избрать его для себя, сделать сознательный выбор. И потом, эти "они" не могут быть возрастом от 60 лет и выше. Молодежь тоже должна расти, знать о том, что театр существует, что в нем что-то происходит. Люди способны выбирать для себя: театр, кино, ресторан или боулинг. Но для этого им нужно знать что-то о театре. А мы долгое время закрывали этот поток информации, считая, что театр — это для избранных. Ну и пускай для избранных — а ты попробуй! Вдруг за уши не оторвешь потом. И ты станешь избранным, и это искусство для тебя станет избранным.

"На своем пути я не встречала ни одного очень хорошего режиссера, который пришел из актеров. Они есть неплохие, у них случаются иногда удачные спектакли, но назвать это тенденцией я не решусь"

Мы сейчас заговорили о театре как о месте проведения досуга, наравне с рестораном и боулингом. Но ведь просмотр некоторых, в том числе и великих, спектаклей — это не развлечение, а серьезная духовная работа. И все-таки для вас театр — это больше развлечение или искусство?
Что это — зависит от наличия интеллекта в отдельно взятом субъекте. Я говорю такие дурацкие слова, потому что, вы же понимаете, один человек смотрит, насколько стройны фигуры актеров, во что они одеты, какая музыка, ругаются ли матом, раздеваются ли... Другой ничего этого не видит, он пытается понять, что имел в виду режиссер, как это соотносится с пьесой, которую он заранее прочел, и пришел оценить художественную концепцию. Так что это вопрос каждого зрителя к самому себе. Единого мнения быть не может.

Раз уж мы затронули эту тему, а как вы относитесь к запрету нецензурной лексики в художественных произведениях, в том числе на сцене? Некоторые авторы утверждают, что мат им необходим в структуре пьесы и спектакля.
Например, спектакль "Кеды" (постановка театра "Практика" — прим. ред.) абсолютно "перекрасился" и теперь показывается без мата. Значит, в подобной лексике не было никакой необходимости. То есть если спектакль не теряет своей художественной ценности, значит, мат не нужен, он — только дань моде. Моде, которая появилась в 1990-х годах, когда нам позволили все: раздеваться, ругаться... Зачем это — непонятно.

Есть мнение, что с матом произведение становится ближе к людям. Но это неправда! Я уверена, что искусству не нужно опускаться до уровня потребителя. Нужно, наоборот, тянуть потребителя к высокому. Это ведь как на съемках сериалов говорят: "Пипл хавает". Ужасное, жуткое выражение... А вы попробуйте давать "пиплу" что-нибудь другое. Может, он будет "хавать" и что-то получше качеством.

Я была противницей мата и раньше, когда он только начал появляться на сцене. Меня никто не убедил, что это может быть органично. Ну не выходит у артистов это делать без натуги. Получается выпендреж: "Смотрите, как я свободен, я могу ругаться матом!" Пропадает естественно льющаяся речь.

Одна из задач вашего фестиваля — популяризовать театральное искусство. А какие нужно еще предпринимать меры, чтобы привлечь зрителей в театр?
Хорошие спектакли. Что бы ни делали продюсеры, директор, администраторы, рекламщики, какой бы ни придумывали невероятный маркетинговый ход для того, чтобы зритель заметил и пришел, если спектакль не получился, невозможно сделать ни-че-го. Если спектакль плохой, то сарафанное радио все равно об этом расскажет.

То есть зрителя не обманешь?
Не-а.

Есть ли у вас ожидания, касающиеся зрителей вашего фестиваля? Как он в идеальном варианте должен повлиять на публику?
Наш первый фестиваль проходил в сентябре (в 2013 году в парке "Сокольники" — прим. ред.), а зимой я ехала на гастроли. Было совсем холодно, примерно январь-февраль. Я стояла на Павелецком вокзале, и ко мне подошла пара, муж и жена возрастом около 50 лет. Они сказали: "Знаете, мы были у вас на фестивале и видели спектакль "Всюду жизнь". Мы его с тех пор ищем... Хотим посмотреть еще раз..." Если хотя бы один процент наших зрителей потом отправится искать какие-то спектакли, заинтересовавшись труппой или одним артистом, это будет прекрасно.