Каким будет будущий Музей будущего в Дубае

В конце 2020 года в Дубае открывается амбициозный проект — Музей будущего. В середине июля с лекцией в Институт «Стрелка» приехал его креативный директор Брендан МакГетрик. По просьбе BURO. с ним побеседовала Ольга Вад — куратор и руководитель направления Art&Science Политехнического музея, который также готовится к открытию в следующем году после реконструкции.

Когда открывается Музей будущего и что в нем будет?

В третьем квартале 2020-го. Наша главная задача — создать полностью иммерсивную среду, которая позволит зрителям здесь и сейчас погрузиться в миры будущего, исследовать их. В этом смысле наш музей отличается от традиционного, поскольку посвящен предметам полностью, а направлен на создание среды, которая сделала бы будущее для посетителей ощутимым, превратила бы это переживание в личный опыт и помогла бы сформировать к будущему эмоциональное отношение.

Это соотносится с концепцией постоянной экспозиции Политехнического музея, которую мы готовим к открытию в конце 2020 года. Политех превратится из музея истории техники, где можно было обнаружить как модель тостера, так и ядерной бомбы, в музей науки, представляющий посетителю современную научную картину мира. По сути, Политех превратится из музея предметов в музей идей. Что в вашем случае делает Музей будущего именно музеем, а не, скажем, научным центром или выставочным залом?

В моем понимании музей — это место для созерцания и сохранения культуры, вдохновения культурой. Она зародилась с первыми людьми и исчезнет вместе с последним человеком. Прошлое, настоящее и будущее культуры — основная тема музеев. Я не разделяю музеи науки, естественнонаучные музеи, художественные музеи. Все они являются частью одного и того же бесконечного усилия, которое мы называем, среди прочего, культурой.

Будущее все время меняется. Как вы решаете, о чем рассказывать, какие темы выбирать?

Мы пытаемся показать реалистичное будущее через 50 лет. Чтобы сделать это, мы анализируем современные тренды, процессы и данные, интерпретируем и строим гипотезы, к чему все это может привести. Наш главный фокус — на том, как представить будущее в позитивном ключе, чтобы это стало чем-то вроде противоядия культуре «Черного зеркала» и «Голодных игр». Предполагается, что каждая новая технология приведет нас к антиутопии. Мы честно говорим, что происходит сейчас — например, про изменение климата, — но мы хотим использовать это знание как первый шаг, чтобы предугадать, какие позитивные сдвиги могут произойти.

Темы, которые мы выбираем, продиктованы нашим субъективным мнением о том, что может иметь наибольшее значение в ближайшие 100 лет. Это, с одной стороны, изменение климата и исследования космоса, а с другой — новые технологии: искусственный интеллект, машинное обучение, биотехнологии. Мы пытаемся понять их суть и потенциал.

Кто вы — технооптимист или технопессимист?

Я не могу сказать, что наша команда — технооптимисты. Скорее, мы просто оптимисты. Технологии, несомненно, важны, но мы не воспринимаем их как то, что дарит нам утопию. Это больше о том, как технологии формируются политикой, как их значение определяется в соответствии с экономической и политической системами. Так что мы определенно оптимисты в отношении возможностей, открывающихся перед человеком как здесь в Дубае, так и во всем мире. Но мы также отдаем себе отчет в том, что нельзя занимать нейтральную позицию по отношению к новым технологиям. Я об этом много говорил на моей лекции в «Стрелке»: поскольку новые технологии развиваются в системе ценностей свободного рынка, очень сомнительно, что они гарантируют позитивное будущее — просто потому, что их задачей не является улучшение качества жизни. Они приносят прибыль.

Но то видение будущего, которое вы представляете в музее, в какой степени движимо рынком?

Оно не столько движимо рынком, сколько исходит из того, что рынок существует. Это ни в коем случае не посткапиталистический взгляд на вещи. Ситуация заключается в том, что мы находимся в Дубае, и ОАЭ — это территория государственного свободного рынка: много власти сосредоточено в правительстве. У правительства ОАЭ есть политическая воля и возможность вкладываться в долгосрочные визионерские проекты с высоким уровнем риска. И нам кажется, что в таких случаях технологии могут наиболее полно раскрыть свой потенциал. Эти условия похожи на те, которые были в СССР и США в эпоху холодной войны, когда взгляд на вещи не предполагал немедленного результата, и была возможность запускать долгосрочные проекты.

Из чего музей будет состоять структурно?

Там не будет постоянной коллекции. Будет три главных выставки, которые продлятся год-два, а затем отправятся на гастроли. Есть отдельный этаж, посвященный демонстрации так называемых технологий будущего, в котором экспозиция будет часто меняться и в целом соответствовать привычному представлению о музее, который демонстрирует предметы. Есть еще один этаж, разработанный специально для детей, он будет меняться реже. Поскольку не существует коллекции, на которой базируется музей, в Музее будущего нет ни одного постоянного элемента.

Кто они — эксперты по будущему? Кого вы привлекаете к работе над проектом?

На первом этапе, когда мы только определяли темы выставок, мы привлекали футурологов, которые анализировали текущие тренды и делали прогнозы на будущее. Сейчас мы работаем с экспертами в релевантных областях: со специалистами в космической индустрии, например, из Jet Propulsion Lab в NASA; специалистами в биодизайне и биоинженерии; специалистами, которые исследуют последствия изменений климата. На этаже, демонстрирующем будущее технологий, множество проектов дизайнеров и художников, которые при работе над ними сами выстраивали систему работы с экспертами, чтобы базировать свое видение на научных данных. Этот принцип схож с работой в кино: мы хотим сделать фильм настолько реалистичным, насколько это возможно, но при этом рассказать свою собственную историю.

Вы можете описать свой метод? Как вы превращаете этот огромный массив информации, полученной от экспертов с самым разнообразным опытом, в единый выставочный нарратив?

Внутри команды мы решаем, какую историю хотим рассказать, а затем привлекаем экспертов, чтобы сделать эту историю более наукоемкой, дать примеры, кейсы, о которых мы могли не знать, и в целом проверить на прочность наши гипотезы. Но мне кажется, чтобы рассказать историю, нельзя рассчитывать только на экспертов. Задача музея — представить свое видение процессов и вещей. Поэтому, как я уже сказал, музейная команда выстраивает нарратив, но находится в постоянном диалоге со специалистами, которые готовы на откровенный разговор с нами, готовы давать конструктивную критику, но также поддерживать то, что мы делаем.

О чем будут первые три выставки Музея будущего? Насколько они масштабные?

Каждое пространство по 800—1000 кв. м. Что касается тем, во-первых, это будущее космоса, его исследований, освоения, жизни в космосе. Что будет значить для нас, когда в космическом пространстве станет гораздо больше людей, чем сейчас на МКС? Как космос повлияет на жизнь на Земле? Другой этаж будет посвящен изменениям климата и биотехнологиям. Как биодизайн, биотехнологии, биоинженерия могут в течение ближайших 50 лет помочь снизить урон, нанесенный глобальным потеплением, перестроить экосистемы. Третий выставочный этаж будет рассказывать о здоровье человека. Как в будущем мы сможем поддерживать не только физическое, но и психическое здоровье?

Истории, которые вы рассказываете в музее, в какой мере они глобальные, а в какой локальные?

Конечно, здесь очень много локальных особенностей. Очень важно, когда пытаешься представить в выставочном пространстве видение будущего, сделать максимально прозрачным понимание ценностей, на которых это видение базируется. И система ценностей нашего музея определяется системой ценностей страны, в которой он находится — системой ценностей, которая исходит из амбиций руководства, культуры, религии; того, как расставляются приоритеты. Но тем не менее музей рассчитан на международную публику. У посетителей не будет ощущения, что они находятся в арабской версии будущего или версии будущего в контексте ОАЭ. В том числе потому, что Дубай — интернациональный город, в котором, в частности, очень много русских. Мы рассчитываем, что они станут нашими посетителями и найдут в музее то, что будет релевантно их опыту и вызовет понимание их роли и вклада в построение будущего.

Сталкивались ли вы с какими-либо этическими вопросами во время работы над экспозицией?

Количество этих вопросов бесконечно. Во-первых, конечно, это все, что связано с биоинженерией, проектированием живых организмов, расширением возможностей человеческого тела, нейронауками. Кроме того, всегда болезненный вопрос, кто получает доступ к новым технологиям. Для нас очень важно представить видение технологий будущего, от которых выиграет большинство людей, а не люди с самыми большими финансовыми возможностями. Это отличается от того, что происходит сегодня: большинство компаний делает разработки, ориентируясь на самую состоятельную часть населения, и мало кто задается вопросом, а зачем собственно это делается.

В своей лекции в институте «Стрелка» на примере США вы поднимали вопрос о том, что, по прогнозам, к 2025 году 50 процентов рабочих мест будут заняты роботами. Говорите ли вы об этом в контексте музея?

При первом запуске мы не будем посвящать этому отдельную выставку, но этот вопрос так или иначе постоянно поднимается в разговорах о ценностях, которые мы представляем. Проблема не в том, что роботические технологии и автоматизация плохи сами по себе, а в том, как распределяется доход с их использования. Те, кто владеет роботами, получает всю прибыль, а у тех, кого заменили роботами, не остается ничего. Хотя могла бы быть, например, система налогов, которые применяются к владельцам робототехники и которые бы делали распределение заработка более справедливым. Об этом мы будем рассказывать, в первую очередь, в рамках образовательной программы музея.

А станет ли образовательная задача одной из основных? Должен ли посетитель выходить с неким усвоенным знанием? И каков ваш подход: вы скорее даете ответы или поднимаете вопросы?

Отличный вопрос. Я бы сказал, что мы не даем конкретных ответов: мы обозначаем границы возможного и подталкиваем посетителей задавать свои вопросы. Например, об этических границах в новых технологиях: нужно ли мне это, хочу ли я этого для своих детей, как подготовиться к такому будущему? В целом, весь проект — это своего рода упражнение в провокации. Как я говорил в самом начале, это тщательная попытка представить будущее реальным для людей, которые к нам придут, подтолкнуть их к тому, что необходимо сформулировать по отношению к нему собственную позицию. Одна из насущных проблем в том, что все эти важные темы — искусственный интеллект, изменения климата и так далее — предстают обычно в виде статьи в журнале или выступления на TED, в очень абстрактной форме, с которой сложно соотнести себя, понять их непосредственное значение конкретно для нас. Также обычно очень много говорится о рисках и очень мало о возможностях.

С 2015 года вы курируете Global Grand Show, масштабную выставку выпускников международных образовательных учреждений в области технологий и дизайна. Этот опыт как-то повлиял на то, что вы делаете в рамках музея?

К сожалению, мне пришлось прекратить над ним работу из-за занятости в музее, но сам проект продолжается. Этот опыт во многом сделал меня оптимистом. Принцип Global Grand Show в том, что отобранные проекты — это выпускные работы, которые делают студенты внутри своих институций. И эти проекты гораздо более оптимистичные и сложные, чем продукты, которые появляются на рынке. Поскольку они опять-таки не исходят из потребностей рынка, они чаще всего основываются на личном опыте, увлечениях, этическом выборе людей. Я верю в дизайн и технологии как источники общественного блага именно благодаря Global Grand Show. В прошлом году, например, в выставке приняло участие около 100 школ из 45 стран. Пришло понимание, что у нас нет кризиса идей, или недостатка умных людей, или проблем с превращением идей в прототипы. Есть проблемы с тем, чтобы запустить эти идеи в массовое производство и сделать продукты доступными для широкой аудитории. Мне понравилась эта идея, и я захотел привнести ее в работу над музеем, чтобы пробудить у посетителей оптимистичный взгляд на будущее.