Открытое письмо Боба Дилана Нобелевскому комитету

Вчера вечером в Стокгольме прошла торжественная церемония вручения Нобелевской премии. Боб Дилан, которому в этом году присудили премию по литературе «за создание новых поэтических выражений в великой американской песенной традиции», на мероприятии присутствовать не смог: вместо него на сцене с песней A Hard Rainʼs A-Gonna Fall выступила Патти Ситт, а сам музыкант прислал письмо. Редакция Buro24/7 публикует главные тезисы. 

«…Я сожалею, что не могу быть сегодня вместе с вами, но, пожалуйста, знайте, что душой я с вами и что для меня получить такую престижную награду — огромная честь. Я никогда не мог представить или предположить, что мне вручат Нобелевскую премию по литературе. С самого детства я читал и впитывал сочинения тех, кто был прежде признан достойным этой регалии: Киплинга, Шоу, Томаса Манна, Перл Бак, Альбера Камю, Хемингуэя. Эти гиганты литературы, чьи книги теперь изучают в школах, хранят в библиотеках по всему миру и обсуждают с благоговением, всегда производили на меня глубокое впечатление. То, что теперь мое имя будет с ними в одном списке, по-настоящему неописуемо... В общем, я понимаю, что я в исключительной компании — мягко говоря». 
«Если бы кто-то когда-нибудь сказал мне, что у меня есть хоть малейший шанс выиграть Нобелевскую премию, я бы решил, что вероятность этого примерно такая же, как оказаться на Луне». 

«Когда я получил эту удивительную новость, я был в дороге, и мне понадобилось больше, чем несколько минут, чтобы должным образом осмыслить ее. Я стал думать о великом писателе Уильяме Шекспире. Полагаю, он считал себя драматургом. Мысль о том, что он занимается литературой, едва ли приходила ему в голову. Его слова писались для сцены. Их нужно было произносить вслух, а не читать. Когда он сочинял "Гамлета", я уверен, что он думал о многом: "Какие актеры подходят для этих ролей? Как это ставить?Действие точно должно происходить в Дании?" Его творческое видение и амбиции, безусловно, более всего прочего занимали его, но существовали и будничные проблемы, с которыми надо было разобраться. "Хватает ли у нас денег? У нас достаточно хорошие места для спонсоров? Где взять череп?" Готов поспорить, что последнее, о чем задумывался Шекспир, был вопрос: "А это литература?"» 

«Я играл живьем для 50 тысяч человек и для 50 человек, и я могу сказать вам, что для 50 человек играть труднее. 50 тысяч человек превращаются в единый организм, а 50 — нет. У каждого слушателя своя, отдельная личность, свой собственный мир. Они могут воспринимать вещи более ясно. Твоя искренность и то, как она соотносится с твоим талантом, действительно проходят испытание. Я отдаю себе отчет в том, как немного человек входят в Нобелевский комитет». 

«Как это было и у Шекспира, моя голова слишком часто занята моими творческими амбициями и попытками разобраться с самыми разными житейскими делами. "Кто из музыкантов лучше сыграет эти песни? Записываю ли я их в правильной студии? Правильно ли выбрана тональность для песни?" Некоторые вещи не меняются даже за четыреста лет. 
И никогда в жизни у меня не было времени спросить себя: "А мои песни — это литература?" 
Так что я говорю огромное спасибо Шведской академии — и за то, что она потратила время на то, чтобы ответить на этот вопрос, и за то, что этот ответ оказался таким прекрасным».