И заставил Запад полюбить российскую моду (задолго до Ульяны Сергеенко и Гоши Рубчинского)
Сегодня многие говорят о том, что российская мода постепенно выходит из кулуарного режима и талантливыми местными дизайнерами все активнее интересуется мировая индустрия. Очевидно, это свежий тренд — ему всего лет пять, но почва для него была заложена еще в 1970-е. Во многом благодаря одному человеку — Вячеславу Зайцеву.
Сам Зайцев любит говорить, что дизайнером (точнее, модельером) он стал «почти случайно». Считавшийся сыном изменника (во время Великой Отечественной войны его отец бежал из плена), он не имел возможности поступить ни в один вуз, кроме Ивановского химико-технического техникума. В 1956 году Зайцев окончил его с красным дипломом (чуть ли не единственный на курсе), получив специальность художника текстильного рисунка, что позволило ему пойти учиться в Московский текстильный институт. Дальнейший сценарий был классическим для советского времени — вышедшего из-под крыла альма-матер выпускника по распределению отправили на швейную фабрику.
Запал будущего светилы советской моды был очевиден: вместо стандартизированной рабочей одежды он предлагал нетипичные модели, отчасти вдохновленные народным костюмом. Руководство такой подход не оценило, зато Зайцева заметил французский журнал Paris Match — после показа той самой коллекции спецодежды версии 2.0 издание выпустило статью с заголовком «Он диктует моду в Москве». Откровенно говоря, диктовать моду Зайцев будет много позже, но важен сам факт: «там» его талант признали гораздо раньше, чем «здесь» (подобные случаи, кстати, можно вспомнить даже в новейшей истории отечественного дизайна). Вскоре после этого Зайцева пригласили на работу в Общесоюзный дом моделей одежды, причем сразу на должность художественного руководителя (как бы мы сейчас сказали, креативного директора) специального экспериментального ателье — пост, о котором любой советский дизайнер мог только мечтать. Предполагалось, что сотрудникам ателье должна предоставляться большая творческая свобода, хотя на деле все было, конечно, не столь оптимистично.
Одной из особенностей дизайнерского почерка Вячеслава Зайцева было его стремление осовременить традиционный русский костюм, используя его знаковые элементы в своих работах. В 1965 году он выпустил первую коллекцию из цикла «Русская серия» — его самобытность вкупе с осведомленностью по части западных модных трендов сделали Зайцева самым обсуждаемым за пределами СССР советским дизайнером. Одни видят в этом искреннюю заинтересованность в истории своей страны и желание показать ее миру, другие — тонкий расчет, нацеленный на привлечение внимания. В этом есть логика: для большинства иностранной публики российская и советская культура была абсолютной экзотикой, вызывающей живой интерес. Сегодня мы бы могли назвать такой подход маркетинговым крючком, которым, кстати, вовсю пользуются современные молодые дизайнеры и стилисты, эксплуатирующие советские и постсоветские образы. Какой бы ни была мотивация Зайцева на самом деле, итог был впечатляющим: иностранная пресса называла его «красным Диором», известные на весь Париж дизайнеры вроде Пьера Кардена и Марка Боана уважали и признавали его талант, а американская газета Women's Wear Daily даже включила его в список самых выдающихся фэшн-фигур XX века наравне с Полем Пуаре, Габриэль Шанель и все тем же Кристианом Диором. Начальство, естественно, таких почестей не одобряло — Зайцеву несколько раз открыто давали понять, что «надо вести себя потише».
В 1978 году Вячеслав Зайцев ушел из ОДМО. Факторов было несколько: смерть горячо любимой матери, общая усталость от модных показов и ощущение, что выходящая из-под эскизов одежда «никому не нужна», потому что, не получив добро на производство от руководящего состава, так и остается пылиться на складах. После периода затишья Зайцев снова вернулся в моду — теперь с куда большей уверенностью в своих силах и целью создать собственный дом моды. Так и случилось — в 1982 году он становится художественным руководителем экспериментального ателье на проспекте Мира, а спустя еще шесть лет — директором и переименовывает его в Slava Zaitzev.
Многие недоумевают, почему при всем признании Западом Зайцев так и не покинул родину, предпочтя благополучной жизни регулярные столкновения с советской действительностью. Здесь тоже можно увидеть расчетливый подтекст: вместо того чтобы быть одним из многих талантливых дизайнеров, например, в Париже, он предпочел быть самым талантливым среди советских. Что, впрочем, даже будучи правдой, ничуть не умаляет его талант.