Современное искусство в Grand Palais, выставки Пьера Юига и Филиппа Паррено
Сезон октябрьских ярмарок закончился, и, направляясь в Нью-Йорк, я решила поделиться с вами моими впечатлениями от последней ярмарки — FIAC в Париже.
Для меня парижская неделя FIAC в этом году оказалась связанной c искусством, которое необходимо прочувствовать на личном опыте (это касается, в частности, выставок Пьера Юига и Филиппа Паррено), а также с гостеприимностью парижан — я чаще была приглашена в частные дома, чем в рестораны. Во время ярмарки современного искусства я вела дневник, в котором описывала все, что видела.
FIAC. День первый. 23 октября.
Ярмарка современного искусства FIAC открылась в 10 утра, в день очень яркий и светлый. Солнце так сильно сияло сквозь стеклянную крышу Гран Пале, что всем внутри пришлось надевать темные очки. Впрочем, арт-дилеры предпочли скорее щуриться от солнца, чем вызвать у кого-нибудь мысль, будто они слишком уж сильно веселились предыдущей ночью.
У лондонской галереи Саймона Ли особым успехом пользовались работы абстракциониста Джеффа Элрода. В начале года экспозицию Элрода показывал нью-йоркский музей современного искусства MoMA PS1, а теперь его крайне успешная персональная выставка проходит в Лондоне. Во время Frieze я сидела рядом с Джеффом на обеде в его честь, и чуть ли не умоляла его продать мне одну из работ, — но его галерист Саймон твердо сказал, что в начале списка покупателей стоят музеи, и только потом частные коллекционеры. Теперь при каждой возможности я напоминаю о себе Саймону, рискуя подействовать ему на нервы, и все еще жду случая приобрести работу.
Новичок в Simon Lee Gallery — еще один абстракционист Давид Островски, которого скоро ждет персональная выставка в галерее — также привлек всеобщее внимание. Учившийся вместе с Альбертом Оэленом, этот художник попал и под влияние Джеффа Элрода с Кристофером Вулом. Его работы я тоже мечтаю купить, но думаю, с ними будет немного полегче, чем с Джеффом, хотя пока на них тоже стоит список ожидания из многих знакомых мне арт-адвайзеров и коллекционеров.
За первые три часа я обежала практически весь FIAC, но само искусство приходилось лишь фотографировать для Instagram, так как везде я отвлекалась на разговоры. Любуясь работами Ричарда Олдрича на стенде у нью-йоркской галереи Bortolami, я беседовала с директором Art Basel Марком Cпиглером и арт-консультантом Мередит Дэрроу, особенно о слухах, не перебазируется ли ярмарка Art Basel Miami Beach в Сан-Франциско. Марк нас уверил, что определенно нет. Пару часов спустя я получила e-mail от галеристки Стефании Бортолами: "Маша, спасибо тебе, что выложила нашего Олдрича в Instagram, представь себе, один коллекционер из твоих подписчиков узнала об этой работе из-за твоего поста, и тут же ее купила! Так что заходи к нам с айфоном почаще!"
Меня впечатлил стенд берлинской Kraupa-Tuskany Zеidler, которая показывала новые работы художников Slavs and Tatars — инсталляцию под названием Long-Legged Linguistics. Об этом дуэте в США активно заговорили прошлой зимой — MoMA показывал их персональную выставку. Теперь на очереди у Slavs and Tatars экспозиция в цюрихском Кунстхалле, которая пройдет следующим летом.
Чтобы отметить открытие FIAC я отправилась на ланч в L'Avenue с компанией близких друзей из арт-мира: коллекционером Абдулой аль-Турки, основательницей ArtBinder Александрой Шемла и куратором Элизой Ван Мидделем — последняя только что вернулась из 21-дневного путешествия в поезде Дуга Айткена Station to Station и поделилась с нами впечатлениями от этого удивительного проекта, который она организовала.
Вечер был насыщен ужинами. Я побывала на одном очень камерном вечере у своих любимых парижских друзей Кристофа Бутена и Мелани Скаржильи, которые провели домашний ужин в честь Slavs and Tatars в своем офисе/галерее печатной продукции Onestar Press. Так как в прошлом Onestar Press уже поддерживали художников публикацией их книги LOVE ME, LOVE ME NOT: Changed Names, в этот раз Slavs and Tatars решили поддержать издательский дом в ответ: они создали серию зеркальных работ, основанных на той самой книге, которая была опубликована несколько лет назад.
Это было великолепно. Что до самого ужина, нам предлагали домашнюю еду, приготовленную с любовью: гости могли попробовать суп из чечевицы или сочный салат из апельсинов и моркови. На ужине мне удалось поболтать с директором Art Dubai Антонией Карвер: мы обсудили ее ярмарку, которая в следующий раз сосредоточится на искусстве Кавказа, а кураторами ее станут вcе те же гениальные Slavs and Tatars.
Далее я пошла на коктейль к арт-консультанту Патриции Маршалл, которая ежегодно устраивает прием в своей великолепной квартире с видом на Эйфелеву башню. Каждый год Патриция обновляет свою коллекцию: новой звездой инсталляции этого года стал вышеупомянутый Давид Островски с его прекрасными абстракциями, которые нашли свое место в гостиной. Здесь были и другие работы из ее собрания — картины Нейта Лоумена и Дэна Колена, например. Вечер получился восхитительным — все окна и балконы в расположенной на углу квартире Патриции были открыты и впускали внутрь необычайно теплый парижский воздух.
После вечеринки многие предпочли отправиться в клуб Silencio Дэвида Линча, где диджеили художники Ryan Trecatrin и Lizzie Fitch, но я решила пойти спать и отдохнуть перед насыщенным музейным днем.
FIAC. День второй. 24 октября.
У меня были амбициозные планы относительно выставок, которые я хотела увидеть по всему городу. И мне очень повезло: мой друг, арт-консультант Алекс Маршалл, сын Патриции, владеет суперавто FIAT 500, так что мы смогли кататься от одного музея к другому весь день.
Наша программа начиналась с выставки Пьера Юига в Центре Жоржа Помпиду, где мы застряли на полтора часа. Экспозиция оказалась просто невероятной: ее нужно видеть собственными глазами, потому что словами этого не передать.
Выставка Пьера полна сюрпризов и загадок. Во-первых, я была удивлена тем, что Пьер решил разместить свою экспозицию в стенах прежде бывшей на этом же месте выставки Майка Келли (той, что теперь идет в MoMA PS1). Вместо того, чтобы скрыть этот факт, Пьер наоборот выставил его напоказ — отчасти из-за ограниченного бюджета, или же согласно идее сделать это своего рода художественным жестом. Зрителя то там, то тут встречают надписи на стенах, сохранившиеся еще со времен выставки Майка Келли.
Первый зал выставки поначалу кажется пустым, но, присмотревшись, в нем можно найти три работы: 1) маленький зеленый круг, который Пьер создал процарапав часть гипсокартонной стены, чтобы показать слои зеленого цвета, изображая, таким образом, "жизнь" стен (как если бы музей был живым деревом); 2) колонию муравьев, бегущих по стенам и 3) обитающего в углу паука. Эти работы отсылали к выставке 2011 года, которую Пьер проводил в своей берлинской галерее Esther Schipper Gallery. Она называлась Influants и представляла живых пауков и муравьев, а также "грипп" в виде чихающего работника галереи, который выступал "больным" волонтером на выставке. Все это я узнала от Флориана Лудде из галереи Esther Schipper, который провел нас по выставке и отметил множество такого рода необычных деталей.
Флориан также показал нам подборку работ Пьера с предыдущей "Документы", которая включает в себя скульптуру с ульем на голове из живых пчел (представляете, как я "обрадовалась", когда поняла, что нахожусь в помещении с кучей пчел!?) и видео, запечатлевшем собаку с розовой ногой. Когда я отошла от экрана, мне показалось, что я брежу — но нет, собака на самом деле пробежала мимо меня. Оказалось, что она — часть выставки! Здесь собака живет, бродит, подходит к посетителям, но не разрешает им себя трогать. Единственный, кто может ее коснуться — ее хозяин, человек, ухаживающий за садом, который Пьер создал на "Документе".
Выставка была удивительной, в корне сюрреалистичной, и действительно переносила в другой, магический мир.
После Центра Помпиду мы решили прогуляться до одного местечка в Еврейском квартале в модном районе Маре, где подают мой любимый фалафель. В моем "секретном" ресторане Chez Marianne мы случайно повстречались с куратором Венецианской биеннале и Нового музея Массимилиано Джони и его женой, куратором High Line Сесилией Алемани — и я немного расстроилась, поняв, что, оказывается, мое местечко больше ни для кого не секрет. Было очень приятно встретиться с Массимилиано, с которым опять увидимся в следующем месяце на ужине Next Generation в Новом музее — мы совместно организуем его 20 ноября.
После ланча мы пошли в галерею Campoli Presti: я хотела увидеть работу Даниэля Лефкура, которым очень сейчас интересуюсь. Там мне понравилась выставка Лиз Дешен, основная часть которой сейчас идет в Лондоне. Своими работами Лиз действительно раздвигает границы фотографии. Далее я решила заглянуть в музей Palais de Tokyo, где сейчас идет масштабная выставка Филиппа Паррено.
Филипп и Пьер — это закадычные друзья и коллеги, поэтому особенно интересен тот факт, что в Париже сейчас идут две их крупные выставки. Но мое личное впечатление от экспозиции затмило знание того, что Паррено сейчас тяжело болен: всю ее я осматривала совершенно иначе, чем могла бы, с мыслью "а что, если это может стать его последним жестом, и поэтому должно быть великим?"
Как и с выставкой Пьера Юига, все увиденное у Паррено не может быть просто описано словами — оно должно быть именно прочувствовано. Филипп настолько хотел объяснить это зрителям, что даже предлагал каждому DVD, который дарили при покупке билета. Диск мог быть увиден лишь один раз, а затем самоуничтожался.
К работе над своей выставкой Филипп пригласил множество друзей-художников: Доминик Гонзалес-Форстер, например, создала "билиотеку", которая вращалась вокруг оси, как шкаф в каком-нибудь старинном доме и открывала секретный, спрятанный выставочный зал с рисунками Джона Кейджа и Мерса Каннингема. Новые работы добавляются туда каждый день, и к концу выставки комната будет полностью ими заполнена.
На выставке также была галерея нереализованных проектов, где свет то гас, то снова вспыхивал. Когда зал был освещен, светящиеся в темноте чернила на цветных листах бумаги "заряжались", и с наступлением темноты посетитель мог по-прежнему видеть рисунки, правда, лишь небольшое время. Далее они растворялись во мраке, а затем свет снова зажигали.
Мне также понравился проект Ann Lee, который изначально задумывали Пьер Юиг и Филипп Паррено, но потом отдали его Тино Сегалу. В нем я могла взаимодействовать с маленькой девочкой, которая исполняла перформанс и играла в нем роль персонажа из манги, который вдруг ожил и стал насмешливо спрашивать окружающих о жизни. "Вы хотели бы быть слишком заняты, или же недостаточно заняты?" — "Слишком," — отвечаю я. Она спросила меня, почему, и кто-то позади меня ответил "Потому что она боится пустоты". Признаюсь, что меня очень задел и этот вопрос, и ответ из зала — судя по моему рассписанию, я, наверное, действительно панически боюсь пустоты.
Но увы, филосовствовать на эту тему всю ночь мне не довелось. В этот вечер я отправилась на вечеринку, которую художница Синди Шерман устраивала в своем парижском доме (сама она живет в Нью-Йорке), таком красивом и уютном. Я обожаю бывать дома у других людей — мне кажется, что я могу познать их лучше через мебель, предметы, и (бес)порядок. У Синди в плане мелочей было на что посмотреть, ведь она мастер выискивать различные предметы на блошиных рынках.
Затем я пошла в гости к дилеру мебели периода модерн Патрику Сегану на роскошный ужин, который он устроил по случаю открытия новой выставки Calder/Prouvé в своей галерее Patrick Seguin. Его дом, просто невероятный, заставил меня почувствовать себя варваром, не имеющим вкуса. Мебель Жана Пруве и Жана Роера в нем сочеталась с работами Лиз Дешен, Нейта Лоумена, Дэна Колена, Ричарда Принца, Жана-Мишеля Баскии... А потом Патрик показал мне, а также Нейту и Мередит Дарроу, свое бунгало, в котором он полностью воссоздал комнату из винтажной мебели по дизайну великого Ле Корбюзье.
После этого была еще одна ночь в клубе Silencio и вечеринка Gavin Brown's Enterprise, и обе я променяла на то, чтобы лечь спать пораньше.
FIAC. День третий. 25 октября.
В пятницу мероприятия, приуроченные к FIAC, рассыпались буквально по всему городу: от уютного домашнего коктейля у Клеманс и Дидье Кржентовски из Kreo Gallery или запуска новой коллаборации Нейта Лоумена с Converse (он использовал портрет Мэрилин Монро с картины Виллема де Кунинга 1954 года, который и нанес всего на 21 пару кед) до "вечернего пикника" Lanvin, который прошел в чудесном дворике Высшей Национальной школы изящных искусств. Там я побеседовала с хозяевами вечера — галеристом Амалией Даян и креативным директором Lanvin Альбером Эльбазом.
FIAC. День четвертый. 26 октября.
Удивляюсь тому, как я смогла подняться в субботу утром. Причиной тому была премия Марселя Дюшана: я обещала себе присутствовать при объявлении лауреата, которое было намечено на раннее по субботним меркам утро. Эта ежегодная премия вручается перспективным молодым художникам и дарит им персональную выставку в Центре Жоржа Помпиду. С 2010 года, когда награду получил Сиприен Гаяр, оставаться в Париже на церемонию и праздновать успех вместе с победителем на вечере в роскошном отеле семьи Dassault (попечителей премии) стало моей традицией.
В этом году было трудно понять, на кого сделать ставку: трое из четырех номинантов — Латифа Эшак, Клер Фонтен и Рафаэль Зарка — участвовали в выставке "Нескончаемый Бой", которую мы организовывали в 2010 году в рамках моего выставочного проекта Baibakov Art Projects. К слову, экспозиция также включала работы как номинантов, так и лауреатов премии прошлых лет — Томаса Хишхорна, Саадана Афифа и Сиприена Гаяра. И все-таки, я была особенно рада услышать, что победителем 2013 года комитет премии назвал именно Латифу Эшак.
Я влюбилась в ее работы еще в 2009 году, когда мы искали художников для выставки. Творения Латифы Эшак — нечто экономичное, но, тем не менее, очень элегантное по части используемых материалов. Взять только "Фантазию", работу из голых черных флагштоков, которую она показывала на моей выставке в Москве, или же Stoning — инсталляцию, которую художница для нас же создала из камней, собранных самостоятельно на железнодорожных путях в России.
Наверное, именно за нашу поддержку Латифы в Москве меня посадили за почетный стол на ужине в честь премии Марселя Дюшана, где я могла смотреть на улыбающуюся победительницу и радоваться вместе с ней.
Сидя между Жеромом де Виттом (потомком Наполеона) и Аланом Себаном (президентом Центра Жоржа Помпиду), я подумала о том, какой честью для меня, девушки из России, было отпраздновать достижения всех четырех художников-номинантов — главных героев Франции — и как же хорошо испытать на себе французское гостепреимство. Все ярмарки, круглый год проходящие в разных частях земного шара, оставляют после себя примерно одинаковое впечатление, но только не FIAC! В ней есть нечто отчетливо парижское, что и позволяет держаться особняком среди других. À la prochaine fois!