История с Balenciaga как показательный случай
Елена Стафьева о том, почему Александру Вангу не удалось задержаться в Balenciaga надолго
Balenciaga не продлил контракт с Александром Вангом, чего, собственно, и следовало ожидать. Даже если бы слухи об этом не появились месяц назад, уже давно было понятно, что это произойдет — и скорее раньше, чем позже. В рецензии на его первую коллекцию я написала, что лучше всего ее суть отражает знаменитая библейская фраза: «О, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден...». Несмотря на преувеличенный драматизм сравнения, коллекции Ванга так и не вышли за его рамки. Именно потому Kering и решил с ним расстаться — Эди Слимана из него не получилось. Ванг не вызвал скандалов, он не вызвал восторгов, ни одна из его коллекций не стала предметом споров — все посмотрели, пожали плечами и пошли дальше, в том числе и клиенты. Он так и остался тепл.
Ванг принадлежит к тому поколению азиатских дизайнеров, которые и составляют современную американскую моду примерно с начала 2000-х: Лим, Ву, Ванг, Прабал Гурунг, Такун Паничгул. Их открывала миру и всячески поддерживала Анна Винтур, все они в разное время были отмечены CFDA, их носит Мишель Обама, и все они обладают общими свойствами: рано начали, делают очень функциональную моду и имеют четкое таргетирование.
Александр Ванг очень грамотно и вовремя подхватил и адаптировал спортивный тренд, который с каждым годом только укрепляется. Мастер идеальных серых треников — именно в этом качестве он и прославился. И вот этого бодрого и практичного китайско-американского парня позвали в Париж возглавить действительно культовый — мало где этот затертый штамп звучит так уместно — французский дом с великой историей.
Расчет на контраст, на столкновение противоположностей, при котором высвобождается творческая энергия, был вполне оправдан. Теоретически это могло сработать — как сработало позже с Эди Слиманом (который, впрочем, был французом и начинал в том же YSL, а прославился в Dior, то есть был плоть от плоти французской моды). Но не сработало.
Вопрос «почему?» возникает тут сам собой. И ответ на него, в общем, не такой уж мудреный. Если вам достается марка с историей, то есть в сущности два пути: либо развивать наследие, либо принципиально и показательно с ним порвать. Первое блестяще проделал Николя Гескьер, не только придумавший несколько коллекций с прямыми цитатами в виде платьев baby-doll, но и выстроивший всю свою концепцию Balenciaga вокруг ключевых принципов самого Кристобаля: жесткая структура силуэта, архитектурность форм, футуристичность стиля, притом что практически его дизайн мог не иметь никаких прямых перекличек с дизайном Баленсиаги. Второе провернул с YSL Эди Слиман: он стал делать то, что ему самому нравится, что выглядит молодежно и что, как оказалось, хорошо продается.
Но Ванг не сделал ни того ни другого — он просто не имел никакой концепции и никаких идей, достаточно вяло имитируя нечто вообще «баленсиаговское» и скатившись в итоге к пресловутым платьям из сетки. Ванг при этом хороший, профессиональный дизайнер — но дизайнер коммерческий, а не концептуальный, у него нет сильного видения. Он отлично справляется с утилитарностью и комфортом, но совсем не готов к прорывным и даже сколько-нибудь оригинальным решениям. То есть сани эти с самого начала были настолько не его, что совершенно непонятно, зачем он согласился в них сесть.
Однако куда интереснее тут поговорить о более общих вещах, нежели судьба Balenciaga. История с Вангом актуализирует важный пункт современной повестки в фэшн-мире: в каких отношениях со всем комплексом вещей и идей, который принято называть «наследием» и «ДНК бренда», должен состоять современный дизайнер, получающий в свои руки исторический бренд? Должны ли кринолины всю жизнь висеть на тебе гирями, даже если ты суровый бельгийский минималист, либо ты волен выкинуть эти кринолины на свалку истории и делать что-то современное, как ты сам эту современность понимаешь?
В истории моды такая дилемма появилась не сразу — когда Марк Боан пришел в Dior после Ива Сен-Лорана, у него даже не возникало мысли, делать ли ему пышную, театральную роскошь в стиле Кристиана Диора или делать что-то более легкое и чистое — в своем собственном стиле. Dior Сен-Лорана, Dior Боана и Dior самого Диора — это три разных Dior, и никто тогда не видел в этом особенной проблемы.
В последние примерно 20 лет, когда мода стремительно превращалась в переработку архивов, вопрос «наследия» стал очень актуален, и все требовали от молодых дизайнеров, чтобы они соответствовали «духу дома», в который они приходят. Но самыми успешными оказывались те, кто воспринимал этот «дух» очень свободно, как, например, Альбер Эльбаз, которого ничего не связывает с Жанной Ланвен, кроме условной «женственности». Случай Гескьера, конечно, более гибридный, но он, безусловно, научился у Баленсиаги прежде всего духу, а не букве. Там же, где старались не отступать от «духа», обычно результаты были нерадостные: хитоны Хальстона, крой Вионне и шокирующий розовый Скиапарелли не дали в итоге ничего.
В случае с Вангом ситуация осложнялась тем, что Кристобаль Баленсиага был и, что важно, остается величайшим гением в истории моды. Он — бог, и от него сияние исходит, он не просто персонаж из архивов музея Гальера. И делать коллекции под его именем — это всегда вызов, который невозможно обойти. Гескьер с ним блестяще справился, Ванг — нет и теперь уходит. Американский парень оказался слишком простым для легендарного французского дома.
Значит ли это, что парень непременно должен был быть не простой? Вовсе нет. Потому что «ДНК бренда» в современной моде — это куда больше маркетинговый миф, чем реальность. Эди Слиман нам это убедительно продемонстрировал. Можно сделать все что угодно с великим наследием — и ничего тебе за это не будет, если твоя ставка — на молодость, на современность, на гендерные игры, да на что угодно — окажется счастливой и выиграет (посмотрим, кстати, что Слиман покажет в качестве кутюра, — возможно, что вовсе не привычный люксовый секонд-хенд). Вот сейчас Алессандро Микеле камня на камне не оставил от «ДНК Gucci» — и ничего, все счастливы.
Вопрос только в таланте и везении того или иного дизайнера. Ощущение современности, которое исходит от вещей, куда важнее любой «ДНК». Для всего остального существует маркетинг и пиар. Пусть в следующий раз Balenciaga повезет именно с этим — с чувством современности. А так как тренд сегодня — изыскивать неизвестные таланты в собственных недрах, а не приглашать раскрученную звезду, то очень ждем сюрприза. Ну не Джона же Гальяно им звать, в самом деле?!