Не видела. Причем осознанно, чтобы не иметь какие бы то ни было знания о том, как кто-то другой сделал то же самое. В целом мне кажется, что эта система референсного мышления, принятая сегодня повсеместно в творчестве, губит это самое творчество. Лишает творчество возможности исполнять свою основную функцию — создавать новое. Поэтому, мне кажется, это не очень здоровая практика во всех смыслах.

Моя задача как актрисы — сделать так, чтобы она отзывалась. Более того, наша профессия устроена таким образом, что мы ищем в себе какие-то знания по поводу персонажа, потому что больше нам их взять негде. Все остальное — психиатрия. Мы можем делать только то, что знаем, а знаем мы хорошо только себя. Не думаю, что работа для моей героини — вещь первостепенная. Она наделена многими яркими качествами помимо трудоголизма. Мне кажется, что можно говорить о такой некой эмоциональной тупости, которая не позволяет Софье понять, почему у нее не получается, что же не дает ей двигаться дальше. Ее срывы и истерики — результат вот этой эмоциональной тупости.

Честно говоря, не разделяю свою работу на жанры. Я читаю сценарий, смотрю на историю, пытаюсь понять, делала ли нечто подобное раньше? Есть ли у меня возможность сделать что-то новое для себя? Ответы на эти вопросы помогают принять решение. В данном случае я руководствовалась именно такой логикой. Могу ли я сделать что-то другое, что-то непохожее на предыдущие роли? Да, поэтому согласилась сниматься в «Самке богомола».

Очевидно, мое мнение о насилии вообще и о робости в разговорах о нем на федеральном уровне резко отрицательно. Да, Валентина Матвиенко поддержала рассмотрение закона, который был принят к чтению. Он был переформулирован и сейчас снова рассматривается. Совет Федерации, насколько я понимаю, рекомендовал его утвердить в этой формулировке. Это, конечно, хорошие новости, и, мне кажется, это большой сдвиг в стране, в которой сама формулировка насилия очень расплывчата и многим непонятна. Причем, к сожалению, непонятна как участникам, так и жертвам насилия. И это самое страшное. Огромное количество жертв домашнего насилия не формулирует это для себя как насилие, потому что просто не понимает, что такое норма, а что — отклонение от нее. У нас это нигде не прописано, никак не воспитывается ни на уровне семьи, ни на уровне школы, ни на уровне социума. И тут вопрос не столько в законе, как мне кажется. Безусловно, закон должен защищать граждан, но формулировать подобные вещи нужно на уровне социального воспитания детей в школах, семьях и так далее. И это должна быть государственная программа, которая объясняет, что такое насилие, поскольку у людей нет понимания и формулировок.

Время идет, запросы становятся все более и более сложными. Поэтому да, персонажи становятся сложнее тоже. Мне интереснее делать то, с чем я еще не работала, идти дальше, интересней себя переламывать, преодолевать, заставлять себя. Да, я сильно меняюсь. Я это вижу, этим горжусь, и мне это нравится. Я рада, что расту профессионально, внутренне, по-человечески. Одно без другого невозможно. Думаю, этот рост не только связан с актерской деятельностью, ведь на сегодняшний день я делаю массу всего другого в профессии, что довольно скоро даст свои результаты. Мне это нравится.