Эрвин Олаф о первой любви Казановы, встрече с Грейс Джонс и своем искусстве

В Пушкинском музее полным ходом идет выставка нидерландского фотографа Эрвина Олафа «Оммаж Луи Галле», созданная по мотивам полотна Галле «Последние почести останкам графов Эгмонта и Горна». Сам фотограф известен прежде всего своими провокационными сериями — «Королевская кровь», «Шахматы», а также рекламными кампаниями мировых брендов, среди которых, например, Levi's, Microsoft, Ruinart или Louis Vuitton. Мы воспользовались приездом Эрвина Олафа в Москву, чтобы узнать о нем больше, и сразу поняли — скрывать он ничего не собирается. 

Вы были уже в Москве?
Это второй раз, хотя в моем паспорте четыре российских визы. Два раза я не смог приехать, болел. Лет пять назад у меня была большая выставка в Манеже, ее курировала Ольга Свиблова.

Вчера (17 марта. — Прим. Buro 24/7) в Манеже была премия The Art Newspaper Russia. Были на ней?
Нет, только вчера прилетел и все время работал. Как все прошло?

Было отлично.
Да. Вижу по красным глазам. (Cмеется.)

Не скрыть.
Да не переживайте. Мир искусства — он такой.

Так. Второй раз в Москве, на премии не были, но я знаю, что были в Петербурге до этого.
Был, да. В Амстердаме у нас тоже есть свой Эрмитаж, и я приезжал в Санкт-Петербург снимать проморолик для одного проекта. Сам город, увы, не видел, в музеи не ходил. Все время только работал, как, в принципе, и сейчас в Москве. Но то, что удалось все-таки увидеть, было потрясающим. Фантастика. Хочу вернуться уже туристом и обязательно летом.

Да, белые ночи.
Даже не они. Я ненавижу холод.

В Амстердаме тоже холодно бывает. Давно там живете?
С 19 лет. Были в Амстердаме?

Три года назад все лето практически там провел у друзей.
Много курили? (Смеется.)

Не то чтобы курил, но было прекрасно. Какое место в городе ваше любимое?
Paradiso. Знаете?

Да, это клуб в здании бывшей церкви.
Да, а сейчас там огромный концертный холл, где также проходят крупные гей-вечеринки. Мы можем говорить об этом?

Я спросил редактора, можем говорить о чем угодно.
Хорошо. Просто я уеду завтра, а вы останетесь здесь. (Смеется.) Так вот, с конца 80-х там проходит много таких «толерантных» вечеринок для всевозможных меньшинств, в том числе и для геев. И мы с друзьями тоже там делаем тематические вечеринки. Одна из них была «клоунской» — был четкий фейс-контроль, все должны были прийти в гриме, париках, с носами накладными. Цирк. Так вот, часа в два ночи, в то время, когда экстази начинает отпускать, как вы, видимо, знаете, я посмотрел на танцпол — тысячи уставших, потных клоунов старались танцевать в мишуре, серпантине и воздушных шариках. Сильное зрелище. Тогда я подумал — мне нужно снять это, и в 2001-м появилась моя серия Paradise.

Да, в какой-то момент любая вечеринка становится цирком.

А знаете, почему я еще люблю Paradiso? Там ты можешь встретить кого угодно, вплоть до знаменитостей первого порядка. Есть большой балкон, и с него все очень хорошо видно. Я видел там Адель, танцующую в пятитысячной толпе, я видел там Грейс Джонс...

Я хочу там жить.
Именно! И, мой друг, когда мы заметили Грейс, я сказал: слушай, мы должны занять место у пилона. Я уверен, что рано или поздно она на него залезет.

И?
Ну, и через некоторое время я смог почувствовать запах пота этой женщины. Кстати, а Адель была в свободном сером джемпере. Я говорю другу: смотри, классный джемпер, наверняка какого-то модного дизайнера. Мы подошли поближе и поняли, что это обыкновенная растянутая толстовка, старая, в катышках. Так что Paradiso — это одно из тех мест в мире, где ты можешь на расстоянии в метр танцевать с любимым артистом.

Я вот таким похвастаться не могу, но моя подруга недавно видела Бьорк, гуляющую в Хельсинки с дочерью.
Бьорк? Она была однажды в моем номере в отеле в Нью-Йорке. Мне кажется, она настоящая сука.

Может себе позволить. Гений.
Мне все-таки ближе люди, похожие на Адель. Ну, или Леди Гагу, в конце концов. Последняя часто приезжает на Milkshake Festival.

Так. Нам уже дают знак, что пора сворачиваться, а мы все про клубы. Как началась ваша карьера? Я знаю, что вы хотели быть журналистом.
Да, я ходил в школу для журналистов в 18 лет, когда уехал от родителей. И уже скоро понял, что никакого журналиста из меня не получится. У нас был преподаватель, который вел фотожурналистику, и он сказал мне: Эрвин, иди-ка ты ко мне лучше. И в первую же минуту, как в моей руке оказался Nikon, я понял, что это то, чего я хочу. Сперва я осознал, что могу «нарезать» реальность на куски, но когда я понял, что также могу «нарезать» и мои фантазии, тут случилась моя любовь с фотографией.

Когда эта любовь начала приносить деньги?
Сперва я начал работать волонтером для гей-движения в Нидерландах. Я начал снимать постеры для тематических театральных постановок, фильмов. Через некоторое время это стало приносить мне мои первые деньги, и я смог снимать уже первые авторские снимки. Знаете, например, два парня с бокалами шампанского, девушка смотрит на задницу другой девушки, женщины-бодибилдеры, красота и т.д. И в 1988-м я снял свою первую серию «Шахматы» — 42 снимка, пожалуй, моя самая большая серия. В 1990-м я снял цикл Black, который пусть и меньше, но важнее для меня, потому что, во-первых, в нем больше меня, моей идентичности, а во-вторых, это был первый в жизни опыт работы в команде: у меня были стилисты, визажисты, осветители — много людей, которым ты должен донести свою идею. Один ты можешь делать все, что угодно, срежиссироваться, организовать все — это другой уровень, крайне важный. Потом, в конце 1990-х, у меня была серия Matures, героями которой стали модели старше 70 лет в позах pin-up. Потом я снял Royal Blood  — серию о красоте молодости и также возможностях фотошопа, эта серия была презентована на ParisPhoto — огромной и крайне авторитетной ярмарке фотографии. 

Успешно?
Да, это был успех. Снимки купили в крупнейшие мировые коллекции, и это позволило мне продолжить снимать собственные серии. Это если очень кратко о моей карьере, потому что я вижу, что нам пора закругляться.

Хорошо. Все равно информации теперь больше, чем ее было в русскоязычном интернете. Там зато написано, что совместно с Рэмом Колхасом, по чьему проекту в Москве недавно открылся музей «Гараж», вы построили в Гронингене общественный туалет.
Это правда.

А также то, что вы сейчас снимаете свой фильм.
И это тоже правда! Я сейчас снимаю полнометражный фильм (и буду это делать еще ближайшие года два, потому что это действительно дорого), основанный на романе голландского писателя, который в свою очередь основан на фактах. Это будет фильм о первой любви Казановы. Тогда Казанове было 17 лет, а его девушке 30—40. Они решили пожениться, но Казанове нужно было закончить учебу, и он пообещал вернуться к ней через полгода. Когда он вернулся, у его возлюбленной была проказа, все ее лицо было разрушено, и этот физический недуг стал причиной их расставания, она избегала его. Через 20 лет они вновь встретились в Амстердаме. Казанова уже занимал высочайшую социальную позицию и многого добился, а его возлюбленная за время их разлуки стала одной из лучших проституток города. Она прятала свое лицо от клиентов, но трахалась с лучшими мужчинами города. Крайне интересная история. Я вообще люблю людей с физическими дефектами, мне нравится с этим работать и делать из дефекта нечто притягательное.