Анна Винтур позвонит (5)

Когда я вернулась на съемку, то застала Викусю, вступившую в непримиримое противоречие с консультантом из бутика Marni.

— Не думаю, что это возможно, — говорил он, стараясь не встречаться с пылающим взглядом Викуси.

— Ну конечно, возможно! — пламенно отвечала она на манер Великого Гэтсби. — Мы всего лишь закатаем штанину. Перестаньте паниковать так, будто я собираюсь от них отрезать половину.

— Это шелк, — ледяным голосом произнес консультант, — его нельзя мять, комкать, ЗАКАТЫВАТЬ.

— Да Боже мой! Мы все отпарим. Мне нужны закатанные брюки! Перестаньте, ради Бога, так меня раздражать!

Консультант закатил глаза и встряхнул руками, будто на его длинных пальцах налипла, как жвачка, сама Викуся, одержимая безумными идеями.

Она махнула мне рукой и пошла кричать на модель. Из того, что мне удалось расслышать, пожалуй, стоит выделить: «Милая, ты не должна выглядеть так, будто ты умерла неделю назад. Во взгляде должна быть сила. Слушай, может быть, у тебя давление скачет? Мне кажется, с тобой что-то не то. Не трогай блузку. Ты заваливаешься на бок, как Пизанская башня».

Обычно на фотосессиях я беру на себя следующие задачи: первая — всех поторапливать, вторая — всех благодарить, третья — включать музыку. Если первые два пункта, на мой взгляд, удаются мне блестяще: «Ребята, 20 минут, чтобы снять этот кадр. Я прямо чувствую, что следующая фотография будет идеальной! Спасибо! Молодцы! Переодеваемся быстренько-быстренько, как реактивные суслики!» — то по части саундтреков я частенько натыкаюсь на стену непонимания. Все любят, когда на съемке звучит музыка: это помогает немного расслабиться, вдохновиться и, в конце концов, получать удовольствие от процесса. Но стоит мне включить свой плейлист на айфоне, как непременно кто-то посмотрит с недоумением. Думаю, в следующий раз я просто не буду обращать на это внимания. По-моему, нет более подходящей песни для того, чтобы принимать позы перед объективом, чем «Гив ми мани» Нинтендо.

Я запустила песню и утащила Кити в дальний угол, чтобы рассказать ей о своей догадке насчет «Бонджорно стайл».

— Что будем делать?

— Надо как-то это проверить.

— И если это они, то что?

— Что-то придумаем, детка, — Кити взяла меня за обе руки. — Правда, что они тебя еще и в экстремизме обвинили?

В этот момент модель, которую Викуся «подвесила» на турнике, взмолилась:

— У меня ногу свело! Вообще не чувствую ее! Я сейчас упаду! — на лице ее отразилось истинное отчаяние.

— Вот где было это лицо, когда я просила тебя изобразить хоть что-то?! — Викуся остановилась напротив несчастной девчонки, болтающейся на турнике в длинном белом платье от Armani, и посмотрела на нее, запрокинув голову. — Повиси еще пару минут, а?

— Я не могу! — причитала та.

Но Викуся уже объясняла Ванечке, что делать:

— Сними ее вот так, висящей. Смотри, сколько силы в ее тонких руках! Сейчас мы попросим ее сделать что-нибудь ногами, чтобы она не болталась, как плеть. И лицо! Поймай вот это ее выражение, такое борющееся.

Викуся прихлопнула в ладоши:

— Работаем! Смотри в объектив, милая! Последний рывок! Тебе больно, но ты ведь сильнее этого? ДА!

Когда несчастная разжала руки и шлепнулась на землю, консультант провозгласил: «Я забираю вещи и ухожу!» — а Викуся решила, что следующий кадр нужно делать лежа, этот кадр они успели поймать.

***

«Мне нужно вам кое-что рассказать. Завтра приеду в офис» — это послание от Барбары висело у меня в скайпе с позднего вечера, а обнаружила я его утром, придя на работу на следующий день после съемки.

— Сюда приедет Барбара! — завопила я так, что можно было бы подумать, будто это Анна Винтур оставила мне месседж, а не наш дизайнер, с кем мы, собственно говоря, списываемся по сто раз на дню. Но одно дело списываться. Не забывайте: никто из нас ни разу ее не видел. Никогда.

— Серьезно? — Викуся дотянулась острым носиком туфли до кнопки включения процессора на своем компьютере. — У нее же вроде был принцип или что-то типа того: «Не имею ни малейшего желания Вас видеть!»

— В том-то и странность. У меня нехорошее предчувствие, — я драматично покачала головой.

— Не придумывайте. Мало ли что там, — равнодушно отозвалась Кити.

Нехорошее предчувствие и правда не оставляло меня, но оно не имело никакого отношения к Барбаре. С утра мне ничего не написал Лукас. Не прислал трогательную фотографию, сделанную в машине, с комментарием вроде: «Еду в аэропорт, милая. Слушай, вот интересно: что бы ты подумала, если бы увидела в соседнем авто бородатого мужика, выпячивающего губы перед объективом телефона? Сожалею, но этот недоумок — твой бойфренд. Распугал уже всех на дороге, потому что скучаю по тебе, как сумасшедший, Эми».

Не отправил мне даже своего неизменного «ххххх», обозначающего поцелуйчики. Когда он бывал совсем-совсем занят, то давал о себе знать такой незатейливой канонадой крестиков, пересчитывая которые я в ужасе гадала, не стал ли он любить меня меньше.

А этим утром не было ничего. Пустота.

В офис прибыл Костик мрачнее тучи. Разумеется, из-за того, что вчера была Ванечкина съемка.

— Ну и как? — спросил он и принялся так грохотать кофе-машиной, что рассказать ему что-либо все равно было невозможно.

— Мы сегодня Барбару увидим! — сообщила ему Викуся. — Она сюда придет.

— Я столкнулся на входе с какой-то сумасшедшей старухой, — невозмутимо повел плечом он, не поворачиваясь от кофе. — Так вот почему она твердила что-то про верстку?

Все-таки Костик смешной, и его хмурое настроение, в отличие от моего, рассеивается как туман.

— Правда?

— Говорю же! Она еще повторяла: «Мне нужна Эми! Да, немного крови этой редакторши не повредит мне этим пасмурным утром».

— Ой, ну прекрати!

— У Эми и так предчувствия!

Костик посмотрел на меня вопросительно. Я махнула рукой: «Глупости, все нормально» — и глянула в телефон — ничего. На самом деле всегда наступает такой день, когда он впервые тебе не пишет. Это не значит, что он не напишет никогда. Но этого достаточно, чтобы напрочь лишить вкуса все, что ты ешь.

Потом мы немного занялись работой: Викуся и Костик смотрели фотографии Ванечки, Кити уехала на очередную встречу с «Бэлль Эль», которые никак не могли утвердить текст и макет, переставляя в них местами все подряд, а я редактировала статью про Michael Kors, к слову, очень дурно написанную. Чтобы вы понимали, в ней встречались такие фигуры речи, как «изысканная роскошь», «гений моды», и главное — «стильные штучки». Я скрежетала зубами.

Мы даже не сразу заметили, как в офис кто-то вошел, а когда услышали шаги, то выпучили друг на друга глаза со зловещим шепотом: «Барбара!» Такое имя вообще сложно прошептать: получается что-то вроде заклинания. Мы уставились на дверь в наш кабинет, и вот она открылась. На пороге стоял высокий мужчина в костюме, в руках у него была книга.

— Барбара? — сказала Викуся.

— Простите? — наклонил голову он.

И тут я его узнала. Разумеется, это была не Барбара и не кто-то, кто мог бы называться ей. Мужчина, появившийся в нашей редакции, был вполне известной фигурой в городе, депутатом и, как обозначали в светской хронике, «филантропом, основателем благотворительного фонда и владельцем пары ресторанов».

— Дело вот в чем, — изрек Петр Андреевич, усевшись перед нами с чашечкой свежего кофе, который Костик варил для себя. — Может быть, вы знаете, а может быть, и нет, но кроме государственной работы и других дел большой значимости я еще глубоко творческий человек.

Глубоко творческий.

Он продолжил:

— Недавно у меня вышла книга. Стихи!

Я услышала, как Костик втянул в себя воздух, сражаясь с накатывающей волной смеха.

­­— Не так-то просто писать в рифму, но иногда я ощущаю настоящее вдохновение, бывает, прямо во время заседания Думы!

— О! — вежливо отреагировала Викуся.

— Да, — подтвердил он. — Я оставлю вам экземпляр своего сборника, почитаете! Но эта книга есть у очень узкого круга лиц, буквально у самых близких друзей. А мне бы хотелось, чтобы мою поэзию узнало больше людей. Сила искусства велика! А вы, как я знаю, самый лучший журнал у нас в городе. Поэтому я решил, что именно вы должны напечатать мои стихи.

— Гм, — мы с Викусей посылали друг другу незаметные взгляды.

— Хорошая мысль, — бесцветно сказала она.

— Очень интересная! — подтвердила я. — Только мы — журнал о моде.

— Мне кажется, это совсем не проблема, — Петр Андреевич встал, отодвигая стул далеко позади себя.

— А по-моему, это большая проблема! — в ужасе прошептала я, когда за ним закрылась дверь.

— Серьезно, стихи — это еще не худший вариант, — хлопнул меня по плечу Костик. — Он мог бы и свой законопроект попросить напечатать.

— Только через мой труп! — Викуся сгребла кофейную пару со стола. — Я работаю здесь, как проклятая, чтобы хоть кто-то в этом городе начал нормально одеваться, а потом приходит такой вот тип и хочет превратить мои труды в литературный журнал «Новый мир»?!

В дверях она нос к носу сталкивается с девушкой, которая выглядит как Лара Крофт: на ней короткий топ, у нее идеальный пресс, черные стрелки на глазах, неимоверное количество пирсинга, татуированные руки и убийственный взгляд.

— Вам кого? — протискивается мимо Викуся, звякая ложечкой по блюдцу.

— Я Барбара, — говорит Лара Крофт.

Костик присвистывает, после чего она смотрит в его сторону.

— Ты Костик? Пипец, как ты задники криво снимаешь, — Барбара морщится и садится на краешек стола. — Но вообще я, конечно, пришла не за этим. Похоже, кое-кто ведет против вас войну, ребята, и мне пришлось в ней поучаствовать. На самом деле кроме «Цвета моды» я работаю еще на несколько проектов: верстаю меню для сети кофеен, одну адскую рекламную газету, мебельный каталог «Диваны мечты». И журнал «Бонджорно стайл» верстаю тоже я.

Тишина.

— Разумеется, они не знают, что я работаю и на «Цвет моды», точно так же, как вы не знали, что я работаю на них. Это не так уж сложно. У вас достаточно разные стили: они угорают по Ренессансу и всяким другим итальянским закидонам, а вы играете в Vogue. Я давно поняла эти правила игры и никогда не повторялась, — Барбара посмотрела на меня. — И я никогда не сливала им информацию о том, что будет у вас в номере, правда. А тут вышла такая фигня. Они прислали мне это письмо по ошибке, вернее не по ошибке, а просто не удалили всю переписку, которая предшествовала письму, которое они переслали мне с правками по верстке. Вы тоже так часто делаете. Обычно я не обращаю внимания на эту простыню текста, которая не имеет ко мне отношения, хоть это и очень бесит. Но тут я увидела в их письмах название вашего журнала. Они искали что-то против вас, чтобы устроить вам неприятности, и вот докопались до тиража, нашли это несоответствие. А я затупила и ничего вам не сказала. Хотя все равно было поздно: журнал-то давно уже был отпечатан, и изменить ничего бы не получилось. Но я придумала кое-что в качестве мести. Я уже все сделала, на самом деле.

Когда Барбара рассказала нам о своей мести, Викуся повернулась ко мне и спросила так, будто Барбары вовсе нет рядом:

— Думаешь, она правда сделала это?

— Скоро узнаем, — только и ответила я.

— И кстати, отныне говори «наш» журнал, — Костик перекинул Барбаре яблоко, которое катал по столу, слушая ее рассказ.

Она даже бровью не повела в ту сторону, куда оно полетело, но ответила улыбкой.