«Всем интересно, кто я такая»: интервью с украинской рэпершей Alyona Alyona

Ее словно нарисованный в простейшем графическом редакторе клип на трек «Рыбки» стал вирусным: сейчас на ютьюбе его посмотрели почти два миллиона человек, и эта цифра продолжает расти. Об артистке пишет американский Vogue, а The New York Times включает ее в список «15 самых важных молодых артистов и артисток из Европы». 14 июня Alyona Alyona дает сольный концерт в Киеве: будете в украинской столице — обязательно сходите. Главный редактор украинской версии BURO. Алексей Тарасов встретился с артисткой, чтобы поговорить о женском рэпе, принятии себя и о том, как вера в собственные силы сворачивает горы.

О чем были эти твои треки?

Такая подвальная тематика, глубоко социальная — о траве какой-то, наркотиках, все такое.

Ты входила в этот образ?

Так, мерила на себя эту шкуру, но она была не моя. А потом, в 2016 году, я написала трек «Рыбки». Я поняла: если опубликую в этой группе, меня заплюют. Он был совершенно другой. Совсем не то, что делали ребята из паблика. Мне стало страшно. Но я давала слушать друзьям, которые говорили: «О, он так качает, надо как-то по-другому его позиционировать». Так мы нашли [режиссера] Дельта Артура и решили, что клип на него будет не подвальный, не на фоне разрисованной стены, а провокационный, необычный.

А русскоязычные треки ты писала, потому что только музыка на русском языке могла быть успешной?

Украинский рэп абсолютно никто не воспринимал: чтобы быть популярным, нужно было читать на русском. Мы с него брали примеры. Чтобы тебя слушали, надо было писать на русском.

Последние пять дней я слушал твой альбом «Пушка» и пытался для себя сформулировать, о чем он. Я подумал, что в этом альбоме ты прощаешься со своей прошлой жизнью. Так ли это?

В определенной степени да. Большая часть альбома не о том, что я прощаюсь, а о том, что было и куда я иду дальше. Я описываю фундамент. Всем интересно, кто я такая и с чего начала. В треках я рассказываю, откуда это все, от чего я отталкивалась, кто я сейчас сейчас и куда иду дальше. Все треки обо мне, потому что я надеялась, что эти строки кого вдохновят. Кто-то увидит, как это удалось мне, и захочет также изменить свое будущее, отталкиваясь от своего прошлого.

А как много в треках непосредственно тебя? Ты только что говорила о том, как вживалась в подвальные образы, которые не имели к тебе отношения.

Там вся я. Абсолютно. Нет никакой выдумки. Может, трек «Брехунець» — это не моя личная история. Это история девчачьей компании, которая за кофе обсуждает вчерашние события в каком-то клубешнике. Я вдохновилась и захотела сделать такой трек. Он игривый, юмористический.

Ну, ты вообще не злая, если послушать твою музыку.

Одна из причин, почему я не люблю баттлы и не принимаю в них участия, потому что я не злая. Ну, я не могу. Это же надо задеть оппонента, оскорбляя его. Я бы не хотела обижать. Я не тот человек, который придет под чье-то видео и напишет: «Говно».

То есть не будем говорить о том, что группа «Грибы» — это коммерческое говно, а не хип-хоп?

Понимаешь, если брать его составляющие, они очень хип-хоповые. Это медаль, и все зависит, с какой стороны ты на нее смотришь.

«Король и шут»?

Да. «КиШ» в Кировоградской области слушали все. Была мода на широкие рэперские джинсы, скейтерскую обувь — но к ним обычно добавлялись цепочка, косуха и ирокез. И если бы ты сказал, что слушаешь рэп, с тобой бы никто не общался.

А на концерты в Киев или во Львов ты ездила?

Ситуация была такой, что с Кировоградщины не так просто было уехать. Все стоило средств, которых не было, потому что люди жили бедно. Один-единственный раз мы ездили в сам Кировоград, в театр имени Кропивницкого, на «Кайдашеву семью». Я на всю жизнь это запомнила. Мне было лет 9–10, и я так плакала, такая драма была, боже! Сначала было смешно-смешно-смешно, а потом — хоп! — и плачу. А еще я помню, что мне дали с собой четыре гривны и я где-то ходила в туалет и потеряла их. И все дети купили в автобус всяких вкусняшек, а у меня их не было, и я ехала голодная.

А с хип-хопом ты когда пересеклась?

Это когда мы переехали из деревни в город. Мы обменивались кассетами. В то время были очень популярными Linkin Park и Limp Bizkit. Как-то мы их выискивали, и мне дали две кассеты якобы с роком без упаковки, без ничего. Я включила — и одна кассета была сборником «Голос улиц» 1998 года, а другая — альбомом «Отверженных» «Архив». Для меня это был переворот. Я и до этого, лет с семи-восьми, писала какие-то стишки: о спорте, о сале, о школе, примитивные и смешные. А тут я услышала, что можно вместить все, что я хочу сказать, — и не в короткие, а в длинные строки. Невозможно объяснить, почему именно такая музыка внутри тебя вызвала такую ​​реакцию. На этом сборнике была даже песня группы «Танок на майдані Конго» «Дибани мене» — это был первый раз, когда я услышала, что даже на украинском языке такое есть. А вообще впервые в жизни я услышала рэп по телевидению, это был клип Coolio «Gangsta's Paradise».

О, так это был суперхит.

Я подумала: «О, они так читают, это так интересно!» А потом «Руки вверх» все это затмили. И я забыла обо всем этом, пока ко мне не попали те кассеты.

А когда ты впервые попробовала себя как рэпера?

Надо отдать дань таком рэперу, как Децл, царство ему небесное. Мне дали кассету, на которой был изображен молодой человек с дредами. Я не уверена, что это была оригинальная обложка, может, какая-то паленая, с рынка. Ему там на вид лет 12. И мне тогда было 12! Я подумала: блин, он может — почему я не могу? И он дал толчок: бери и пиши. Мы тогда слушали трек «Письмо», и он был очень символичен — потому что у меня все слушали «КиШ», а я не могла быть собой, как героиня этой песни. И я начала читать. Я читала ни для кого, для самой себя в своей комнате.

У Децла папа был важный музыкальный продюсер, поэтому ему в 12 лет было немного проще.

Я росла в такое время, что у меня не было понятия «не могу». И сейчас студия в каждом районе есть. Я приехала учиться в Переяслав и даже там познакомилась с пацанами, с которыми мы записывали свои первые треки на микрофон-палочку, а вместо «плевалки» для микрофона у нас была рамка от колонки, на которую были натянуты мамины колготки. Меня, наверное, так воспитали родители, что у меня не было такого: а, ну конечно, этот там что-то может, а я не могу. Хочешь? Ищи возможность и делай. Я искала возможность и делала.

Это же на Кировоградщине, где все любили «КиШ»: наверное, было много надписей «Рэп — кал».

Ха-ха! Много — это слабо сказано. Это было везде! На всех зданиях! «Рэп говно, попса параша, панки хой, победа наша» — это же лозунг был! Хотя тогда и такого рэпа не было, но...

Рэп — кал.

Рэп — кал.

А что у тебя из нового в плейлисте?

Я всем хвалю и рекомендую берлинский канал Colors на ютьюбе: эту музыку я добавляю. Там не рэп, а более соул, фанк, очень много вокалисток. Для меня это современный поп. И Билли Айлиш.

Она классная.

Я там о ней услышала. У меня открылись глаза, это же новое поколение в музыке.

Ты же родилась в 1991 году и совсем не застала Советский Союз?

Два месяца застала. 14 июня я родилась, а 24 августа объявили независимость.

В твоих треках много про новое поколение. Ты и есть новое поколение.

А ты нет?

Я уже такой — престарелый.

Пожилой! Ха-ха-ха!

Чего хочет новое поколение?

Я не буду об этом много говорить, но приведу банальный пример о том, что в Украине подняли пенсионный возраст. Соответственно, молодому специалисту, человеку с рвением, желанием работать и получать опыт, места нет. Место уже занято. А люди старше не всегда являются новаторами, им гораздо труднее идти в ногу с технологиями. И поэтому наше поколение... Мы стоим. Сколько новых идей, чтобы сделать в Украине так, так и так? Но они никому не нужны. Люди моего поколения не могут найти себе место. Мне очень жаль.

Что родители говорят о том, что ты делаешь?

Мама это держит в тайне. Она никогда никому не показывает. Если кто-то спросит, она может что-то рассказать. Но в целом толерантно к этому относится. Папа вырос на мелодичном роке, он не фанат рэпа. Но для него, как для человека советской закалки, приоритетом является то, куда я уехала, с кем познакомилась. А бабушки и дедушки спрашивают только: «А кого ты известного видела?» Это для них очень важно.

Так и кого ты известного видела?

Много кого. Вероятно, знаковым событием для меня стало выступление на премии Yuna, где было много артистов.

Кто выразил свой респект?

Все. Ха-ха-ха! Я вообще вышла таким «любимчиком всех звезд». Это так приятно! Было очень круто, когда мы шли на сцену, где перед нашим выступлением награду получала Настя Каменских. Настя вышла за кулисы, увидела, что я дрожу как осиновый лист. Она меня обняла, сказала хорошие слова, и я пошла на сцену. Это круто. Когда ты видишь этих людей в реальной жизни и общаешься с ними, то они производят совершенно другое впечатление. Гораздо приятнее, чем то, что может сложиться после какой-то статьи или репортажа, извращенной желтой новости.

То есть это мы, журналисты, во всем виноваты?

Да! Ха-ха-ха!

Я еще раз хочу восхититься тем, как круто, что Alyona Alyona именно такая. Что это украиноязычный рэп, что это не искусственный проект с написанной продюсером легендой...

На самом деле, в директе у меня было очень много вопросов на счет [продюсера] Юры Бардаша. Типа, ну когда ты уже признаешься, ну чего ты не рассказываешь.

А ты с ним знакома?

Нет, лично не знаю. Я думаю, жизнь нас сведет, если будет надо.

Так вот и еще очень круто, что ты понимаешь, что ты красивая такая, какая ты есть, и не пытаешься загонять себя в какие-то стандартные формы. Когда ты поняла, что тебе не нужно ничего изображать и быть искусственной?

С детьми в моем саду — это сто процентов. Наибольшее понимание приходит, когда тебя любят не за что-то, а просто. И ты можешь прийти без косметики на лице, одетая просто как тебе комфортно — им все равно. И ты начинаешь понимать, что, блин, в чем тогда правда в мире? Что для тебя важнее, от чего ты счастлива — от того, когда что-то надеваешь и не являешься собой? Приходит такое понимание, что всю косметику ты все равно смоешь. Вся бижутерия, все шмотки — они все равно с тебя снимутся, и будешь ты. И чем меньше барьер, граница между понятиями «ожидания» и «реальность», тем меньше травма. Я во многом разочаровывалась в своей жизни, и сейчас у меня нет ожиданий. Я еду на любой концерт — пусть будет как будет. Я одеваюсь — что скажут, то скажут, все равно. И ты живешь свободно. Так у меня и в творчестве. Меньше надо заморачиваться, кто что скажет. А это по трендам или не по трендам? Когда ты идешь покупать одежду в секонд-хенде, ты выбираешь практичность, любимый цвет и качество: это все.

Мы уже знаем из альбома, что «тату на обличчі — не твоя фішка». А вообще татуировки и вот это все у тебя есть?

Я в 16 лет просто днями и ночами мечтала проколоть себе язык, но потом выросла, пошла в психологию и педагогику, и это желание немного исчезло. Но у меня есть татуировки. Впервые я сделала ее в 24 года, как подарок на день рождения, но так случилось, что на ее месте остался шрам. Поэтому в Харькове я набила новую, в шесть раз больше.

А как выглядит татуировка?

Древо жизни. У него большая история. Мне казалось, что люди делятся на две категории: есть люди как дерево, которые умеют делать что-то одно, но очень совершенно, у них такой ствол большой, и есть люди-кусты, к которым я себя относила. У меня не было какого-то одного стержня — я умею и с детьми работать, могу быть тамадой, умею фотографировать, где-то рэп пишу, где-то там девушкам волосы крашу, брови щипаю хорошо, но ни в чем не профессионал. А когда мое творчество поднялась до такого уровня, я поняла, что вот это мой ствол.

Ты дерево, а не куст?

Да, мой куст превратился в большое дерево.

Оригинальный текст интервью впервые был опубликован на сайте BURO. Ukraine в апреле 2019 года