Саша Сутормина — о том, куда подевался гламур из дорогих московских ресторанов

Московский гламур — многомерный феномен, с которым принято ассоциировать показную роскошь, образы успешных бизнес-мужчин и излучающих призывную сексуальность женщин. Хоронить его принято так же часто, как и московский протест. Кажется, для них припасены соседние места где-то на Ваганьковском между Есениным и оверсайз-могилами героев «Бригады». Похороны происходят пару раз в год: в сезон отпусков и под конец октября, когда особенно хочется ностальгии. Ведь раньше все было не так: шампанское, кокаин, столы в «Дягилеве», расписанные на сезон, как ложа в Большом. Была стабильность.

Секс в Москве — еще одна краеугольная тема, о которую ломаются копья и накладные экраны айфонов. Колонки «Почему в Москве секса нет» выходят с такой регулярностью, что скоро их начнет блокировать Цукерберг. Поколение Z не интересуется сексом, а нефть давно не по сто баксов — так объясняют конец счастливых времен те, кто знакомился в новиковской «Галерее» и падал со стоек в забытом баре 30/7. А так ли это?

Современная Москва умеет работать как машина времени. Вот как-то ранней весной часа в два ночи на выходе из Big Wine Freaks мой товарищ предложил заглянуть в Siberia — дескать, не был никогда. Так из модного винного бара мы сместились в нулевые, оказавшись в заведении с депозитом на стол, золотыми шортиками и любимым американскими рэперами шампанским. Чуть позже нас ждал легендарный клуб Night Flight, который с начала 1990-х знакомил иностранцев с прелестями московской жизни. Там у бара под сборник Roxette печально жались три пожилых сантехника из Восточной Европы. Закончили мы, разумеется, сильно под утро завтраком в «Пушкине», встретив всех, кого видели этой ночью (кроме сантехников — те побрели в командировочные номера). Уставшие лица гостей и не слишком веселые официантов: они как будто разыгрывали один и тот же спектакль московской ночи, доедая этот бутерброд разных эпох.

Или вот еще случай: сидели мы на веранде КМ20 с подругами чуть постарше. Выпили по паре (ладно) бокалов. Потянуло на откровения. Конечно же, главная тема — вопрос, куда делся съем из московских ресторанов? Где теперь хищницы стреляют глазами в олигархов? «Мне прямо обидно, — говорю я, — потому что, слушайте, никуда он не делся! Он просто стал другой». Открываю и показываю им инстаграм ресторана Saint, что на набережной Тараса Шевченко. Знакомьтесь, по тапу на локейшн — портал в иную вселенную, и она не так и уж разнится с соседним Киевским вокзалом и ТЦ «Европейский». В этой реальности в общем-то все то же самое, что цвело в нулевых и начале десятых: ботокс, силикон, Philipp Plein, поддельные Gucci, накладные волосы и фразы в подпись от Коэльо. От нового времени добавились иммерсивные ужины и надписи Vetements на майках. Переключаемся на локейшн новиковского ресторана Valenok: тут в подписях плюс две цитаты Софи Лорен, две — Бегбедера и Коэльо в топе с эмодзи.

Формальный повод расчехлить похоронную шарманку нам дало закрытие клуба Insight, а заодно и той самой Siberia на Большой Никитской. Еще одно знаменательное место для дам полусвета в поисках лучшей жизни — Duran-bar на Трехгорке — закрылось весной. Казалось бы, последние дни настают, но нет! Промо-команда «Сибири» переместится в тот самый Insight — теперь на его месте в башне «ОКО» расположится заведение Birds. Трехгорка тоже живет и здравствует: в клуб-ресторан The Toy ходят солидные господа, творится флирт и диджейский тынц-тынц. В общем мест, где складываются товарно-денежные отношения под среднего качества устрицы и креветки на льду, немало. Но почему ныне московский гламур стал таким невидимым? Он как-то изменился? Мы изменились? Скучаем мы по нему? И вообще есть ли будущее у изысканных и не слишком домов общепитовской терпимости?

А случилось вот что: легендарный московский съем, который был чуть ли не туристическим брендом Москвы, перешел в категорию народной забавы. Как и многие развлечения богачей — от японских суши до Porsche Cayenne в каршеринге — он демократизовался. Недорогие филлеры и поддельные шмотки проникли повсюду. Сниматься красавицы — и красавцы — теперь отправляются в рестораны, доступные среднему региональному бизнесмену. Едут к Раппопорту: в его Erwin, в «Крабы-кутабы» или в «Живаго» под утро. Едут в заведения Зарькова: в лифтах отеля «Азимут», которые возносят в его ресторан «Сахалин», женщины с томными взглядами встречаются с трениками постояльцев. Их же при желании можно разглядеть и в главной гастрономической мекке Руси — в «Белом кролике». Но это ладно! Для меня квинтессенцией московского съема стал «Депо». Флирт и подкаты на фудкорте где-то между гигантским крабом на пластиковом подносе, арбузом по акции, пельменями у туалета и позированием у витрины с капкейками с единорожками? Привет, Москва-2019.

Вот кажется, гламур умер? Но нет, просто Москва — это такая геометрия Лобачевского с бесконечным количеством параллельных прямых, проводимых через одну точку. В мире одиночных пикетов, четвертой волны кофеен, натуральных вин, крафтовых пекарен, zero-waste, «Мутабора», круглых столов про женщин-шефов все так же здравствует институт «профурсеток», как их назвала Татьяна Толстая в тексте о ресторане Erwin. «Девчата рассаживались парами и, насколько можно было заметить, не ели, а больше как-то щебетали и по сторонам, в отличие от нас, не глазели, или же вставали и красиво прохаживались, — писала Татьяна Никитична пару лет назад, — Фигуры у них были прекрасные: тонкие, извилистые, с накачанными попами и обильным силиконом, в просторечии называемым сиськами». Часы будто остановились: такую же картинку можно наблюдать в паре десятке мест у гостиницы «Украина» или в Сити. Там где на нимф сложившийся спрос.

Новый гламур переместился в гетто, а былой шик ушел — это неоспоримо. Пообтрепался блеск, слетела позолота, фейс-контроль теперь сторожит бесконечный «лепс-бар» и караоке Royal Arbat, куда нам с вами не надо. Экспаты, так любившие вечеринки и доступную русскую красоту, поуехали. Достаточно окинуть взором столы в «Кофемании» на Никитской. Когда-то дышавшая тестостероном, теперь она — приют функционеров и старожилов, ковыряющих сырники. Грустно в «Мосте» и «Ванили», невесело в Vogue Café. Дававшие городу жару владельцы гламурных клубов типа Александра Оганезова и Антона Пинского давно занялись ресторанным бизнесом. В него же со своим проектом Community углубился и Синиша Лазаревич, которому Москва обязана, кажется, самим понятием клубного вип-сервиса. Однако его опыты в последние годы вызывают оттенок некоторого недоумения. И так часто бывает с попытками ухватить время за хвост.