Муфты, мантильи и "сорти дю баль": гардероб дома Романовых в Эрмитаже

Назойливый рефрен многих моих лекций (я веду курсы по истории и современному состоянию предметного дизайна) — это призыв напрягать воображение и мысленно помещать вещь, которую видят слушатели, в те времена, когда она была создана. Показываю венский стул и говорю: "Представьте, это эпоха Тургенева, Достоевского и Толстого. В России еще не отменили крепостное право, электричество уже открыли, но оно еще не используется широко, радио нет и в помине, а вот такие лаконичные по форме и очень функциональные стулья уже заполнили кафе и рестораны". То же самое и с первой модернистской мебелью из гнутых трубок, творениями Баухауза, Эйлин Грей и Ле Корбюзье с Шарлоттой Перриан: "Ревущие 20-е, сумасшедшие 20-е, эпоха джаза и звукового кино, богема и новые художественные течения в Париже; в России разруха и голод — а тут вот такая мебель с голым стальным каркасом, которая и сейчас для многих выглядит отталкивающе авангардной".

кутюрным было все: и пеньюары, и домашние платья, и "сорти дю баль"

Как оказалось, соотносить одежду и предметы туалета с их временем и известными лишь по учебникам истории людьми, которым эти вещи принадлежали, еще увлекательнее. Этот мыслительный эксперимент я все время проделывала, рассматривая одежды царей, придворных, аристократов и просто модных дам на выставке "При дворе российских императоров. Костюм XVIII — начала XX века в собрании Эрмитажа". Про нее сначала хочется сказать словами из старого анекдота про обрезание: "Во-первых, это красиво!" Но это не главное, это очевидное.

Главное же — что, рассматривая костюмы и слушая экскурсовода, учишь историю не по учебникам. А люди, которые до этого были в основном именами из книжек, встают перед глазами почти как живые. Вот одна Мария Федоровна, жена Павла I и мать двух русских императоров, в качестве хобби вырезала из камня камеи, тонко, искусно вырезала и дарила их, среди прочего, своей великой свекрови Екатерине. Ежегодно по одной, на день рождения. И до самой смерти утягивалась в жесткие корсеты, а платья носила французские (39 штук она за четыре года заказала Розе Бертен, знаменитой модистке королевы Марии-Антуанетты), ультрамодные, декольтированные, и всегда высокие каблуки и три нитки крупного жемчуга на шее. Вот другая Мария Федоровна, на полвека позже, с крошечной ножкой и тоненькой талией даже после рождения шестерых детей — тоже очень следила за модой и заказывала в Париже у Чарльза Ворта смелые, иногда даже почти экстравагантные по меркам своего времени платья с геометричным кроем и контрастными сочетаниями материй.

за подобную шаль посланец Наполеона давал то ли 20, то ли 25 тысяч рублей, но хозяйка мастерской не продала: нечего, проживут без русского кутюра, супостаты

Вот Александра Федоровна, жена Николая I, прелестная и хрупкая, которая любила светлые платья и всегда была усыпана драгоценными камнями, по большей части подарками обожавшего ее мужа. Вот рядом мундир ее жениха, будущего "жандарма Европы" и гонителя декабристов, в котором он, влюбленный юноша, делал предложение этой юной прусской принцессе. Вместе они составляли самую красивую из царских пар за всю русскую историю. Вот вторая Александра Федоровна, трагически погибшая от рук большевиков жена Николая II, любившая цвета тонкие, нежные, пастельные, особенно бледно-фиолетовый и лиловый. Свекровь заказала для нее нарядные платья, шесть штук, у лучших портных — та даже не надела, ни одного, хотя бы из уважения, из вежливости — нет, не такой был характер. Своих дочерей императрица одевала так же, во все блеклое (не значит некрасивое), причем заказывала похожие, хотя и не одинаковые платья двум старшим и двум младшим. Детские наряды старших княжон почти не сохранились: их перешивали младшим, и не от бедности. Почти не сохранилось и подвенечных платьев: по традиции русские императрицы дарили их монастырям, иногда через 20 лет после свадьбы — и из них там шили парадные облачения для священников, потому что наряды эти, разумеется, были украшены серебром, жемчугом и драгоценностями, так что подарок был поистине царский.

• 01
• /
• 07

Конечно, для людей, интересующихся модой, эта выставка — настоящий клад. В ней — вся история мировой моды за последние 300 лет. Одежда Петра, Екатерины, всех русских императриц и многих императоров, платья, по которым можно узнать эпоху, наряды, заказанные в Париже у знаменитых кутюрье, включая Чарльза Ворта (без примерок и личных встреч, без эскизов и обсуждений, только по меркам и собственному представлению мэтра). Туфли и сапожки, мантильи и ротонды, веера и зонтики, детская одежда и крестильные детские платьица, маскарадные костюмы, а также шаль из мануфактуры Мерлиной — за подобную посланец Наполеона давал то ли 20, то ли 25 тысяч рублей, но хозяйка мастерской не продала: нечего, проживут без русского кутюра, супостаты. Это действительно "от кутюр", который нам и не снился.

Говорят, что в Эрмитаже даже из чулок царственных особ можно составить отдельную выставку

Причем кутюрным было все: и пеньюары, и домашние платья, и "сорти дю баль" — накидки на бальное платье. На выставке голова идет кругом от всех этих разновидностей: утренние платья и обеденные, домашние, визитные, бальные, вечерние и парадные — тома можно написать. Одно вообще уникальное: траурное парадное платье. Принадлежало оно Марии Федоровне, вдове Александра III и матери свежеприсягнувшего императора Николая II, которая, с одной стороны, должна была носить черное в знак траура по недавно умершему мужу, а с другой — быть в светлом на свадьбе собственного сына, которую торопила всеми силами: император не мог оставаться неженатым и без наследников. Выход был найден: свадьбу назначили на день рождения вдовствующей императрицы — единственный день в году, когда она могла появиться в светлом. Поэтому платье сшили кремовое, хоть и из траурного крепа, который как будто пеной разливается по всему шлейфу.

Я наконец узнала разницу между всеми этими парадными, вечерними и бальными. И, в общем, теперь могу отличить одни от других. А еще — могла бы определить, оказавшись чужестранкой при русском дворе, кто здесь главный — по длине шлейфа; кто камергер и кто обер-камергер — по обилию шитья на мундире и расположению камергерского ключа; кто фрейлина и чья — по цвету платья и фрейлинскому шифру на плече. Не то чтобы жизнь в один день стала другой, но мои представления о русской истории и жизни существенно расширились.

Собственно, отчасти такие выставки тем и ценны — только жаль, что их так мало, притом что коллекции одежды в наших музеях грандиозные: сохранились богатые гардеробы многих царей и цариц, начиная с Петра Первого. Говорят, что в Эрмитаже даже из чулок царственных особ можно составить отдельную выставку, но в каталоге этой экспозиции ни одних чулок нет: директор Эрмитажа считает неуместным выставлять их в своих парадных и непарадных залах. Я уж не говорю про белье. Важные российские музеи пренебрегают одеждой как предметом экспонирования и выставочной деятельности. Но эти вещи не просто тряпки, это человековедческие и исторические документы, через которые вся история страны видна, как сквозь призму. И они рассказывают подчас больше и доходчивее, нежели самые ценные, но не такие прикладные экспонаты.