Даниил Щеглов, он же Eighteen, в марте выступал на выставке молодых художников BURO. New Cool, и его треку «Земной шар» подпевал весь фуд-молл «Депо». Теперь у Даниила вышел новый сингл Girls Wanna Love, который мы, очевидно, будем слушать всё лето — таким лёгким и свежим он получился. Мы уговорили музыканта на часовую аудиенцию, где поговорили о конструктивной критике, страхах на сцене и женском рэпе.
Твой дебютный альбом вышел в ноябре прошлого года. Можно ли сказать,
что жизнь изменилась на «до» и «после» релиза?
Нет, она изменилась, когда прошлой весной вышел первый сингл, «Земной шар». Я и сам так разделяю, до его выхода и после.
Почему он так важен для тебя?
Потому что меня впервые услышали люди. Это был официальный старт карьеры, начало моей реализации.
Ты переживал за реакцию?
Если честно, то нет. Я больше переживал за то, чтобы его правильно поняли. Любое творчество можно воспринимать абсолютно по-разному за счёт каких-то внутренних деталей. Я хотел, чтобы этот трек восприняли именно так, как я его вижу.
Это как?
«Земной шар» очень сильно «опопсился». Хук и припев фальцетом привлекли больше внимания, чем смысл этого трека. Потом, когда вышел альбом, всё встало на свои места — ведь появился материал, который позволил воспринять меня как артиста. Мелкие детали всегда важнее каких-то поверхностных вещей. Конечно, круто, когда трек цепляет сразу: конкретно в «Земном шаре» все сразу запомнили припев. А когда ты начинаешь смотреть глубже, то видишь что-то ещё круче.
А чьё мнение для тебя было важным, когда вышел первый альбом?
Важна любая конструктивная критика. Я люблю, когда меня критикуют люди, которых я уважаю, — даже если с ними лично я не знаком. Хорошее мнение будет приятно в любом случае, а если я слышу негатив, то я могу думать так: «Да, здесь я поступил неправильно, здесь можно было бы иначе, это криво», — либо так: «Это смешно, спасибо, но не ко мне». Я всегда допускаю, что любую работу можно сделать лучше, я открыт для любого нового опыта.
А кто занимался стилем в клипе на «Земной шар»?
Это работа Никиты Чекрыгина, моего близкого друга. У него есть свой собственный бренд CH-4, и я тащусь от того, что он делает. Я доверяю Никите, наши вкусы во многом похожи. Когда у меня появляются какие-то крутые идеи, я уверен, что он на сто процентов их разделит. Наша дружба держится на общем развитии. Каждый занимается своим делом, но нам по-прежнему интересно друг с другом.
В августе у тебя запланировано выступление на «Пикнике "Афиши"». Доводилось ли раньше выступать перед такой большой аудиторией?
Мы уже выступали в прошлом году на «Пикнике "Афиши"», но это было совсем иначе. Нам тогда досталась маленькая сцена — «Узнать за 10 секунд». Мы репетировали на больших площадках, потому что я активно двигаюсь. И тут, значит, в день мероприятия, когда мы пришли на саундчек, то увидели малюсенькую сцену, где-то три метра в длину. Ожидание и реальность, просто классика. Теперь же, когда мне предложили выступить на сцене Summer Stage, я нереально кайфанул. Мне кажется, это доказательство того, что любая фантазия из головы может стать реальной.
Что касается самого вопроса, то мне и раньше, ещё до «Земного шара», предлагали выступить на каких-то крупных сценах — но мне важно, чтобы размер площадки совпадал с реальным статусом. Когда ты какой-то ноунейм и выпустил один трэк, а тебя зовут на большую сцену, то мне кажется, что это не прикольно. Мне очень хочется выйти на сцену, увидеть огромную толпу — и знать, что это моя толпа, а не кого-то другого. Я никогда ещё её не видел. Я был на концертах знакомых артистов, но никогда не выходил из-за кулис, потому что это особенный момент. И я не хочу испортить этот кайф.
Волнуешься перед «Пикником»?
Я волнуюсь перед каждым выступлением, потому что я ответственный. Мы всегда стараемся отработать каждое выступление: просто выйти и спеть с каким-нибудь видео за спиной — это не про нас. Мы хотим генерировать энергию, которую нельзя получить в другом месте.
А чего боишься на сцене?
Какого-то большого страха нет. Есть маленькие, но они не значительные: например, упасть или уронить микрофон. Это не страх, это скорее волнение от того, что я должен сделать всё классно вне зависимости от моего настроения или чего-либо ещё.
В интервью «Афише Daily» я прочитал, что ты никому не комментируешь свой псевдоним. Почему?
Потому что в нём скрыты определённые события, которые должны случиться. Ведь как корабль назовешь, так он и поплывёт. В названии есть классные штуки, которые позволяют нам делать то, что мы делаем, расти так, как мы растём.
И в том же интервью я прочитал, что ты «хочешь, чтобы музыка распутывала клубки».
А какие клубки распутывает музыка Eighteen?
Здесь всё зависит от каждого трека. Я поймал себя на мысли, что не берусь писать о поверхностных вещах: я пишу о том, что сам проживал. Это мой личный метафоричный опыт, который часто давался с трудом. А ещё я читаю о том, что сделало мою жизнь лучше и что может сделать лучше чью-то жизнь тоже. Важно, чтобы музыка не просто дарила какой-то моментальный кайф, но и оставляла след. Это и есть те самые клубки, про которые я сказал.
А ты читаешь The Flow?
Да (смеётся).
А комментарии?
Читаю. Я уверен, что комментаторы на The Flow крутые, потому что они пишут о том, что вижу я сам; о том, что я сам хочу сказать. Раньше я хотел создать страницу в твиттере, где разоблачал бы плагиат. На нашей сцене часто бывает так, что музыканты берут западный трек и просто адаптируют его для нашей аудитории. Получается чуть ли не слово в слово, нота в ноту. Мне всегда хотелось написать: «Ребят, послушали это? Теперь послушайте то!» Это отличная идея для телеграм-канала. И вот на The Flow это рубрика живёт в комментариях. Там всегда найдут, откуда что.
На The Flow определяют твой жанр, как «стык рэпа и танцевальной поп-музыки».
Ты согласен с таким определением?
Может быть, и так. Просто я не даю жанровых определений, потому что наше творчество — это симбиоз. Всё очень свободно, потому что без свободы у нас не получилось бы чего-то крутого. Влияние рэпа я тоже не могу отрицать, потому что я вырос на хип-хопе. Я не могу сказать, что я делаю рэп или хип-хоп, — но я люблю то, что делаю.
Как, на твой взгляд, так вышло, что за последние 20 лет рэп
из андеграундной субкультуры так круто вырос?
Я думаю, что это цикличность, потому что всегда есть какой-то новый жанр, который сметёт прошлый. А ещё рэп — это очень поколенческая штука. Возьмем, например, 2005 или 2008 год. Если бы над каждым двором можно было бы зажечь ярлык с музыкальными вкусами тамошних детей, то мы бы увидели, что подростки слушают рэп, хотя в стране популярности у такой музыки особо не было. Сейчас все эти дети выросли, а я как раз один из них.
И выросшие дети делают его популярным сегодня?
Причина популярности рэпа не только в этом. Сам жанр изменился, и изменился в правильную сторону. В нулевых все слушали честный рэп с цепляющим текстом. Сейчас текст уже не так важен: важен грув или кач. За это время рэп не только не потерял аудиторию, но и увеличил её. Ничего удивительного в этом нет, потому что этот жанр так или иначе связан с культурой в целом.
А кто из сегодняшних российских музыкантов нравится?
Я всегда отмечаю Монатика, хоть он и не из России, но пишет на русском. Я помню, что испытал от альбома «Звучит» — что-то очень приятное; что-то, что хочется дарить самому себе. Я люблю музыку за то, что она «отключает» от мира — и вот с этим альбомом у меня было абсолютное отключение. Мне нравятся положительные герои, которые делают светлую музыку. С музыкальной точки зрения — когда я смотрю на этот альбом как саундпродюсер, — я тоже получаю невероятное удовольствие. Под любым углом это очень круто.
А из западных артистов?
Я очень люблю ASAP Rocky, но не за музыку, а за его стиль и имидж. В России нет такого чувака, который изобретает что-то и говорит: забирайте. Rocky именно это и делает, его фишки, одежда, слова — всё это позаимствовали другие рэперы. Допустим, у него выходит альбом, и из 20 песен вначале я влюбляюсь в две. Проходит полгода, и я начинаю слушать остальные — и не понимаю, как столько всего пропустил. Такое в моей голове может быть только с его музыкой и, пожалуй, музыкой Фрэнка Оушена. Причём неважно, насколько популярными стали эти треки. Интересно узнать, почему так. Наверное, это зависит от настроения.
А Дрейк тебе нравится?
Я понимаю, что то, что он делает — это очень круто. Но у меня давно не было такого, чтобы от Дрейка я кайфанул, хоть я и понимаю, что его творчество на уровне. Вот, допустим, есть два одинаковых сумасшедших шоу: шоу Тимберлейка и шоу Дрейка. И первое мне понравится больше, потому что для меня оно глубже и лучше. За что мы ценим проект? За то, сколько раз мы вздохнули, образно задержали дыхание от наслаждения. Там я вздыхаю гораздо больше раз, чем на шоу Дрейка. Просто планка выше, мы растём и понимаем, что Дрейк это чувак на уровне — но он не тот, кто этот уровень повышает. Вот Rocky да!
Ты был на его концертах?
Да, три или четыре раза.
А на последнем в Москве?
Да (смеётся).
Понравилось?
Нет, совсем.
Почему?
Потому что это очень сильно отличалось от всех его других концертов.
Он халтурил?
Нет, дело не в нём. Я на его концертах счастлив: это единственное место, где я могу побыть фанатом. Я идеально знаю тексты, каждый мелодический рисунок — и я кайфую. Первый раз на его концерте я оказался в Берлине. Там не было шоу: обычная сцена, простой свет, экран. Самый запоминающийся, наверное, был прошлым летом на фестивале в Нидерландах. Там Rocky был хедлайнером, и там было сумасшествие. Эстетически это было нереально круто, визуально круто.
Атмосфера фестиваля другая...
Да, это тоже немаловажно. А в Москве была полная херня.
Почему?
У него на разогреве играл обычный трэп, как его вообще можно там ставить? Никак. Ты приходишь на концерт Rocky, а перед тобой танцуют go-go девчонки в боди Chicago Bulls 23, парни в снепбэках. У меня было ощущение, что я зашёл в какой-то портал, и меня откинуло в 2012 год. Мы думали, что сейчас выйдет Rocky, и музыка изменится, этот ужасный свет сменится на световое шоу, а экран с какими-то странными изображениями сменится на визуальный ряд Rocky. Он выходит, и ничего не меняется. Ушли девочки go-go — и на том спасибо.
Решили, что для русской аудитории и так сойдёт.
Нет, это просто формат такой, формат клабшоу. Было очень грустно смотреть на школьников, которые обливаются водкой. Хотя у нас в стране адекватная аудитория, адекватные слушатели. Концерты у нас в стране делают свежие: сегодня нельзя сказать, что у нас всё отсталое. А тут вот было по-другому, как раньше. Да и на сцене был очень много людей.
Люди на сцене? Что ты имеешь в виду?
Там стояло пять столов, это были супер-ВИП-места. Ты знал это?
Нет, впервые слышу. А какое удовольствие смотреть на музыканта со спины?
Я не знаю. Может, они хотели потрогать его? Я видел, как ASAP Rocky подходил к этим вчерашним школьникам и просил их подвинуться. Остановите планету, это что вообще? Он, видимо, и поник из-за этого. Концерт мог разгореться и быть очень крутым, но этого не произошло. Потом мне сказали, что все знали, что так будет. Что сам ASAP Rocky знал, что всё будет таким. Кстати, на The Flow писали много плохого. На следующее утро негативных рецензий было ещё больше — и я был рад, что большое количество людей испытали то же, что и я. Значит, это не я какой-то зажравшийся в смысле концертов; значит, люди реально понимают, что это было плохо.
А кто тебе нравится из российских рэперш? Mozee Montana?
Нет, точно нет. Скорее Alyona Alyona, но она на украинском читает.
Да, она очень крутая.
Я видел её первый клип, и это очень круто. Мне нравится, когда музыка настоящая, когда я вижу, что она искренняя. Я привык воспринимать рэперш совсем по-другому. Мы можем Рианну считать рэп-девчонкой, Azealia Banks, Iggy Azalea. Я считаю, что женственность не должна пропадать.
А если рэперша не хочет быть женственной?
Это личный выбор каждого, но со мной это не резонирует вообще никак. Знаешь Гидропонку?
Да.
Вот она очень женственная. А ещё мне нравится Райхана Мухлис или Tayoka. Катя Кищук, безусловно; Эрика Люндмоен тоже крутая. Мне ближе, когда они делают свою музыку через стиль. Не знаю, какой стороне моей личности это комфортнее — то ли как мужчине, то ли как артисту. Вот есть такая женская музыка, в которой поётся только о страданиях — и её понимают только женщины. Мне это не близко. Я привык, что женщина — это что-то прекрасное, что может дарить сумасшедшие эмоции, даже просто визуально. В музыке это должно отражаться.
Выбор редактора
Подборка Buro 24/7