Открытая в Пекине выставка Анатолия Журавлева Reach Out – China (Galerie Urs Meile) названа в числе 14 (так как год 2014) главных художественных событий Китая
Журавлев в этом почетном списке оказался единственным художником-европейцем. Несмотря на то что над одним его произведением трудились опальные тибетские монахи, а героем другого стал репрессированный китайский мастер Ай Вэйвэй, смысл выставленного не политический, а философский. За 37 часов до вернисажа автор рассказал о процессе подготовки и результатах.
Предыстория
Семь лет назад, в 2007 году, я уже был в Китае и приготовил тогда выставку Сhina Connection. Галерист Урс Майле предложил мне сделать еще один проект в Китае. И вот прошлой осенью я отправился в Пекин и работал там сентябрь и октябрь. У меня давно была идея сделать работу с Ай Вэйвэем. Его не выпускают из страны, в Китае не проводятся его выставки, многие друзья отвернулись от художника. Для меня это даже не политический жест, а желание сделать что-то невозможное.
Я рассказал ему, что хочу сделать отпечаток его руки, идея ему понравилась. И я отлил его руку в бронзе, так получилась работа Reach Оut — Ai Weiwei. Кроме того, мне хотелось создать огромную мандалу (Map of Chinа) — религиозную, сделанную глубоко религиозными людьми, которая по сути была бы произведением искусства. В Тибете мы нашли монахов, которые согласились приехать в Пекин, и в течение пяти дней они насыпали из черного песка грандиозную карту Китая.
В знак уважения к монастырским правилам на обеде после вернисажа не будет рыбы, поскольку в рыбе есть проявления Будды, только утка
Площадь ее огромна: 42 квадратных метра, на изображение ушло 100 килограммов песка, который они сыпали из специальных конусов. Один монах с 7 лет живет в монастыре, другой с 16 и cейчас считается одним из самых уважаемых. Оба впервые оказались в Пекине. Монахи говорят по-тибетски и cовсем не понимают мандарин. (В западной литературе севернокитайский обычно называют мандарин, или мандаринский китайский (англ. Mandarin Chinese) — прим. ред.)
Нужен был переводчик, который не просто переводил бы смысл слов, но и помогал им адaптироваться к ситуации, в которой для них все было незнакомо и непривычно. Их выселили из одной гостиницы, в другую брать не хотели, но они мужественно выдержали все испытания и исполнили свою работу. Перед тем как приступить к созданию мандалы, они провели церемонию и долго молились.
Каждая мандала cимволизирует сферу обитания божеств, чистые земли будд. Монахи долго выбирали, что спеть по окончании работы, и в итоге cпели карте Китая "молитву радости и счастья". В знак уважения к монастырским правилам на обеде после вернисажа не будет рыбы, поскольку в рыбе есть проявления Будды, только утка.
Отношения
С китайцами вообще очень сложно дружить. C Ай Вэйвэем я знаком давно, с начала 2000-х годов, мы много раз встречались на международных выставках, я показывал его работы в Москве в пространстве After Gallery. Но почувствовать степень близости с китайцем на коммуникационном уровне чрезвычайно сложно. Невозможно понять, что такое дружба в Китае. Все отношения отформатированы и выстроены по-другому.
В Китае ты очень сильно завязан на переводчике, объяснить, что ты хочешь, невероятно трудно, но если поняли, выполняют все очень быстро и хорошо. Например, мы сделали гипсовую модель руки Ай Вэйвэя и отправили ее в мастерскую, которая находится довольно далеко — в трех часах езды от Пекина. Попросили отлить из бронзы в двух экземплярах. Модель, разумеется, упаковали, завернули в бумагу. Приезжаем через две недели — нам выносят два бронзовых огрызка, говорят — вот. Я оторопел: "Что это?" Приносят наш сверток. Сверток получили, сверток — отлили. Без лишней рефлексии. Пришлось все распаковать, показать, что и как.
Что-то поймет, что-то не поймет, сделает что-то не так — мне надо сверху закрыть пятном; то есть в каждом отпечатке получился сильный элемент импровизации
Еще через две недели отлили отпечаток руки Ай Вэйвэя отлично. Свои печатные работы я делал с гравером-китайцем. Собственно, это повтор уже существующих отпечатков, но в новой версии. В акриловых стеклах 60% его усилий, 40% — моих. По-английски не говорит. Все, даже в присутствии переводчика, объясняю ему на пальцах. Что-то поймет, что-то не поймет, сделает что-то не так — мне надо сверху закрыть пятном; то есть в каждом отпечатке получился сильный элемент импровизации.
Каждый лист в результате оказался очень специфическим странным "переводом". Делали изображение Будды в профиль, говорю: "Давай сделаем бороду". Он мне отвечает: "Нет, как так? Нельзя! У Будды нет бороды". Я говорю: "Давай, надо, чтобы было немного crazy". Cоглашается.
Потери и приобретения
Я был в Китае в 2007 году, и, конечно, страна очень сильно изменилась. Могу судить о Пекине. Жизнь в городе кардинально поменяла Олимпиада. Появилось невероятное количество машин. Раньше таксисты были пожилые китайцы, улыбчивые, предупредительные, знали город, могли отвезти куда угодно. Сегодня молодые люди в некоторые районы везти просто отказываются.
Город покрыт чудовищным смогом, дышать нечем абсолютно. Ты все время чувствуешь острую нехватку кислорода. Спать тяжело, поэтому сознание немного подплывшее, ты все время как будто немного stoned (под кайфом). Почему в Китае?Тут галереи могут позволить себе огромные экспозиционные пространcтва. Показать в Европе в частной галерее инсталляцию, которая занимает 42 квадратных метра, невозможно. Такими площадями на Западе могут располагать только музейные институции. Даже мастерская при галерее Урса Майле, где я работал, порядка 300 кв. м.
И, конечно, здесь особая атмосфера. Никто не говорит по-английски, фейсбук блокирован. Сильно сокращается общение, появляется возможность сконцентрироваться.
Специфика места
В самом Китае современное европейское искусство никто не покупает. Китай замкнулся на себе, похож на собаку, которая кусает себя за хвост. Ситуация как на рынке акций: они создали рынок современного китайского искусства и должны его поддерживать во что бы то ни стало. Хороших художников немного.
На Западе все уже немного устали от этой "национальной школы" — ну вот еще одна выставка еще одного китайского художника. Хотел посмотреть молодое поколение. Невероятно модный китайский художник одним из первых начал декларировать свою гомосексуальность — в Китае эта тема не очень популярна, в результате у него cейчас невероятный успех.
В самом Китае современное европейское искусство никто не покупает. Китай замкнулся на себе, похож на собаку, которая кусает себя за хвост
Показывал обнаженных негров в позах Лени Рифеншталь. Я увидел и подумал: вот это да! Спрашиваю: "Ты знаешь, кто она?" Он говорит: "Нет..." Я жду, когда они начнут говорить на интернациональном языке о том, что волнует китайцев. Немцы же не рисуют одни только кожаные штаны, а американцы — банки с пепси-колой, но они могут сообщить о своих странах нечто нетривиальное, не видное со стороны.
За два месяца работы в Пекине я не увидел практически ничего интересного, к сожалению. Иногда можно увидеть что-то коммерчески убойное, то, что немцы называют bombastisch. Вот ценность творчества Ай Вэйвэя в том, что он умеет думать концептуально по–китайски. Его ранние работы, на мой взгляд, — шедевры. Художники из Германии, Швейцарии, Италии приезжают в Китай производить искусство задешево. Китай и китайцы сами по себе их не интересуют и редко оказываются объектами художественной рефлексии.
Никогда прежде
Cмотрите, в проекте Reach Оut — China все сделано чужими руками. Ладонь Ай Вэйвэя отлита на фабрике, мандалу Map of China создавали монахи, листы готовил гравер. Я же намеренно оставался мозгом проекта. И это тоже часть концепции. Мне хотелось, чтобы мандала была сделана максимально аутентично, но в итоге оказалась перевертышем.
Обычно мандалы уничтожаются, весь песок собирается и разбрасывается над рекой или пускается по ветру. Мы же соберем его в мешки, именно их галерея Урса Майле будет продавать как произведение искусства. Мне невероятно интересно, как пекинская публика будет реагировать на "руку" Ай Вэйвэя. Название этой работы написано только по-английски, на китайский решили не переводить по соображениям цензуры.
На вернисаж я сам пригласил оператора, чтобы он снимал реакцию людей, которую сейчас абсолютно невозможно предсказать. Принимаясь за этот проект, хотел себя удивить. Я уже достаточно старый художник и видел очень много всего. Перед вернисажем пришел мой галерист Урс Майле и развел руками: "Ну, такого мы еще никогда не делали!"
Выбор редактора
Подборка Buro 24/7