Уроки искусствоведения на Buro 24/7: в этот раз мы объясним, как Марина Абрамович стала звездой, за что Голливуд любит философа Славоя Жижека и сколько стоит паспорт вымышленного государства от арт-группировки NSK

В прошлом месяце Марина Абрамович была названа порталом Artnet самой влиятельной персоной арт-мира, а совсем скоро выйдет в свет автобиография художницы. Автобиография припозднилась — уже третье десятилетие Марину зовут бабушкой перформанса, а книг о ней написали больше, чем ее высказывания оскорбили чужих чувств (свежий скандал — Абрамович всем англоязычным интернетом обвиняют в расизме за то, что в мемуарах она нелестно написала об австралийских аборигенах). Как девушка из строгой православной семьи, жившая в условиях восточноевропейского совка, более того — весьма тоталитарного, стала звездной художницей? Ответ на этот вопрос (как и на множество других) ищите в нашем ликбезе по искусству из Восточной Европы.

Предыстория 

У неискушенного зрителя с искусством перформанса ассоциируется Марина Абрамович, но связывать его возникновение только с ее именем было бы неверно. Первое выступление Марины состоялось в 1973-м — в те времена она резала себя ножом на видео. Уже тогда всему предшествовали хэппенинги Аллана Капроу рубежа 50—60-х, группа «Флуксус» и их наиболее известный представитель Йозеф Бойс (тот просидел три дня в комнате с диким койотом). Не менее выразительными были и венские акционисты конца 60-х Герман Нитч и Гюнтер Брус: Нитч писал кровью, а Брус мочился во время перформанса и резал себя бритвенными лезвиями. Первого и вовсе выслали из страны, а второй был осужден на шесть месяцев. Параллельно с Абрамович выступает еще один важный персонаж — итальянец Вито Аккончи, прославившийся прилюдными мастурбациями.

Марина вплотную займется перформансами чуть позже — в расцвет феминизма во всем цивилизованном мире и гнета тоталитарной диктатуры в собственной стране. Вот она держит с Улаем (голландский художник немецкого происхождения, с ним Марина сотрудничала и была в отношениях с середины 70-х до конца 80-х. — Прим. ред.) натянутый лук со стрелой, а вот — сидит, привязанная к возлюбленному волосами. Но если внимательно проанализировать один художественный акт Марины за другим, то большая их часть затрагивает социальные и просто общечеловеческие темы. В «Ритм 0» (1974) она позволила зрителям резать и колоть себя, в «Балканском барокко» (1997) — перемывала кости животных в невыносимом смраде, за что получила «Золотого льва» на Венецианской биеннале.

Чтобы не запутать вас, мы нарисовали схему, которая подробно объясняет, кто и на кого повлиял в суровом мире искусства. Обо всех этих людях расскажем вам ниже:

Марина Абрамович, матушка и бабушка перфоманса

В отличие от наиболее продаваемых художников — Герхарда Рихтера, Питера Дойга или того же Дэмиена Херста, — Абрамович не только неплохо заработала, но и стала самой настоящей иконой поп-культуры. Ей мало продать чучело акулы за 12 миллионов долларов, как это делал Херст, — она открыла остальному миру Восточную Европу. Речь не о деньгах, хотя и состоятельность Абрамович нареканий не вызывает. В прошлом году ее бывший возлюбленный Улай подал иск о нарушении авторских прав в совместных работах на 250 тысяч евро. Хоть и с промедлением, но без особой шумихи суд одобрил выплаты.

В творческой, да и просто в личной биографии художницы нередко упоминается интересная деталь: гулять Марине можно было только до 10 вечера вплоть до 29 лет.  Акции и перформансы начинающей художницы проходили днем — в «детское» время. Сегодня же их пародируют все кому не лень: от сценаристов сериалов вроде «Доктора Хауса» и «Секса в большом городе» (там мелькает некая художница, которая отказывается есть и пить) до милой собаки Марины Абрамопс, наряженной в красное платье и посаженной на стул, — как и Абрамович в перфомансе «В присутствии художника».

Славой Жижек, главный интеллектуал постмодернизма

Не менее важная для культуры Балкан фигура. Жижека уважают и консервативные академики, и те, кто узнал о Лакане лишь благодаря его самым продаваемым его книгам. Переосмысливает он так любимых хиппи и примодненными шестидесятниками структуралистов и постструктуралистов: не только уже названного Лакана, но и Фуко, Барта и Леви-Стросса. Становление Жижека происходит в советской Югославии в те же годы, когда начинаются художественные эксперименты Марины. Различие только в том, что международное признание пришло к философу лишь в 90-х, после публикации первой книги на английском — «Возвышенного объекта идеологии». Абрамович на этот момент уже считалась весьма признанной художницей. В 2006-м Жижек снялся у Софи Файнс в трилогии «Киногид извращенца», где анализировал фильмы — от «Сталкера» Тарковского до «Титаника» и «Звездных войн» с позиций идеологии, философии и политики. Претензия на глубину не отменяет того, что вышло чертовски смешно: чего только стоят разбор рекламы Coca-cola, поедание «Киндер-сюрприза» на камеру и культурологический анализ концертов Rammstein. 

Саня Ивекович, феминистка от Восточной Европы

Усмотревшим в творчестве Марины феминизм (о нем мы так часто говорим снова) советуем обратить внимание и на хорватку Саню Ивекович. Конечно, до главной феминистки западного мира Вали Эскпорт, которая в бунтующем 1968 выгуливала художника Петера Вайбеля на поводке по Вене, Ивекович далеко. Саня лишь курит на балконе и читает книгу в тот момент, когда внизу проезжает кортеж президента Тито. Все это она тщательно документирует на фотопленку в работе «Треугольник»: и собственный, довольно пассивный, протест мачизму (долой шовинистических свиней), и толпы людей на улице.

Томислав Готовач — первый, кто стал бегать голым

NSK, самые известные сепаратисты

Список наших героев был бы неполным без художественных группировок — уж если устраивать акцию, то сообща. Самой ранней из них стал коллектив «Горгона». Голыми они не бегали, себя не резали, но выпускали антижурналы, делали антикниги, дружили со знаковыми для того времени художниками Ивом Кляйном и Лучо Фонтаной, а еще отправлялись в поля и фотографировались — почти как московский концептуалист Монастырский в «Коллективных действиях» в конце 70-х. Напомним: именно Монастырский и компания делали в Подмосковье красные перетяжки на елках: «Я ни на что не жалуюсь и мне все нравится, несмотря на то, что я здесь никогда не был и не знаю ничего об этих местах». 

Более поздней, но не менее важной группировкой (середина 80-х) стала и NSK — Новое словенское искусство. Ее представители пошли еще дальше: в состав NSK входят и живописцы IRWIN, и индастриал-коллектив Laibach, и сценографы Scipion Nasice Sisters. Художественный акт NSK проявляется даже не в перформансе, а в создании виртуального государства — с посольствами (есть в Москве, Генте, Берлине и Сараево) и паспортами — они выдаются за скромную плату в 24 евро. Шенген туда, правда, не поставят, но граждан, как уверяют участники, больше, чем в Ватикане.

Как понять, что перед вами художник из Восточной Европы

Наш ликбез был бы неполным без практической части —  мы подготовили несколько простых способов опознать художника из Восточной Европы. Если лозунги на картине написаны латиницей, но при взгляде на них вас все равно охватывает мимолетная ностальгия по социалистическому строю, то наш герой, скорее всего, перед вами. Он бегает голым? Пишет картины кровью? Отдает себя на растерзание зрителям? Присмотритесь повнимательнее: если за этим стоит намек на социальное равноправие? Еще один мученик из стран соцблока. Борется за равные права женщин и мужчин, но по ходу дела поднимает еще с десяток насущных вопросов вроде призывов свергнуть диктатуру и защитить крокодилов от геноцида? Тоже наш случай. 

Сооснователь Neue Slowenische Kunst Драган Живадинов — о наболевшем:

Я — балканский художник и горжусь этим. В искусстве очень важна методология, ведь дух времени всегда определяется каким-то методом. Особенно это характерно для авангардистов из Восточной Европы. С одной стороны, есть Малевич, а с другой — Дюшан, представитель западного мира. Балканы находятся посередине между Востоком и Западом, а Любляна — между Венецией и Веной. Поэтому нам просто невозможно не общаться с другими художниками. Эстетика важна, но ключевой в этом искусстве становится все же этика. Авангард ХХ века старался сделать так, чтобы этика была равноценна эстетике. Но тот момент, когда произведение выходит на арт-рынок — это совершенно иной контекст и условия, это уже не искусство. Все эти вопросы вторичны, а первичны — онтологические вопросы.

И о том, для чего заниматься искусством:

Для NSK в начале 80-х важно, что мы следовали нашим отцам, мы понимали их. Но мир был разрушен, это было безобразно. Какой художник станет следовать чему-то мерзкому, отвратительному?  Конечно, можно представить это в качестве метода, но вы ведь боретесь за прекрасное. В 80-х мы боролись за новую картину мира — это было необходимо для разрушения старого. По сути, Любляна эстетически очень близка Москве. В 1921 году два молодых словенских мальчика работали в порту, чтобы собрать деньги, и один из них в итоге отправился на поезде в Москву, чтобы посмотреть, что там происходит. Он каждый день писал письма о поразившей его конструктивистской выставке, о том, как красив функционализм. А шесть лет спустя был создан "Триестский конструктивистский кабинет". Во второй половине 90-х мы приезжали в Москву к друзьям — Тимуру Новикову и Сергею Бугаеву, сидели на этом месте в ресторане и обсуждали, что будем делать с этим миром. Наши деды считали, что реальность надо создавать заново, а мы думали, как ее изменить, а сейчас мне и вовсе кажется, что надо подождать с этой идеей. 

Выставка «NSK: от «Капитала» к капиталу» продлится в музее «Гараж» до 9 декабря