«У вкуса нет ни системы, ни доказательств»: модный манифест Сьюзен Сонтаг

В 15 лет поступила в университет, а в 17 — вышла замуж за преподавателя социологии. Стала иконой феминизма 1960–1970-х годов, написала несколько сборников эссе и лично побывала на трех войнах. О ком это? О Сьюзан Сонтаг, которой сегодня могло бы исполниться 92 года. Ее впечатляющую судьбу уже разобрали вдоль и поперек, чего не скажешь о стиле. Решили вспомнить, как одевалась выдающаяся писательница.

Сонтаг родилась в Нью-Йорке, а жила до поступления в Беркли преимущественно в Лос-Анджелесе. Будучи ребенком, урожденная Розенблатт не дружила со сверстниками и предпочитала играм во дворе чтение. Писать тоже начала еще в детстве. Такие увлечения закономерно принесли плоды — Сьюзен окончила школу в пятнадцать и занялась изучением философии, древней истории и литературы. Сначала в уже упомянутом Калифорнийском университете в Беркли, а затем — в Чикагском. После отправилась в Гарвард, чтобы получить степень магистра. 

ПОИСКИ СВОЕГО МЕСТА И БОГЕМА

На смену Гарварду пришел Оксфорд, где Сонтаг задержалась ненадолго: «Оксфорд прекрасен и очень скучен. Занятия ужасны. Лекции не вдохновляют, студенты все слишком хорошо воспитаны, еда несъедобна, а погода холодная и сырая. Это не совсем то, чего я ожидала. Я понимаю, что скучаю по Америке», — рассказывала она в письмах друзьям (затем опубликованы в сборнике «Reborn: Journals and Notebooks, 1947–1963»).

Затем Сьюзен отправилась в Париж, а именно — в Сорбонну. Время здесь она позже называла самым главным в жизни. «Сорбонна была для меня откровением. Я почувствовала себя частью большого интеллектуального сообщества», — делилась писательница в интервью The Paris Review в 1978 году. Знакомство с европейской культурой и французской интеллектуальной традицией совпало с первым, самым ранним из трех отрезков, на которые можно условно разделить эволюцию ее стиля.

В Париже писательница погрузилась в богемную атмосферу, посещала литературные салоны и выставки, общалась с художниками и учеными-эмигрантами. Что, разумеется, повлияло на ее вид. На фотографиях тех лет Сонтаг можно увидеть, например, в платье с принтом «бута», длинных бусах и сетчатых балетках. Эдакий бохо-образ современного инфлюенсера (только на подошве должно быть выдавлено The Row или Alaïa).

К собственной внешности Сьюзен уже тогда относилась нейтрально: облик не должен был отвлекать от того, что она говорит. Сонтаг воспринимала внешний вид скорее как отражение внутреннего состояния, чем как набор черт. «Сегодня я чувствовала себя неловко, когда смотрела в зеркало. Не потому, что я некрасива, а потому, что не вижу в нем себя», — писала она в дневнике, который опубликовали посмертно.

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ ШИК

«Она всегда выглядела как студентка, даже когда уже преподавала», — вспоминала писательница Элизабет Хардвик. А Сонтаг тогда действительно преподавала — в Городском университете Нью-Йорка и Колумбийском. Литературная репутация тоже росла. Первым прорывом для Сьюзен стало эссе «Заметки о кэмпе» в журнале Partisan Review. В нем она сформулировала концепцию кэмпа как особого эстетического стиля, который выделяют ирония, театральность и любовь к искусственности. К слову, именно эта работа Сонтаг вдохновила Анну Винтур на тему Met Gala 2019 года.

«Нью-Йорк — место, где можно быть кем угодно, и это отражается в том, как одеваются местные», — делилась писательница в том же интервью The Paris Review. Однако ее гардероб с возвращением на родину, напротив, стал сдержаннее. Напрашивается вывод, что интеллектуальный, но расслабленный стиль — именно то, к чему у Сонтаг всегда по-настоящему лежала душа. А может, образ диктовало пришедшее признание как писателя и интеллектуала.

Так или иначе наступил самый внушительный временной отрезок в стиле Сьюзен. Водолазки, классические рубашки, прямые брюки, платья без акцента на талии: она отдавала предпочтение минимализму и лаконичным формам на протяжении почти тридцати лет — с середины 1960-х до конца 1980-х. Палитра была соответствующей: растяжка от черного к белому, реже бежевый, оливковый или глубокий синий. Среди неизменных атрибутов — сигарета в руке.

«Она носила одежду, а не та носила ее, — резюмировал Бенджамин Мозер в биографии «Sontag: Her Life and Work» и добавлял: — Ее униформа была черной. Черные брюки, черная рубашка, черный жакет».

НЕПРИНУЖДЕННОСТЬ И УДОБСТВО

В последние годы жизни стиль писательницы стал несколько более непринужденным. Будто освободился от посторонних ожиданий. На ее шею вернулись бусы, которые, кажется, в последний раз были там в начале 1960-х, вещи обрели цвет, а материалы стали мягче. На фотографиях Сонтаг, сделанных в 90-х, часто встречается блуза с воротником-стойкой из жатой ткани янтарного цвета, бархатный жакет, шарфы, объемные рубашки. В 1998-м она сказала The New Yorker: «Я хочу быть больше похожей на человека, которым на самом деле являюсь, и меньше похожей на человека, которым должна быть, и это происходит волнами. Я имею в виду, я просто очень устаю от необходимости быть...»

В начале 1990-х, когда разгорелась Боснийская война, Сьюзен несколько раз посетила осажденный Сараево. Ранее она уже дважды бывала во Вьетнаме во время боевых действий. Сонтаг считала: чтобы понять глубину и трагизм подобных конфликтов, важно видеть все своими глазами. На снимках оттуда внимание приковывает характерная седина на ее челке. Белая прядь стала проглядывать еще в начале 1980-х, а теперь оказалась неотъемлемой частью образа писательницы.

Фото из Сараево

То же произошло с очками в массивной оправе: Сьюзен носила их всегда, но подмечать как визитную карточку ее внешнего вида аксессуар стали только в 1990-х. В документальном фильме Regarding Susan Sontag (2014) вспомнили ее цитату на этот счет: «Очки — это мои доспехи и моя маска».

Стиль писательницы — больше чем просто набор предметов гардероба: это ее отношение к жизни и миру, отражение взглядов и способ существовать. В «Заметках о кэмпе» Сонтаг писала: «У вкуса нет ни системы, ни доказательств. Однако существует нечто вроде логики вкуса: постоянная чувствительность, которая всегда лежит в основе, взращивая вкус. Чувствительность почти — но не абсолютно — невыразимая. Всякая чувствительность, которая может быть втиснута в жесткий шаблон системы или схвачена грубыми орудиями доказательства, перестает быть чувствительностью. Она затвердевает идеей».