Питер Линдберг: "Vogue в сравнении с Harper's Bazaar был похож на каталог"

8 апреля в Загребе откроется первая масштабная выставка фотографа Питера Линдберга, на которой он покажет серии своих работ Images of Women и Unknown

Ваша выставка в Загребе откроется в довольно необычном пространстве...
Да, это моя первая выставка в круглом выставочном зале: наружное кольцо, сама галерея, внутреннее кольцо — и необыкновенный купол. Очень красиво! Такая концепция — вызов для меня. Ведь если вам выделяют несколько комнат в классической галерее, все предельно ясно: необходимо расставить работы так, чтобы показать порядок их выхода, эволюцию художника. В круглом пространстве подобное сделать невозможно, поэтому приходится думать над новой, непривычной концепцией организации пространства.

Хорватским зрителям вы решили показать серии Images of Women и Unknown. Почему именно их?
Серию Images of Women я снял на самом старте своей карьеры, когда только начинал работать в модной фотографии, поэтому она очень для меня важна. С тех пор я ничего в ней не менял, чтобы сохранить это очарование молодости, неопытности — тогда еще молодости не только модели, но и самого фотографа. Я ведь тогда был совсем другим человеком.

Что касается серии Unknown, большинство работ были сделаны в начале 2000-х —наступление нового тысячелетия стало одним из поворотных моментов в моей карьере. До этого я в основном пытался показать женщину, представить в наилучшем ракурсе красоту модели, а после переместил акцент с героини на фотографию как искусство. Влияние супермоделей 90-х прошло, и мне захотелось двигаться дальше. Так что эта серия создана в переломный для меня как художника момент.

Возможна ли в наши дни новая эпоха супермоделей?
Нет, это абсолютно невозможно. В то время это была настоящая революция, а современным моделям, пусть они и красивы, уже не сотворить сенсацию: весь нынешний модельный бизнес, те, кого мы называем супермоделями сейчас, никогда бы не появились без тех девушек 90­-х.

"Анна Винтур увидела фотографии, позвонила мне и сказала: "Я дам вам обложку, съемку на 20 страниц и свободу делать то, что вы хотите"

С чего начиналась та революция?
Я уже миллион раз рассказывал эту историю, но постоянно приходится повторять ее снова каждому журналисту. Однажды мы столкнулись с Александром Либерманом, редактором американского Vogue, и он спросил меня: "В чем проблема, почему вы не хотите работать для нас? Разве вы не знаете, кто мы?" — я тогда действительно не работал с Vogue, не снимал для них. Я ответил ему: "Да, я знаю, кто вы. Но не могу фотографировать ту женщину, которую вы представляете". "Ну ладно, — сказал он мне. — Возьмите все, что хотите: я даю вам полную свободу выбора, вы сами можете пригласить любого редактора, любых моделей! Покажите нам, что вы хотите и какой, по вашему мнению, должна быть девушка Vogue".

Я вернулся к нему с фотографиями девушек в простых белых рубашках, которые мы отсняли в Лос-Анджелесе. Либерман просмотрел снимки и спросил: "И что ты хочешь, чтобы я сделал с этими фотографиями?.." Тот же вопрос я услышал и от главного редактора Vogue, Грейс Мирабеллы. И что же они сделали? Отрезали головы девушек и поставили фотографии между рекламными полосами! Так они пропустили революцию: на этих снимках уже были некоторые из тех девушек, которых потом назовут супермоделями, но они не смогли их разглядеть.

Через несколько месяцев Грейс Мирабелла была уволена, и на ее место пришла Анна Винтур. Через восемь месяцев Анна случайно увидела фотографии и позвонила мне с предложением, от которого я не отказался: "Я дам вам обложку, съемку на 20 страниц и свободу делать все, что вы хотите". С той съемки, вошедшей в историю, и началась эпоха супермоделей.

Есть вероятность, что вам когда-нибудь надоест работать с модной фотографией?
Не могу сказать, что работаю именно с "модной" фотографией. Я снимаю людей, а не абстрактную моду. И если вы ознакомитесь с архивом моих снимков, то вряд ли узнаете что-то о тенденциях разного времени, о том, какой силуэт или цвет был в тот момент в моде, но точно найдете имена и лица. 

"СОВРЕМЕННЫЕ МОДЕЛИ КРАСИВЫ, НО ИМ УЖЕ не СОТВОРИТЬ СЕНСАЦИЮ"

Вы сказали, что искусство является способом выразить свою индивидуальность. Что вы выражаете своими фотографиями?
Мои работы, в некотором смысле, — признание в любви, письмо к женщине. В 1998 году мне сказали: "Создайте женщину!" Этим я с тех пор и занимаюсь. 

Говоря о пропаганде: в сентябре 2012 в итальянском Vogue появились ваши снимки с Милой Йовович и "протестными" работами-лозунгами Дженни Хольцер. 
Я спросил Дженни, могу ли использовать ее работы, и она согласилась. Работать над этим проектом мне было особенно интересно, идею я вынашивал давно. Было очень интересно взять лозунги художницы и представить в таком неожиданном контексте — когда современное искусство и мода сталкиваются, это абсолютно меняет их восприятие, вместе они обретают новый смысл.

"Когда все начиналось, американский Vogue в сравнении с Harper's Bazaar был похож на каталог. Анне пришлось делать журнал, который надо было продавать в супермаркете"

Двумя женщинами, определившими вашу карьеру, стали Лиз Тилберис и Анна Винтур. С кем вам легче работать?
Это две совершенно разные истории. Когда Лиз Тилберис пришла на должность редактора Harper's Bazaar, ей не нужно было гнаться за прибылью, строить политику журнала на мысли о том, что он должен приносить деньги, — в этом плане у Лиз была полная творческая свобода. Полную свободу при работе с ней получали и все мы — это видно по журналу, он выглядел очень художественно. У Анны же за спиной всегда стояли издатели, которые ждали от нее прибылей, финансовых результатов. Поэтому у нее такой характер. Анна всегда знала, чего хочет, у нее была четко определенная цель — сделать Vogue сильнейшим, несмотря на то что это журнал, который надо было продавать в супермаркете. Когда все начиналось, американский Vogue в сравнении с Harper's Bazaar был похож на каталог. Война между издательствами Condé Nast и Hearst существовала всегда, а я был между двух огней.

Почему вы так часто изображаете сигареты на своих снимках?
Люди курят, потому что им нравится курить. Все очень просто: когда вы стоите перед фотографом, прислонившись к стене, что вы делаете? Ничего. Когда вы курите, это все объясняет. У вас есть повод, чтобы быть там. Сегодня мы не можем использовать на снимках сигареты, и я теперь выдаю своим моделям чашки с кофе.

Вы критически оцениваете свои работы?
Очень. Я сам свой главный критик. Никто ничего не может сказать, когда я работаю. Я всегда чувствую, как движется процесс, — плохо или хорошо. 

У вас есть страсть к чему-то кроме фотографии?
Да, я активно интересуюсь геополитикой. Когда-то я обожал еще и кинематограф, но теперь постепенно теряю интерес к кино.

Фильмы Вима Вендерса или Фрица Ланга когда-то были для вас большим вдохновением. А среди новых молодых режиссеров вы можете выделить какое-то интересное имя?
Работы Вима стали последними, которые меня полностью занимали, — в чувственности его картин я мог полностью раствориться. В сегодняшних фильмах я не вижу ничего подобного, в них нет вдохновения.

И, наконец, что для вас главное в жизни?
Быть хорошим человеком. Помнить о сочувствии и сострадании к людям.