Стрит-арт и власти: Часть 1. Сказка о рассеянном времени

Такого рода истории в сфере стрит-арта случаются постоянно, причем по всему миру. Вот два показательных и совершенно разных примера за последние месяцы. В Твери продолжилась, и благо быстро разрешилась битва за мурал — портрет Александра Солженицына со словами «Жить — не по лжи!», его нарисовал художник Джокер. В прошлом году, как только на торце типовой пятиэтажки появилось изображение великого писателя, жители дома стали возмущаться. Многочисленные письма и заявления — а одним из инициаторов протеста выступил отставной прокурор, проживающий в этом доме, — решили дело: мурал распорядились закрасить. И это несмотря на то, что в свое время за него тверитян поблагодарила Наталья Солженицына, вдова писателя. 4 июля этого года активисты партии «Рот Фронт» закрасили портрет. А уже через десять дней эта работа художника появилась на новом месте, правда, в чуть уменьшенном масштабе — на торце трехэтажки в самом центре города. Вроде бы с разрешения властей, но выяснилось, что дом конца XVIII века, на котором она размещена, является объектом охраны памятников истории и культуры. Так что не исключен очередной перенос.

Другая новость пришла из Норвегии: 27 июля в Осло начались работы по переносу с правительственного здания сграффито Пабло Пикассо; эти муралы им были выполнены в 1960-е годы в пескоструйной технике в соавторстве с норвежским художником Карлом Несьяром. Дело в том, что здание, пострадавшее во время терракта Брейвика, решено снести, а сграффито разместить на другом доме. Общественность протестует против нового места, и пока что судьба этих работ не определена: их демонтировали и отправили на хранение. Но можно не сомневаться, что рано или поздно они появятся в городском пространстве.

Тут впору вспомнить о лучших временах муралов — о монументальных росписях в Мексике в 1920–1930 годы, о Диего Ривере, Давиде Сикейросе, Хосе Ороско, с чьих работ в Мехико до сих пор сдувают пылинки. Хотя они тоже создавались по заказу государства, тогда охваченного революцией, но это было не просто искусство на заказ, а искусство с целью, и идеи исходили от самих художников, между прочим, окончивших классические академии. Сейчас какие-то их идеи покажутся подозрительными и даже опасными, а какие-то, напротив, суперактуальными. Они занимались созданием нового национального искусства и новой культурной идентичности, отрекались от обычных картин, упрекая их в аристократичности, приветствовали монументальное, публичное искусство, видя в нем общественное достояние и потенциал к переменам. В своих сюжетах, написанных, как правило, в фигуративной манере, мексиканские муралисты обращались не только к революционной теме, но и к доколумбовому прошлому континета, к страданиям угнетенных, к идеям свободы во многих ее проявлениях. Идейность и отсутствие ограничений самовыражения сделали мексиканский мурализм важным явлением ХХ века. В 1930-е годы этих художников активно приглашали работать в идейно враждебные США, где они создавали такие же выразительные и смелые работы для корпораций.

Главная же идея нынешнего альянса художников, рисующих на зданиях, и власти — создание комфортной городской среды, и в этом они вполне преуспели. Но не слишком ли эта задача мелка для того, чтобы искусство муралов вновь почувствовало себя величественным, уверенным, свободным, меняющим не только городские виды, но и горожан? В этой перспективе альянс художников с городской общественностью смотрится куда важнее благоволения властей. Публичное обсуждение пострадавших муралов — важный этап такого сближения, так что, может, и городские фестивали стрит-арта нас еще удивят. Как бы то ни было, деятели этой сферы — художники, кураторы, исследователи, организаторы фестивалей, опрошенные в связи с историей утраты и восстановления мурала Паши 183, решительно настроены защищать это искусство.