Смерть музея: куда инстаграм завел искусство

Сводки цифр

Так что же из себя представляет музей в эпоху инстаграма и к чему может привести погоня за селфи на фоне инсталляции? Приведу немного статистики. На фоне скульптуры Джеффа Кунса в виде синей собаки из надувного шара, установленной в музее The Broad в Лос-Анджелесе, который открылся в 2015 году, отметилось почти 300 тысяч человек, столько же у музея и отметок по хештегам с его названием. При этом у нашей любимой Третьяковки таких отметок — 110 тысяч, хотя в международном рейтинге 2016 года ее посещаемость превосходит The Broad в три раза. Ну и кто тут победитель? И, главное, благодаря чему? По-моему, все более чем очевидно.

Другой пример, и снова из Лос-Анджелеса. Каждый классный инстаграм-блогер знает: оказался в Городе ангелов— срочно беги в LACMA. У этого музея есть две важные инсталляции: «Urban Light» Криса Бердена 2008 года, состоящая из 202 уличных светильников, и Майкла Хайцера 2012 года в виде «парящего» 340-тонного камня. Именно они поставили институцию на четвертое место среди музеев мира по упоминанию геотега в инстаграме, несмотря на то что посетителей в ней на 53% меньше, чем в третьем по посещаемости в Америке музее — MоMA.

Все уловки с необычными, но очень фотогеничными конструкциями, будь то инсталляция, паблик-арт, ленд-арт или просто огромная цветная картина с дурацкой надписью, привлекают посетителей и пользователей инстаграма. Работает приложение и для частных галерей. Посмотреть на «зеркальную комнату» Кусамы в нью-йоркской галерее Дэвида Цвирнера стояла очередь по шесть часов — виной тому как раз инстаграм. В итоге за время работы через нее прошло более 80 000 человек — огромная цифра даже для мегагалереи, не то что для музея.

Тем временем в России

Привлекают ли российские музеи публику через соцсети? Им кажется, что да. В отчете на бумаге и с цифрами в инстаграм-аккаунтах, которые никак не побьют даже не самых популярных модных food-, fashion- или travel-блогеров. Сегодня становится понятно, что невозможно игнорировать соцсети, оперирующие прежде всего людскими эмоциями, — именно за ними большинство приходит в музей в наше время, и именно поэтому в эпоху большого информационного шума музеям невозможно выживать без выставок-блокбастеров.

В настоящем времени посещаемость постоянных экспозиций музеев неуклонно падает и одновременно временных выставок того же Серова, Фабра, Мураками — неуклонно растет. Повторюсь, люди приходят в музей за эмоциями, а не за энциклопедическими знаниями (за ними логично идти в университеты или на курсы). Как с этой правдой жизни работают кураторы? Как за улыбающимися цветочками Мураками показать всю трагедию и боль японского народа? Или они останутся только приятной картинкой для селфи?

На мой взгляд, здесь работает закон больших чисел и то, что рано или поздно количество посетивших даст небольшое количество «качественной публики», увлеченной не только своей очередной сияющей физиономией на фоне изображений взрывов атомной бомбы, хоть и покрытых золотыми листами и флуоресцентной краской. Хотя, конечно, и в селфи на фоне искусства, несмотря на протесты бабушек-смотрительниц и искусствоведов, живущих в башне из слоновой кости, ничего плохого нет. Зайдите к последним в аккаунты — и увидите бесчисленное множество подобных портретов, которые призваны показать «уровень» того или иного деятеля. Я не против этого, смущает, как обычно, апломб. И то, что у них максимум пара тысяч подписчиков.

Как быть кураторам?

Что же до кураторской работы с музейным пространством в эпоху инстаграма, то есть и абсолютно китчевые примеры. Вот недавно открыли Музей селфи, по данным его создателей, в социальные сети ежедневно загружается около 2,4 миллиона автопортретов, и многие приходят в музеи не только чтобы посмотреть на произведения искусства, но и сфотографироваться с ними и на их фоне. «Люди больше не хотят быть молчаливыми потребителями, они хотят стать частью искусства», — отмечают они. Пример розового безумия — Музей мороженого в Майями, открытый год назад во время проведения Art Basel Miami Beach. Они сделали свой выбор и работают исключительно с новой публикой. Но можно находить тот баланс, который так необходим людям, нисколько не опускаясь до форматов, описанных выше.

Американцы, с упорством доказывающие, что даже в XXI цифровом веке живопись жива и может еще существовать без аппаратов искусственного дыхания, решают вопрос проще: ни один из музейных кураторов не упустит возможностей, который принес миру искусства инстаграм. В одном зале сделает экспозицию, где можно сделать фото, в другом — создаст момент, когда уместно серьезное высказывание. При этом никто не отрицает тот факт, что и экспозиция для фото будет являться не менее серьезным высказыванием. Здесь важна кураторская логика, которая определит поведение зрителя. Куратор всегда не только должен быть историком, искусствоведом, журналистом, пиарщиком и архитектором, но и всегда — психологом.

В чем проблема русских музеев

Одна из важных проблем русских музеев состоит в том, что времена изменились уже очень давно, а сами музеи меняться или не готовы, или просто не успевают за темпом жизни. Все думают про какие-то абстрактные соцсети, хотят, чтобы к ним приходили люди, но сами ничего по факту для этого не делают. Плохие фотографии, подписи, не предполагающие диалога с их основной аудиторией, отсутствие активаций, невероятная косность или неуместные шутки — это все, чем увлечены наши музеи в инстаграме. К этому можно добавить проблемы с освещением в залах, цветом стен, архитектурой самой экспозиции, вечно ворчащими смотрителями — все перечисленное не дает возможности росту посетителей, в музеи не хочется возвращаться. При попытке сделать фото тебя обязательно спросят разрешение на съемку. Какой тут инстаграм, хештеги и геотеги, когда единственное достижение посетителя — снятый украдкой край картины.

Другие проблемы выставок в музеях связаны с тем, что помещения зачастую не приспособлены к восприятию выставленного искусства, все настолько перегружено и нагромождено, что хочется быстрее уйти. Это, кстати, проблема и последних Московских биеннале, когда коридорная система и маленькие комнаты просто не дают возможности развернуться. Архитекторы выставок будто забывают, что экспозицию могут посетить больше 10 человек. Как в этом пространстве наслаждаться искусством, читать экспликации, смотреть видео, в конце концов, делать фото для инстаграма?

Есть и другая крайность. Многие музеи и галереи в погоне за молодой аудиторией, помешанной на инстаграме, делают выставки, которые приводят к ним посетителей, но в итоге становятся заложниками собственных желаний — все теперь выглядит ярче, больше, красивее. Я искренне считаю, что в 2018 году куратор может использовать неоновые работы в экспозиции, если делает ретроспективную выставку творчества Дэна Флавина, Трейси Эмин, Брюса Наумана или Серита Вина Эванса. Для всех остальных — это просто как расписаться в своей беспомощности. Особенно если работа оперирует надписями, хоть они и, очевидно, принесут большое количество постов в соцсетях. Тут важен контекст: работаешь с наследием — бери эти работы, показываешь срез нового — забудь про неон навечно.

Кто виноват и что делать

На современные культурные институции нельзя смотреть в отрыве от людей, которые в них работают. Директор музея и основные кураторы просто обязаны иметь свои публичные соцсети и нести «искусство в массы», но никто не хочет этим заниматься, все просто исключают себя из полноценной коммуникации. Времена изменились, и любой человек, который работает в музее и у которого есть инстаграм, больше не принадлежит себе: он несет ответственность за людей, которые приходят в музей.

Странно, что никто из директоров наших музеев не считает нужным заниматься популяризаторской деятельностью — говорить об искусстве просто, но вдохновляюще. Никто не развивает соцсети в информационном плане, кураторы считают, что люди должны понимать слова «трансцендентный» или «антропоцен» — но это все миф, люди не будут понимать и произносить эти слова и видеть за ними какой-то смысл, они будут по-прежнему считать современное искусство далеким и непонятным. Всем нам, как я уже говорил, нужна эмоция. Для тех, кому нужна глубина, есть нишевые кружки по интересам, в том числе и каналы в Telegram с парой сотен подписчиков или посиделки на кухне (их никто не отменял).

Можно по-прежнему сидеть в своей башне из слоновой кости и делать выставки на 100 человек, а можно взять всех тех, кто хочет увидеть что-то новое, но пока боится или не понимает, но очень хочет понять — после пары хороших выставок, на которых куратор не смотрит на тебя сверху вниз, посетители в итоге сами возьмут книгу, пойдут на курсы изучать искусство. Тут речь, очевидно, о разумном популяризаторстве: те, кураторы, которые делают ставку только на инстаграм, — глупы, те, кто считает себя умнее всех, — глупы еще больше.

Как достичь этого баланса в культурной институции, чтобы и людей было много, и выставки не напоминали розовую жвачку? Не бояться экспериментировать. Вот, к примеру, Даша Жукова, основатель Музея современного искусства «Гараж», как-то отметила, что «Мураками гений еще и потому, что любое его произведение искусства просто создано для инстаграма», а Тереза Мавика, директор Фонда V-A-C c отделениями в Венеции и скоро в Москве, считает, что в новой институции, на ГЭС-2, «не будут делать выставки исходя из того, насколько выигрышно они будут смотреться на экране телефона». Осталось теперь дождаться 2019 года, чтобы понять, насколько новая институция сможет существовать без выставок-блокбастеров и перебороть зависимость публики от соцсетей.