— Так вот оно, место силы, — сказала мне Люс.

Это было весной, чуть больше двух лет назад, в наш первый год старшей школы. Мы пришли домой к Логану и направлялись в игровую комнату на цокольном этаже, где наша компания отмечала промежуточные экзамены.

— Это всего лишь дом, — ответила я, стыдясь ее насмешливого презрения, замаскированного под научный интерес к образу жизни моих богатых друзей. Я уже беспокоилась, как бы оно не распространилось и на меня.

— Всего лишь дом? — фыркнула Люс. — Мы как будто в дизайнерский каталог попали.

Дом Логана всегда казался каким-то заброшенным. Он был огромный, воздух в нем — чересчур кондиционированный, а мебель выглядела так, будто ее только что распаковали. За все время, что я там бывала, ни разу не видела в бассейне никого, кроме разве что вакуумного очистителя, ползающего по дну. Родители Логана находились в доме, но оставались практически невидимы. Я замечала только следы их присутствия — стакан на кухонной стойке; свитер, брошенный на спинку стула; очки, забытые на журнале. Вместо хозяев дом населяли люди, нанятые ухаживать за ним. Они вертелись вокруг, стараясь не попадаться нам на глаза.

Люс впервые пришла на такого рода сборище. Раньше ее не приглашали, а когда она просилась со мной, я всегда увиливала, уверяя, что на этих посиделках очень скучно. На самом деле проблема заключалась в том, что она хоть и интересовалась моими друзьями, в то же время терпеть их не могла, а они терпеть не могли ее. Поэтому мысль о том, чтобы свести их вместе ради удовлетворения любопытства Люс, мягко говоря, не вызывала у меня особой радости.

Когда мы пришли, все уже были на месте. Компания собралась небольшая: Рут, Мэриан, Кит, Логан и я — аборигены школы Святого Франциска, учившиеся в ней с первого класса. Люс уселась на диван рядом с Рут и Мэриан, и те явно были не в восторге от ее появления.

Они обсуждали учительницу английского мисс Слейтер, которая преподавала у нас в школе первый год. Ей удалось обхитрить нас: сначала она прикинулась своей в доску, молодой и модной, в таком чуть повзрослевшем панк-рокерском стиле, а потом ни с того ни с сего выставила низкие оценки за полугодие.

— Да вообще все новые преподаватели безжалостные, — заметила Рут, поглядывая на Люс.

Это был явно камень в огород ее отца — преподавателя истории мистера Эрреры.

Если Мэриан в нашей компании была эдакой румяной музой эпохи Ренессанса, то Рут — бруталисткой. Жесткая, но довольно симпатичная, олицетворение чистого минимализма. Не каждый ее любил, но все уважали.

— Возможно, ты не такая уж умная, как тебе кажется, — сказала Люс, пожав плечами, и взяла горсть попкорна из миски на столе.

Логан и Кит, сидевшие на другом конце дивана, дружно повернулись к нам, удивившись дерзкому ответу Люс.

— Безжалостная, как ее отец, — сказал Кит.

Кит был лучшим другом Логана и воплощением парадоксов. Этот заядлый качок и звезда команды гребцов удивил нас своим решением принять участие в школьной постановке «Макбета». Он успешно прошел пробы и получил главную роль.

Высказавшись, Кит откинулся на подушки и продолжил читать текст своей роли, держа перед собой мятые, загнувшиеся листы.

Пока Рут тихо закипала от ярости, Логан встал, достал из мини-холодильника две бутылки содовой и протянул нам с Люс, не дожидаясь нашей просьбы. Люс выглядела удивленной. Она всегда ожидала от людей только плохого.

— Не обращай внимания на Рут, — сказал ей Логан. — Просто ее нужно «распробовать».

— Как рубленую печень, — добавил Кит.

— Как пасту «Мармайт», — вставила Мэриан.

— Горькую дыню, — продолжила я.

— Мне нравится вся эта еда, — нахмурилась Рут. — Во всяком случае первые два продукта — точно. Горькую дыню я никогда не пробовала. — Она обернулась к Логану. — Я думала, ты за меня.

— Я стараюсь быть хорошим хозяином, — сказал Логан. Он сел напротив Кита, там, где лежал на подушке потрепанный экземпляр «Макбета», и взял книгу в руки. — Итак, — театрально произнес он, — поведай, готов ли ты выучить сию роль?

Даже Рут рассмеялась. А Кит и Логан принялись репетировать одну из сцен. Последний взялся читать за леди Макбет.

— Никак не могу поверить, что ты участвуешь в театральной постановке, — сказала Мэриан Киту. — Это так мило.

Кит пожал плечами:

— Я люблю кино и всегда мечтал сыграть в каком-нибудь фильме. А театр — это почти кино.

— Изволишь звать Макбета милым? — спросил Логан.

— Кажется, кто-то слегка увлекся, — заметила Рут. — Может, тебе тоже в артисты записаться, а, Логан?

— Папа тогда точно с катушек слетит, — ответил он. — Да и времени нет.

— Будь проклят твой отец, и да убудут твои луны, — поправил Кит.

— Кит же нашел время, — сказала Мэриан.

— У меня лун предостаточно, — кивнул Кит.

— У Кита не такой отец, как мой, — возразил Логан.

— Да будет здоров мой отец, — вставил Кит.

— Что, игра в театре не соответствует твоему имиджу? — спросила Люс.

— Категорически нет, — ответил Логан. — Я как-то упомянул, что хотел бы заниматься рисованием в колледже, и он прямым текстом сказал, что это пустая трата времени.

В комнате стало тихо. Мы все знали о родителях Логана и их завышенных ожиданиях.

— Это вовсе не пустая трата времени, если тебе нравится, — нарушила молчание Люс.

— Скажи ему об этом, — пробормотал Логан.

— Может, Макбет и правда должен быть милым, — вставил Кит. — А что, если мне именно так интерпретировать эту роль?

— Я знаю, что мы должны любить Шекспира, но, честно говоря, я половины не понимаю, — сказала я.

— Я тоже, — поддержала меня Мэриан.

— Надо прочувствовать смысл слов, — сказал Кит. — Эта пьеса о людях, скрывающих свои истинные намерения и готовых предать друг друга ради политической выгоды.

— А мы-то без тебя и не догадались бы, — с усмешкой парировала Рут.

— Серьезно, там кое-какие строки сильно отзываются во мне, — сказал Кит. — Вот послушайте: «Мы должны / Наш титул омывать в потоках лести, / Сердца скрывая под личиной лиц / И притворяясь». Если это не характеризует каждого в школе Святого Франциска, то я не знаю, что тогда.

— Хочешь сказать, мы все фальшивые? — спросила я.

— Хочу сказать, вы все играете Шекспира, — ответил Кит, — просто не осознаете этого.

— Значит, мы все — актеры? — продолжила я. — Скрываем лица за масками. Говорим только то, чего от нас ждут. Притворяемся, что все хорошо.

— Играем роли, которые выбрали для нас родители, — сказал Логан.

Наши взгляды встретились, и между нами возникло молчаливое понимание.

Все вокруг считали, что рано или поздно мы обязательно станем парой. И, наверное, глядя на нас со стороны, можно было так подумать. Но, хотя мы с Логаном и подыгрывали окружающим, поскольку оба не любили разрушать чужие надежды, я знала, что на самом деле не привлекаю его как девушка, а он не нравился мне. Конечно, я представляла нас вместе — невозможно было не представлять, когда все вокруг так верили в нашу любовь. Но, оказавшись с Логаном наедине, я видела в нем, как в зеркале, все свои худшие черты — искусно выстроенный имидж, фальшивую улыбку и ненатуральную жизнерадостность, которая испарялась, стоило только окружающим отвернуться. У меня ни разу не было возможности узнать настоящего Логана, потому что он все время прятался — так же, как и я. Интересно, какую роль выбрал бы он сам, если бы мог. А какую выбрала бы я?

— И что же мы играем, трагедию или комедию? — спросил Логан.

— Ты смеешься? — парировал Кит.

— Нет.

— Вот тебе и ответ.

Веселье сразу куда-то улетучилось. Мы сидели притихшие, не зная, что сказать.

— Ты теперь дружишь с ребятами из театрального кружка? — нарушила тишину Мэриан.

— Не совсем, — ответил Кит. — Они все относятся ко мне с легким подозрением. Но я тут поболтал с Адамом. Он оказался довольно забавным парнем.

— Фу-у, Адам, — протянула Рут. — Тот еще позер.

— Не знала, что он тоже участвует в пьесе, — сказала я.

— Он не играет, — пояснил Кит. — Его уговорили заняться продвижением. Ну, плакаты там, афиши, всякое такое. Поэтому он иногда забегает на репетиции.

— По-моему, он мерзкий, — сказала Рут.

— Иногда его слишком много, — добавила Мэриан.

— Вечно он сыплет именами разных знакомых своих родителей, — вставил Логан. — Можно подумать, только у него есть связи.

— А к учителям как подлизывается, — простонала Рут. — Меня от него тошнит.

Я тогда практически не знала Адама, и упоминание о нем не вызывало у меня такой острой реакции, как у остальных, но я понимала, о чем они говорили. Он так отчаянно старался быть на виду, что наблюдать за этим было не ловко.

— Угу, — необычно тихо сказал Кит.

— Но все в школе сыплют именами, — неожиданно выступила Люс. — И все подлизываются к учителям. Просто вам не нравится, что у Адама получается это лучше, чем у вас. — В комнате воцарилась тишина. — А по-моему, Адам смешной, — продолжила Люс. — По крайней мере он ни за кем ничего не повторяет и с ним не скучно, чего я не могу сказать про большинство людей в нашей школе.

Я заморгала, ошарашенная выходкой Люс. Мэриан и Рут, похоже, тоже были в шоке. Пытаясь придумать, как бы развеять гнетущую атмосферу, я вдруг заметила, что Логан виновато уставился на Люс. Неужели ему стало стыдно?

— Ну так мы будем играть? — попыталась поменять те му я.

— Ага. — Кит захлопнул книгу. — Сей же час, ну или типа того.

Рут вроде бы хотела сказать что-то Люс, но передумала.

На кофейном столике уже стояла большая миска, полная ручек и листочков бумаги. Я передала ее Киту, а он — всем остальным по кругу. Поймав взгляд Люс, я выразительно посмотрела на нее, как бы спрашивая, с какой стати она все это устроила. В ответ она лишь пожала плечами.

— Правила всем известны, — сказал Кит. — Напишите на бумажке свой худший поступок в этом месяце. Ничего не скрывайте.

Вот так мы играли. Каждый записывал свой самый плохой поступок и бросал бумажку в банку. Потом все по очереди вытягивали листки — кому какой попадется — и уносили с собой домой. Это была единственная возможность выпустить пар, хоть ненадолго забыть про безупречность, которой от нас требовали в повседневной жизни, а заодно — поупражняться в доверии. Способ связать друг друга своими дурными поступками.

Я думала, Люс, услышав про эту затею, как обычно, закатит глаза, но она взяла листок и принялась писать. Я последовала ее примеру. Когда все закончили, мы вытянули по листку.

Я сунула бумажку в карман не читая, как полагалось по правилам, и продолжила разговор, но все это время ощущала тяжесть чужого секрета. Это было своего рода утешением — подтверждением того, что не я одна пытаюсь стать совершенством, но снова и снова терплю неудачу. Тогда я еще не догадывалась, что это моя последняя вечеринка у Логана.

Я развернула листок по пути домой. Обычно мне легко удавалось угадать автора по почерку или по самому признанию, но в этот раз я засомневалась. Почерк был похож на Кита, но мог принадлежать и Логану. Я перечитала записку, гадая, что имеется в виду:

«Я испугался честно признаться, кто я».