История дизайнера, рассказанная им самим. А также мнения лидеров модной индустрии об основателе Off-White™ и участнике многочисленных коллабораций
Кто такой Вирджил Абло?
Фотограф – Юрген Теллер
Интервью – Ханс Ульрих Обрист
Последние полгода команда журнала System, партнера Buro 24/7, провела в поездках в Нью-Йорк, Сан-Паулу, Париж, Милан
и Амстердам, где состоялись встречи Вирджила Абло с интересными собеседниками, среди которых ведущий арт-куратор и директор лондонской галереи Serpentine Ханс Ульрих Обрист. Результатом стал этот разговор, который предоставлен Buro 24/7
на эксклюзивных правах.
Часть первая
Галерея Serpentine,
Лондон 30 июня 2017 года
— Почему вы пришли в архитектуру?
— Мои родители — иммигранты из Ганы, страны в Западной Африке, и у моего отца была установка: «Если я смогу перебраться в Америку, у моего сына будет выдающаяся карьера». Чего он не смог предсказать, так это то, что мои подростковые годы в Америке придутся на 1990-е.
— В каком году вы родились?
— В 1980-м. Я жил в американской мечте и считал, что все прекрасно, просто потому что я не в стране третьего мира. У меня есть африканские корни, но они как бы смылись, пока я рос в американском пригороде. Мне нравились скейтбординг, рок-н-ролл и рэп. Все, что связано с лайфстайлом. В школе было легко. А дружил я с бунтарями. Когда дело дошло до колледжа, мой отец сказал, что хочет, чтобы его сын стал инженером, и сам выберет для меня специализацию. Это было меньшее, что я мог сделать, чтобы отблагодарить его. Я был легкомысленным. Я рано начал диджеить. Для меня это возможность отвлечься, делать то, что обладает культурной, а не только практической ценностью. А гуманитарные науки я начал изучать поздно, поэтому курс по искусству так и не прошел. Я даже не осознавал, что это мое. Только на пятом году обучения профессии инженера я попал на курс по истории искусств, узнал об эпохе Возрождения и Караваджо, и это перевернуло мое сознание.
— То есть интерес спровоцировал именно Караваджо.
— Совершенно точно. Меня потрясла мысль о том, что в искусстве можно что-то изобретать — так же, как новый способ распределения нагрузки в высотном здании. Меня это в нокаут отправило. К тому времени я уже пять лет учился в инженерном университете. Поэтому я погуглил, где можно было получить степень магистра по архитектуре, имея образование инженера, и нашел три курса. Один был в Иллинойсском технологическом институте. И вот я прихожу в корпус Миса ван дер Роэ1В Illinois Institute of Technology в Чикаго самая большая в мире концентрация зданий, спроектированных Mies van der Rohe. Среди 20 зданий — S.R. Crown Hall, созданное из стали и стекла подтверждение эстетики архитектора — less is more.: об архитектуре ничего не знаю, с собой у меня только книга с репродукциями Караваджо; вхожу в Crown Hall — и у меня перехватывает дыхание. С этого и началась моя учеба по специальности «основы модернизма и интернационального стиля». В том же году, когда я поступил, Рем Колхас как раз закончил строительство учебного корпуса2The McCormick Tribune Campus Center (MTCC) был открыт в 2003 году. Это было первое здание, спроектированное Ремом Колхасом в США. Построенное под приподнятой линией общественного транспорта, оно включает в себя 160-метровый тоннель из нержавеющей стали, через который проходят поезда.. То есть я оказался там ровно в то время, когда Рем Колхас и Майкл Рок 3В 2006 году графический дизайнер Майкл Рок получил престижную американскую награду National Design Award. Позже он спровоцировал скандал, когда отказался забирать ее в Белом доме. читали лекции в здании с тоннелем, по которому ходили настоящие поезда. Сегодняшний я родился именно в тот момент.
— Вы тогда были знакомы с Ремом лично?
— Нет. Но его книга «Content», где он пишет о своей работе с Prada, исследует продажи, инновационное мышление и неконцептуальный дизайн, стала для меня отправной точкой, стимулом сидеть на занятиях, зная, что я хочу от них получить. Майкл Рок тоже помог мне научиться думать. Понимание художественной и теоретической составляющей архитектуры указали мне на мой путь. На тот момент я был очарован модернизмом. Я чувствовал, что ключевые идеи, заложенные в его концепцию, актуализируются, когда интернет наберет силу.
Вирджил — идеальный человек эпохи Возрождения. Он вдохновляется миром, а мир,
в свою очередь, вдохновляется им.
Эдвард Эннинфул,
главный редактор британского Vogue
— А потом случился следующий переход.
— Да. Я работал, и вдруг совершенно неожиданно мне позвонил Канье Уэст. Он сказал: «Привет, я слышал о парне из Чикаго, который понимает в дизайне, музыке и культуре». И после двух лет работы в архитектуре, разных маленьких фирмах и строительства домов я стал его креативным директором — на целых 14 лет. Это был отличный опыт — применять на практике то, чему научился. Канье говорил, что когда становишься настолько знаменитым, ты привратник с ключами от всего мира.
— Ему о тебе рассказали?
— Да, сказали: «Есть кое-кто, кто мыслит так же, как и ты». Чикаго — это большая деревня. Люди, с которыми ты вырос, всегда поддерживают связь. Один молодой профессор научил меня работать во всех основных программах: Photoshop, Illustrator, AutoCAD, 3D-визуализации, 3D Studio Max. Потом я просто применил эти навыки в моде. Когда Канье как-то раз сказал: слушай, мне нужно, чтобы ты разработал дизайн того-то, — я подумал, что раз могу спроектировать здание, то с этим справлюсь. А когда он сообщил, что собирается строить павильон для демонстрации своего фильма в Каннах, я предложил обратиться к бюро Рема Колхаса OMA. Так все и началось.
— Как именно называлась ваша должность?
— Вообще креативный директор, но я называл себя ассистентом. Он был во главе, а я за ним следовал. Или я делал рисеч, чтобы подвести теорию искусства или архитектуры под его проекты. 14 лет я мотался по встречам по всему миру.
— Вы были креативным директором не только для него,
но и для его бренда?
— Именно так. Он иногда шутил надо мной и называл Стивом Джобсом, потому что у меня всегда было длинное точное объяснение для любой мелочи. И это добавляло основательности тому, что он делал. Мы и по сей день с ним близки. Я бы так и занимался архитектурой, если бы не встретил Канье.
— Эта встреча была судьбоносной?
— Да. Я на четыре года младше Канье. То есть принадлежу к поколению миллениалов, и меня интересует миллион всего. Я решил сконцентрироваться на собственном проекте, который бы не рассматривал искусство, архитектуру, музыку и моду как отдельные дисциплины, а как бы соединял их зигзагообразными линиями. Я работал одновременно с Канье Уэстом, Бейонсе, Джорджем Кондо, Ванессой Бикрофт, Дженни Холзер. Так и появился Off-White™.
— Но у вас до этого был собственный модный бренд Pyrex 23…
— Я на протяжении десяти лет не сделал ничего, что было бы целиком только моим, поэтому решил снять собственный фильм в Нью-Йорке. Он назывался «A Team With No Sport». Я пригласил ребят из Гарлема в центр Soho и создал бренд из одежды, которую сам не делал. Я взял вещи Ralph Lauren и напечатал на них принты: «Караваджо» спереди и «Pyrex 23» сзади. «Pyrex 23» — это поэма из двух строк о том, как выжить на районе. Преуспеть можно, только если круто играть в баскетбол, а 23 — это как раз номер Майкла Джордана, — или с помощью «Пайрекса», посуды, в которой варят крэк. Я создавал этот проект как произведение искусства, а на стене — тег, написанный моим другом, художником Джимом Джонсом, на видео он в пикселях. Он как современный Баския. Музыка на фоне — «Heart and Soul» группы Joy Division. Это своего рода наслоение. Из-за того что я черный, от меня ожидают, что на саундтреке будет звучать хип-хоп, но я всегда обращаюсь к нишевой европейской музыке, чтобы смешать культуры и получить нестандартный результат. Это расширяет аудиторию. Шестиминутное видео, которое я снял с другом, стало супервиральным. Мы продавались в Colette. А ведь одежду я даже не производил — это были вещи других брендов. Но работа получилась выдающейся.
Вирджил Абло и Off-White™ — это квинтэссенция современности. В нем сошлись мир luxury и поп-культура, а также влияние нового модного истеблишмента из социальных медиа. Абло наиболее полно воплощает фэшн-популизм, который, несомненно, войдет в историю как явление, определившее эту эпоху в моде. Учитывая его творческий потенциал, будет интересно узнать, что будет после Off-White.
Марко Биззарри,
CEO Gucci
— В каком году это было?
— Это было в 2012-м, а точнее — видео вышло 12.12.12. Я стремился донести мысль о том, что новое поколение хочет иметь вес в индустрии моды, и они должны делать ее сами. Потом я решил, что если я буду делать линию одежды, «Pyrex» — это не то название, которое мне подойдет. Моя карьера стала возвращать меня к моему происхождению — черному африканскому мальчику, который вырос в американском пригороде. Я использую свой проект как возможность говорить о расовых проблемах в самых обтекаемых терминах. Как только начинаешь говорить об этом буквально, люди перестают слушать.
— Когда у вас произошло озарение и вы придумали бренд Off-White™?
— Я в течение 14 лет работал на Kanye West и в какой-то момент подумал: Ok, вспомню-ка я, какой у меня любимый цвет… Pyrex был сенсацией. Я сам остановил продажи в какой-то момент. Это задумывалось как краткосрочный, а не долговременный проект. А затем я придумал Off-White™ как способ говорить о расовых вопросах. Off-White™ — это цвет между черным и белым, но моя версия этого «промежуточного состояния» имеет некоторый подтекст. Это чистый холст, кусок не совсем белого материала, которые миллионы художников могут использовать как угодно, чтобы придать ему ценность и значение. Off-White™ — это современная версия модного бренда. Для меня это троянский конь.
— Весь дизайн вы сами придумываете?
— Да. 200 вещей, мужских и женских, четыре раза в год. При том, что я архитектор! Строительство зданий занимало массу времени, и таким образом я не мог общаться
с молодежью из моего социального круга. Об этом не поговоришь в баре.
Абло объединяет все современные феномены: социальные сети, Instagram, стритстайл. Вирджил настоящий стрит-стилист, но не в модном понимании слова с идеальными картинками с показов — он отражает настоящую улицу. Его подход — это однозначно будущее, где сведены воедино все те явления, с которыми нам всем рано или поздно придется работать. У него отличный дизайн. Я понимаю, что его критикуют, но эта рабочая платформа — уличная мода и социальные сети — очень подвержена критике. А показы в Париже — самая критичная платформа. Он очень любит коллаборации, и они представляют особый интерес, поскольку он работает только с теми людьми, которые его вдохновляют. Упаковка, оформление и дизайн — все это действительно очень удачный микс.
Гайя Репосси,
креативный директор Repossi
— А есть ли манифест?
— Да. Его можно почитать онлайн. Он о роскоши, потому что мои вещи относятся к люксовой ценовой категории. Off-White™ действует как бренд сегмента luxury, но по духу он связан с расовыми вопросами, молодежной культурой и глобализацией.
— Это то, что Дэвид Аджайе назвал бы «новым этичным люксом»?
— В каком-то смысле. Я думаю, что есть пропасть между поколениями: молодежь пытается понять тех, кто сейчас находится у руля. Некоторые модные бренды вообще не коммуницируют с молодым поколением.
— Какой средний возраст ваших клиентов?
— От 18 и до Селин Дион, то есть около 50. Я изначально сделал ставку на молодое поколение, которому так пытаются угодить модные бренды, и его круг интересов. Я оперирую огромной базой знаний, которые я в себя вобрал и к которым отношусь особенным образом. Off-White™ — это я, черный художник, замаскированный под модный бренд, замаскированный под диджея, или как еще там меня называют. Я сам задаю себе курс, используя собственный бренд для того, чтобы делать особенные проекты.
— Можете привести несколько примеров таких проектов?
— Диагональные линии в лого моего бренда очень похожи на работу дизайнера Питера Сэвилла и Бена Келли, архитектора, который спроектировал клуб Haçienda в Манчестере. Я заказал у него передвижную версию Haçienda. Этот проект является собственностью Off-White™, но когда дело касается выбора музыки для выступлений, мы работаем вместе. Мы дебютировали в Майами в конце прошлого года, потом нас пригласили в Open Eye Gallery в Ливерпуле, а в ноябре мы будем в музее Somerset House в Лондоне.
Другой пример — проект с художницей Дженни Холзер. Эта история произошла всего две недели назад. Я из Чикаго, родины «Черных пантер» и настоящей социальной ответственности. А на спине курток Off-White™ написано «white», так же как раньше «Pyrex», — слово из пяти букв в том же шрифте, только другое. Слово можно оценивать, исходя из цвета, которым оно написано. «White», написанное черным или красным, — как картины Джаспера Джонса — могут нести разный смысл в зависимости от цвета. Я применяю эту концепцию в отношении одежды. Она во многом про реалии городской жизни. Я работаю с людьми, о которых я могу рассказать своему поколению. Это возможность для подростка узнать, кто такая Дженни Холзер, потому что мир искусства далек и закрыт от них.
Я отправил сообщение Дженни Холзер; она уже слышала про Off-White™, мы пообщались и потом за три месяца сделали вместе коллекцию. Когда я упоминаю Дженни Холзер в соцсетях, я знаю, что ребята моментально погуглят ее имя и оно станет частью их словаря. Что произошло с развитием социальных медиа, так это то, что мы все стали единым целым. Я могу поехать в Японию и встретить там парня, который выглядит так же, как мой друг из Нью-Йорка, потому что они следят друг за другом, и таким образом происходит обмен. В этом и заключается сила социальных сетей.
— Что еще?
— Я получил письмо от Майкла Дарлинга, куратора Музея современного искусства в Чикаго. Состоится выставка о моей роли в актуализации молодежной культуры. Не так много людей, у которых за плечами целый ряд проектов на стыке разных сфер: искусства, музыки, моды, культуры. А у меня 14-летний опыт реализации провокационных проектов. Выставка пройдет в чикагском Музее современного искусства в 2019 году.
— Выставка будет ретроспективная?
— Не совсем. Там будут и новые работы. Я покажу все основные проекты и коллаборации с разными художниками за 14 лет работы с Канье Уэстом и мои собственные проекты, которые никогда раньше нигде не выставлялись. У выставки будет единая идея, которую я представлю с помощью целого ряда проектов.
Знаете, я понял, что архитекторы никак не связаны с молодыми художниками вроде музыкантов и актеров, то есть людьми, которые непосредственно вовлечены в культуру. Поэтому я решил создать модный бренд, который все это объединит. Когда я проектирую свои магазины, я строю их в постмодернистском стиле. У меня есть теория, что они не должны быть похожи друг на друга — в противоположность Starbucks, McDonald’s и Louis Vuitton, где вы всегда видите одно и то же.
Я думаю, что Вирджил — прекрасный мыслитель. Он немного Джеф Кунс модного мира. Мне кажется интересным его подход к моде и одежде как к объектам — в том смысле, что их ценность определяется контекстом. Идея собственности и принятие объекта, например свитера — как свитера, но трансормированного идеями и ссылками, которые ты добавляешь. Идея привнесения дискурса собственности в моду. Я думаю, именно это меня заинтересовало. Мне эта теория кажется интересной. Это не совсем дизайн, но и не стайлинг — две большие школы модного дизайна, которые у нас есть сегодня. Это о другом. Мне кажется, он смотрит на моду как на серию проектов; он очень активный, готов к сотрудничеству и широко смотрит на мир.
Стефано Тончи,
редактор, W
Я знала Вирджила еще с тех времен, когда он создавал свою первую линию футболок, еще до
Off-White™ или Pyrex 23. Он всегда оставался верным себе: настолько открыт всему и вся, что это просто может взорвать ваш мозг! Такое огромное количество людей в последнее время сказали мне, что они работают над коллаборацией с Вирджилом, — это потрясающе, вдохновляюще и невероятно! Я думаю, что Вирджил говорит «да» любому проекту, и он абсолютно прав! Он относится к этому как к новому опыту.
Сара Андельман,
сооснователь Colette
— Мода открывает вам двери ко всему остальному, что вы делаете?
— Да, именно так мы начали сотрудничать с IKEA. IKEA работала с ограниченным числом партнеров, и сейчас они поняли, что компания достигла таких масштабов, что готова к специальным проектам. Маркус [Энгман], креативный директор, связался со мной и спросил, над чем я хотел бы поработать, и я сказал — над первой квартирой миллениала. Это ведь пост-Tumblr-поколение — мы постоянно выкладываем фотографии в социальные сети, чтобы продемонстрировать свой вкус. Но кто-нибудь разве придумывает дизайн для поколения, которое понимает, что такое искусство и для которого важны эстетические ценности?
Мне очень повезло, что у меня есть возможность бывать в домах очень обеспеченных людей, у которых дома коллекции произведений искусства музейного уровня, но в то же самое время у меня есть друзья, которые для своей первой квартиры покупают стулья из IKEA. Зашел я как-то раз к знакомому в Мехико — и у него там Стерлинг Руби, Джеф Кунс. И это чей-то дом! И когда я туда пришел, у меня возникло ощущение, что я могу в носках идти за хлопьями на кухню, хотя при этом нахожусь в окружении всего этого искусства. И я подумал: вот что мне позволит сделать этот проект с IKEA, передать схожее ощущение поколению, которому оно нужно. Этим я и занимаюсь. Уже написал 80-страничную книгу о проекте. Теперь вы можете представить, как меня вдохновила эта идея. Пока что в моей голове он готов только наполовину.
У меня был проект квартиры для богатого человека, и я оформил его в виде каталога — как это обычно делает IKEA, когда указывает стоимость рядом с предметом. И вот сегодня этот стул стоит 60 000 долларов, а изначально был спроектирован для школы и вообще ничего не стоил. Я всегда в начале проекта ищу четкое понимание, почему что-то имеет значение, как в случае с культурными истоками этого стула. И тогда я обычно придумываю простое решение с каким-то интересным поворотом.
— Я слышал, что вы произвели революцию в модном мире не только с художественной точки зрения, но и с экономической.
— Люксовый сегмент работает определенным образом: «вот, сейчас мы продадим вам эту мечту». Как в рекламе украшений De Beers, например, или одежды, которую пока не можешь себе позволить. Вы смотрите и хотите стать частью этого.
У поколения ваших родителей был только один пиджак, один комплект одежды. А у нынешнего — по 12 худи и 12 футболок; а покупка одежды — это спорт, они покупают и перепродают ее. Так Zara и H&M зарабатывают деньги на вторичной моде. А мне хотелось сделать бренд в люксовом сегменте, но в молодежном стиле, в духе уличной моды. А потом я разработал модель дистрибуции. Бренд принадлежит мне на 100%, поэтому нет необходимости с кем-то делиться, чтобы получить то, что я хочу. Мне захотелось продаваться в каждом магазине, где представлены Margiela, Prada и так далее. Таких магазинов 260 мужских и 250 женских, и в них приходит молодое поколение клиентов. Уровень наших продаж подтверждает состоятельность моего замысла.
Проект с IKEA представляется мне очень масштабным; для меня в нем архитектуры больше, чем в самой архитектуре. Я подошел к фундаментальной работе над предметным дизайном в эпоху, когда миллениалы хотят платить меньше, а IKEA весь свой бизнес построила на разработке качественного дизайна, который доступен по всему миру.
Одна из важных составляющих моего подхода к работе — показывать сам процесс.
Мне хочется, чтобы наши интервью становились своего рода опубликованным исследованием, манифестом. Работа над дизайном начинается с этого разговора. Через 30 лет мы сможем восстановить проект по этому разговору. Вот это меня и мотивирует. Подумайте только, читатели смогут понять свою эпоху в ретроспективе.
Часть вторая
Empty Gallery,
Нью-Йорк 28 июля 2017 года
— В августе я открываю здесь на Mercer Street собственный магазин Off-White™. И у меня сразу возник целый ряд вопросов по части арт-дирекшена. Круто ли для нового, молодого бренда, который бросает вызов миру люкса, иметь собственный магазин? Ответ — нет. Открывать магазин в 2017 году — это немного заносчиво. Люди могут купить все онлайн. Клиенты делают свой выбор в digital.
— Получается, необязательно иметь магазин?
— Нет. Поэтому я решил открыть галерею; она называется Empty Gallery.
— То есть это не магазин, это галерея?
— Пространство брендировано вдоль и поперек, но это не магазин Off-White™. Я нашел на Mercer Street помещение со сгоревшим вторым этажом и, соответственно, высокими потолками и превратил его в галерею кубической формы с белыми стенами. На входе установили гаражную дверь. В первую очередь в пространстве появились произведения искусства, а потом уже одежда — иерархия именно такая. Мы провели опрос на улице и получили представление о культуре шопинга, характерной для этого района. Если десять лет ходишь мимо одного и того же магазина, зачем тебе туда заходить? В моем понимании мой бренд — из диджитал. Он пришел из Instagram. Люди знакомы с его визуальной составляющей, но они никогда не видят одежду вживую, и именно эту возможность я им предоставил в магазине. Там отличный саунд-дизайн и арт-дирекшен, а первую инсталляцию я подготовил сам.
— А как насчет одежды?
— Одежда представлена, но это вторично. Я особым образом спроектировал полки и продумал размещение товаров. Вы оказываетесь в особенном мире, где, кроме всего прочего, есть еще и одежда.
С Вирджилом меня познакомил Канье Уэст — это было еще до Off-White™, когда он только начинал работать над Pyrex 23, — и с тех пор я слежу за его работой. Я его большой фанат. По моему мнению, он переосмысливает не только моду, но и культуру, делая ее более доступной для поколения Y. Его успех построен на понимании эры Instagram и умению брать на себя риски с присущей ему креативностью и коммуникативными навыками.
Тот факт, что такие популярные бренды, как IKEA и Nike, известные своей несклонностью к коллаборациям в моде, пригласили его к сотрудничеству, является доказательством его влиятельности в молодежной культуре.
Александр Арно,
сопредседатель Rimova
Я думаю, что Вирджил — это феномен. Он работает совершенно по-новому; это будущее. В России от него тоже все без ума — 13-летние подростки просто обожают его работы.
Алла Вербер,
вице-президент ЦУМа
— Это первый магазин-немагазин. Он завтра открывается? Я буду в Лос-Анджелесе.
— А я в Монтоке. Меня даже не будет на открытии. Я здесь работаю над этим и еще
над несколькими проектами, у меня запланированы встречи. Город сейчас заряжен энергией.
— Вы чувствуете, что здесь сейчас сконцентрирована энергия?
— Да, чувствую. Многие творческие молодые люди, которые сделали Нью-Йорк, переехали в Лос-Анджелес, поэтому город сейчас переживает креативную засуху, но есть творческие люди, которые принялись за дело. После окончания хайпа вокруг Лос-Анджелеса, здесь стали происходить интересные вещи.
— Вам кажется, город оживился?
— Он очистился. Стали заметнее люди, которые всматриваются в суть вещей, ищут уровни 2.0 и смотрят на последствия влияния молодежной культуры. Каждый, кто молод, — либо художник, либо дизайнер, либо креативный директор. Сейчас мы видим поколение таких же, как я, 37-летних. Я учился и работал, когда был подростком и когда мне было 20, а сейчас я по-новому применяю свои знания и навыки на практике.
— Вы по-прежнему живете в Чикаго. Это осознанное решение?
— Оно суперосознанное. Когда ты живешь в таком городе, как Чикаго, ты вне «движухи». В Нью-Йорке или Лос-Анджелесе сумасшедший ритм, поэтому, когда ты возвращаешься домой, ты снова проходишь проверку реальностью. Путешествия помогают мне сравнивать и видеть вещи на контрасте. Я вижу разницу в ходе мыслей 25-летнего европейца и 14-летнего жителя Нью-Йорка. Они начинают анализировать мир вокруг, а я моментально реагирую. Например, когда я пошел в галерею Serpentine и увидел работы Артура Джафы, мой мыслительный процесс запустился в считаные секунды. В этом я и вижу настоящую ценность произведения искусства; в умении сформулировать свои идеи.
— Вам стоит создать коллекцию футболок вместе с Артуром Джафой.
— Я был бы счастлив. Мне кажется, определенно есть синергия между тем, что происходит в разных сферах культуры. Мне нравится, как Serpentine охватывает определенный сегмент современного искусства, озвучивает актуальные истории. Так и творчество Джафы, его работы сверхсовременны.
— В череде ваших многочисленных коллабораций будет бренд очков?
— Да, Warby Parker. Я ежедневно работаю в вихре коллабораций. Warby Parker взорвали рынок и поставили под угрозу благополучие Luxottica, предлагая оптику онлайн за $95. Я часто вкладываю слишком много осмысленности в одежду. Я отношусь к модному дизайну с архитектурной точки зрения, поэтому когда мне предлагали делать коллаборации, я всегда воспринимал бренды как клиентов. Я спрашивал, что им нужно, и уже потом озвучивал свои предложения. Чаще всего я мыслю демократично. В данном случае: как создать дизайн пары очков? Не для одного человека, а целый сет. Коллекцией можно изменить массовое сознание. Сейчас есть новая тенденция на очки в духе 1990-х, с очень маленькими линзами. Но всегда есть мейнстрим. Поэтому я разработал одну оправу в стандартном размере, потом ее же уменьшил на 50%, а затем увеличил на 150%. Поэтому получилась одна оправа в трех размерах: большом, маленьком и среднем. Каждый сможет найти ту форму, которая ему подойдет, но оправа — одна и та же. Главное — это идея. Диагональные линии — язык бренда, это моя монограмма, как у тех же Louis Vuitton и Gucci. Они воспроизводятся. Это паттерн.
— То есть диагональные линии — ваша монограмма?
— Да, точно. Это универсально, так же как и знаки препинания — еще один инструмент брендинга Off-White. Я стремлюсь охватить обыкновенное и общее. У меня также есть теория относительно анонимности. Анонимный дизайн часто встречается в мебели. Так и преобладающая идея среди молодежи сегодня это нормкор.
— Вы знаете, что термин нормкор появился на лекции в Serpentine?4Термин «нормкор» впервые прозвучал 18 октября 2013 года на выступлении в галерее Serpentine, которое называлось Youthmode: A Report on Freedom
— Это преобладающее настроение среди молодежи, моего поколения. Эта идея, что «простое» — новое «крутое». Быть анонимным — в порядке вещей. И здесь я вижу параллели с моей работой, моей мебелью. Если это выглядит как дизайн, то, скорее всего, это и есть дизайн. В модной индустрии тенденции становятся такими повсеместными, что их становится легко дублировать, и люди повторяют их именно по этой причине, а не из эстетических соображений. Мне нравится находить идеи под камуфляжем анонимности. Я использую моду как канал коммуникации. Общество сейчас настолько визуально. Мы потребляем картинки.
По словам всех ритейлеров, с которыми мне доводится общаться, Off-White™ — один из самых продаваемых брендов. А согласно результатам ежеквартального отчета совместно с Lyst, сейчас он занимает третье место в рейтинге самых популярных фэшн-брендов в мире, уступая лишь Balenciaga и Gucci. Неплохо для парня, который столько раз слышал отказы в начале своей карьеры.
Имран Амед,
основатель The Business of Fashion
Для меня Вирджил — это идеальное выражение того, кем стали современные дизайнеры или даже кем они должны стать, чтобы адаптироваться к системе, которая очень сильно изменилась. Он настоящий мультитаскер и коммуникатор, для которого одежда лишь часть работы. Вирджил легко перемещается между разными дисциплинами и странами. Он заядлый путешественник, который проводит огромное количество времени в дороге. Такой образ жизни помогает ему расширять свой кругозор, что оказывает влияние на его работу. Он знает людей, знает все модные тенденции и может перенести их в свое личное понимание моды как коммуникации. Я думаю, что он мастер виртуального, который делает реальные вещи. У него есть еще одно очень важное качество: он может уговорить кого угодно на работу над проектом.
Карла Отто,
основатель Karla Otto PR
— У вас уже есть магазин в Instagram?
— Забавно, но его нет. Я сознательно сделал такой выбор: мне хочется, чтобы покупатели естественно открывали для себя мой бренд. Прошлой ночью я играл dj-сет и решил использовать его как звуковой эхолокатор. Я провел эксперимент и играл шесть часов подряд в Бруклине с акустической системой Funktion-One, съемка на камеру была запрещена. Я придумал этот сет-марафон как лакмусовую бумажку того, в каком состоянии сейчас находится музыка. Такой способ мышления.
— Какую музыку вы играете на своих dj-сетах?
— 80% из того, что я играю, — современная музыка, этого от меня и ждут. Оставшиеся 20% — треки, которые вы любили, но забыли об этом, — чтобы пробудить сознание. Например, какая-нибудь рок-н-ролльная песня — вы не знаете ее название, но помните слова. Людей нужно постоянно встряхивать. Вы играете один аккорд, который никто не ожидает услышать, и вот всем уже интересно.
— Что это за музыка?
— Я играю техно, хип-хоп, рок-н-ролл, соул. Я выставляю свой мозг напоказ. Моя музыка так же эклектична, как мое самоощущение, то, кем я являюсь, то, как я взаимодействую с модой и искусством. Я начал работать над масштабной скульптурой для моей выставки в чикагском Музее современного искусства. Это будет мое первое произведение искусства, которое увидит публика. Я делаю скульптуру Concorde из картонных коробок в натуральную величину. По сути, это бумажный самолет. Я изучал строительное проектирование, когда произошел теракт 11 сентября. Во время занятия, на котором изучали, как рушатся сооружения, в своей голове я нарисовал картинку, в которой самолет врезается в здание. Эта скульптура будет путешествовать по миру, но везде она будет взаимодействовать со зданиями. Другой мой проект — для Nike, они поручили мне сделать редизайн десяти моделей кроссовок. Это дизайн, а не модный проект. Я переосмысливаю десять классических моделей Nike.
— Они заказали вам дизайн культовых кроссовок.
— Культовых кроссовок, которые я придумаю заново. Старейшая технология Nike, пересобранная в коллаж. Мне нравится демонстрировать процесс создания. Порванные швы, необработанные края… Показывать, что существует взаимодействие с человеком, что эти вещи не просто с фабрики, что это ручная работа, в которой искусство и ремесло смешиваются с промышленным производством. В основе моей работы лежит внутренний голос, в нем есть немного иронии или юмора. Надпись, которую вы видите на изнанке моей обуви, — надпись от руки в стиле шрифта Helvetica. Мне нравится Helvetica. Это самый простой шрифт. Я его адаптировал, и теперь он мой.
— Какие еще скульптуры вы делали?
— Много мебели, поэтому сложно сказать, что это — скульптура или стул. В коллаборации с IKEA это тоже есть. Я сам спроектировал и сделал кресло, переработал вещи под новое поколение.
— Как с Superstudio.
— Да. Это мой ДНК. Пять лет практической работы и никакого эстетического опыта, а потом три года в архитектуре, где все — эстетика, основанная на практике, поэтому мой мозг работает в обоих направлениях. Я могу думать о структуре и быть эстетичным. Я могу сократить дистанцию между ними. Добавьте к этому мой теоретический анализ, и я смогу предложить новые провокационные идеи. Красной нитью через мой ДНК проходит моя любовь к использованию готовых объектов. Этот прием моментально вызывает эмоции. То же самое и с музыкой, когда я играю треки, которые находятся у людей в подсознании. Я использую линии дорожной разметки как паттерн. Применяю как составляющую брендинга. Даже в своем Instagram я часто использую кавычки или символы. Я воспринимаю их как графику.
— У вас есть определение, что такое дизайн?
— Вы знаете Боба Джила, графического художника? Я открыл его для себя на прошлой неделе. Он говорит: «Забудь все правила, которые ты усвоил про графический дизайн, включая те, что находятся в этой книге». Очень провокационное заявление, которое может отправить человека совершенно по другой траектории. В основе моего определения дизайна — намерение. В мире достаточно вещей. Помните, когда все увлеклись переработкой сырья? Этот способ мышления определил наше сознание сегодня. Также вся эта история со здоровым образом жизни. Эти параллели существуют в моем дизайне. Когда много — слишком много? У людей много одежды, так зачем нужно еще? Мои вещи ироничные. Они созданы для того, чтобы люди задумались о том, что еще есть в их гардеробе. Стоить покупать что-то новое только в том случае, если у вас этого не было. Когда я увидел работы Артура Джафы, первое произведение с черным флагом Конфедерации и черным американским флагом меня просто потрясло. Художник ведет диалог о расе. Создавая футболки как произведения искусства, я назвал бренд словом, связанным с расой, и людям не остается ничего, кроме того, чтобы проглотить эту пилюлю, ведь она на футболке.
Принт говорит «white», но мозг говорит что-то другое. Белый цвет не категоричный. Это цвет, но у него есть оттенки. Он обобщенный. Я смотрю на одежду как на холст, прежде чем я смотрю на нее как на моду.
Дизайнер
Аня Щемелева-Коноваленко
Ассистент фотографа
Карин Сяо
Особая благодарность
Атифтан Селвендран и Рози Реджепи
Другие истории
Подборка Buro 24/7