Бывают в жизни моменты, когда буквально все переворачивается с ног на голову.

Через год после того, как Мицуро-сан взвалил меня на закорки, нас записали в единый семейный реестр. С момента нашего знакомства он успел превратиться для меня из абстрактного папы малышки Кюпи в конкретного господина Морикагэ, а теперь уже прочно угнездился в моем сердце как Мицуро-сан. Всякий раз, шепча это имя, я поражаюсь, как идеально подходит ему это мягко цокающее, будто разламываешь пчелиные соты, имя — «медовый мальчик»… Может, родители, увидев новорожденного сыночка, решили хотя бы начальным иероглифом «подсластить» ему дальнейшую жизнь?

Хотя вслух называть его так я пока еще слишком стесняюсь. И зову, как и прежде, по фамилии — Морикагэ-сан. Он, со своей стороны, продолжает обращаться ко мне Поппо-сан или Поппо-тян, а то и просто по имени — Хатоко-сан или Хатоко-тян. Только когда выпьет, из него может вывалиться что-нибудь вроде Хато-пон или Хато-пи. Но даже такой человек, как Мицуро-сан, тоже бывает разным — по ситуации и настроению. И дистанция между нами иногда сокращается, а иногда, наоборот, увеличивается.

Оставив за спиной храм Хатимана, мы шагаем по тропе Данкадзура в сторону моря.

Мицуро-сан идет со мной рядом, но таращиться на него в упор неприлично, поэтому я разглядываю его профиль украдкой, и он ничего не замечает.

С сегодняшнего дня этот человек — мой муж. В качестве мужа Мицуро-сан выглядит еще достойнее, чем прежде. А нос его прекрасен, как детская горка в парке, что проплывает слева от нас.

Хотя можно даже не сомневаться: если бы в один прекрасный день Кюпи-тян не выпалила слово «свидание!», наши отношения с Мицуро-сан никогда не сложились бы. Ведь даже не год назад, а и всего за каких-то три месяца до женитьбы я и представить себе не могла, что стану чьей-то женой! Малышка Кюпи связала наши судьбы, за что ей огромное спасибо.

В который раз подумав об этом, я с благодарностью сжимаю ее ладошку — покрепче, но так, чтоб не больно.

Но какая же тьма народу стекается к храму Хатимана! В такой толпе даже обычная семья из трех человек не может идти, взявшись за руки. Каждую секунду нужно следить, чтобы Кюпи-тян и Мицуро-сан не отстали и не заблудились. Как прямо сейчас, поднимаясь по этой древней дороге к храму, так и вообще на жизненном пути.

Тропу Данкадзура проложил сам великий сегун Минамто-но Ёритомо — ради своей супруги, беременной принцессы Масако. Здорово же он любил ее, если соорудил такую длиннющую дорогу к храму, чтобы его благоверная родила без помех!

Во время последних ремонтных работ все старые сакуры из аллеи пересадили, освободив место молодым хрупким деревьям. А саму тропу забетонировали, и знаменитая дорога к храму теперь напоминала самый обычный бульвар.

К счастью, эти ремонтные работы были выполнены уже после смерти моей Наставницы. Даже не сомневаюсь: один лишь вид забетонированной аллеи, лишившейся своих пышных сакуровых крон, привел бы ее в такую ярость, что она тут же разразилась бы письмом протеста самому мэру. Все-таки тропа Данкадзура занимала в ее сердце особое место.

C самого детства Наставница строго-настрого запрещала мне спускаться по Данкадзуре к морю. О том, чтобы повернуться задом к святилищу Хатимана, и речи быть не могло. Вот так и вышло, что к морю задом я гуляла всю свою жизнь до сих пор, но передом не поворачивалась ни разу.

Впрочем, сегодня эта дорожка — еще и тропа моей девичьей инициации, так что я надеюсь, что грозный Хатиман простит меня, если вдруг такое случится. Да и сама эта заповедь — обращаться к храму только лицом — была навязана мне Наставницей; а раз ее самой уже нет, то и запрет ее больше не действует!

Но эта мысль осенила меня уже после того, как в моей жизни появились Мицуро-сан и Кюпи-тян. Конечно, я не стала бы утверждать, что Наставница наложила на меня заклятье, но в паутину, что она для меня сплела, я угодила надолго. И только этим двоим удалось меня оттуда освободить.

Кюпи-тян надулась, выпятив нижнюю губу, и стала похожа на обиженного гномика. Хотя всего за год — с тех пор, как мы познакомились, — этот гномик уже подрос на целую голову!