Рядом с почти строгими черно-белыми образами в новой коллекции Lanvin появляются и выходы в стиле «взрыв фантазии»: с россыпями пайеток и принтами из туфелек, ожерелий, сумок и прочих радостей жизни. Этот союз мы признаем успешным
С появлением Джереми Скотта в Moschino стало окончательно ясно, что от моды больше не ждут ничего особенного — ни Кристобаля Баленсиаги, ни еще какого-нибудь революционера. Не ждут от дизайнеров и того, что принято называть искусством. Поэтому, если вы устали зарабатывать исключительно на спокойной классике, но при этом не хотите продавать секс, продавайте веселье! Эта стратегия работает не хуже. Именно идею моды как еще одного развлечения, доступного в нашем огромном мире, полном развлечений самых разных, Альбер Эльбаз и сделал главной в новом сезоне. Только в его случае веселые и милые принты (а также слоганы «Lanvin! Lanvin!», написанные нарочито веселым шрифтом), в отличие от скоттовских, сочетаются не с поиском новых форм, а с самыми разнообразными комбинациями старых. К тому же в следующем сезоне и в этом, можно быть уверенными, Эльбаз сменит пластинку, и задорные принты не останутся единственным достоинством марки на всю ее жизнь. Или на все время его правления здесь.
Но и в этой коллекции веселые картинки стали не единственным достижением. Весь показ Альбер Эльбаз разбил на несколько тематических глав. Начал он с препарирования классики, сделав ее, в лучших традициях своего Lanvin, нескучной и игривой. Белым рубашкам он подарил пышные рукава, а блузы-безрукавки сшил из полупрозрачной ткани и снабдил пышными воздушными бантами. Простые пиджаки поменял на жакеты от смокингов или жилеты с необработанными краями и с торчащими из них нитками. С торчащих ниток началась уже новая глава, в которой дизайнер увлекся твидом, материалом, ассоциирующимся исключительно с дорогими и отточенными твидовыми жакетами. Он заставил этот материал, считающийся воплощением классической, почти строгой элегантности, выглядеть «сырым» и гранжевым — ход не самый революционный, но выполнен, как всегда, блестяще.
За рваными твидовыми юбками и топами последовала череда вечерних платьев с драпировками, за ними — платьев повеселее, собранных из блоков, густо расшитых пайетками, и оборок. Пайетки позже перекинулись и на расслабленные пиджаки, и на платья-комбинации, и на юбки. И вновь выглядели не торжественно и в духе шоу-герлз, а юно, немного по-бунтарски и довольно забавно. Их сменили кружева и зарисовки на бельевую тему, а уже после и началось буйство принтов и красок.