Как устроены музы: "Жена гения" в Центре имени Вс. Мейерхольда
Женское счастье?
Пьеса «Жена гения» была написана Еленой Исаевой специально по просьбе режиссера Чащина. В основу легли письма и документы в первую очередь и отрывки художественных произведений — во вторую. Главные героини, чьи письма и воспоминания были использованы, — вдовы великих писателей: Пушкина, Толстого, Достоевского, Чехова и Булгакова. Мужчин объединяет то, что они стали важнейшей частью нашего культурного кода. Ну а женщин, как водится, любовь.
Но любовь — материя тонкая, а в пьесе используется конкретный ход для того, чтобы соединить Наталью Пушкину (в девичестве Гончарову, а позже, во втором браке, — Ланскую), Анну Достоевскую (в девичестве Сниткину), Софью Толстую (в девичестве Берс), Ольгу Книппер-Чехову и Елену Булгакову (урожденную Нюрнберг). Где бы вы думали встретились все эти женщины? Четверо из них чисто теоретически могли бы пересечься в реальной жизни, хоть и разница в возрасте существенна. Но все пять! Все правильно: загробный мир, пространство безвременья. И это безвременье становится для наших героинь личным страшным судом.
Этим женщинам выпало на долю быть рядом с теми, кого сегодня трудно представить живыми людьми. Основатели литературных течений, философий, герои эпох. Просто авторы величайших текстов. В общем, не совсем люди даже. Явления. А быть замужем за явлением редкого масштаба, согласитесь, большой и порой неблагодарный труд. Любить в этом явлении человека, мужа. Лавировать между жизнью духовной (а как иначе вдохновлять и поддерживать любимого?) и бытом (есть тоже что-то надо), быть главной и всегда подчиняться. У таких разных женщин с такими разными судьбами и мужьями были по большому счету одни и те же задачи.
Но общность задач не подразумевает общности решений и суждений. Наталья Николаевна будто бы не до конца понимала, с кем она живет, и любила, и позволяла относиться к Александру Сергеевичу как-то по-человечески, что ли. Тем и была близка ему. Анна Григорьевна была отдушиной и вечно согласным, никогда не упрекнувшим ангелом Федору Михайловичу. Софья Андреевна была тверда и смягчалась лишь со своим Левушкой, бесконечно восхищаясь им и бесконечно же обижаясь на его величие. Ольга Леонардовна умела любить Антона Павловича даже через тысячи верст в сотнях писем. Елена Сергеевна — Маргарита своего Мастера, муза, ведьма, судьба. Такова расстановка сил в пьесе. И есть конфликт, немного наивный, но души героинь будоражащий мощно. Суд пройдет только одна, то есть только одна из вдов великих (или великих вдов) сможет встретиться со своим единственным и главным. Эта одна — та, кто любил мужа больше всех, по-настоящему. «Судьями» назначено быть остальным женщинам. А если их выбор окажется неверным — высшая сила-то все равно знает, кто в жизни прав был, — мужа не увидит никто.
Спектакль делится на три части: «Встреча», «Жизнь», «Смерть». Первая — история знакомства героинь со своими мужьями. И у каждой рассказ выходит сладковатым. Вторая часть добавляет горечи. Тут вам и бросание друг в друга всяческими предметами, и сплетни, и бедность. В третьей части чернота. Все героини пережили своих супругов. И каждый из них уходил тяжело. Дуэль, болезни — все это на доле женщин, ни одна из которых не утратила веру в чудо спасения до последней секунды.
Три главы обрамлены своеобразными прологом и эпилогом. В них девушки больше всего спорят, выясняют, кто же из них «право имеет». Правда, споры эти в начале спектакля и в конце все же кое-чем отличаются. В каждую секунду постановка норовит свалиться в сентиментальность, но этого не происходит. В конце концов, даже если бы и происходило, — сентиментальность свойственна многим женщинам, даже самым сильным. Тем не менее никакой патоки: она разбавлена либо мужеством актрис, либо юмором, укрытым в тексте, — в нем же на самом деле множество забавных моментов, с таким девичьим «кудахтаньем», местами злобным, но чертовски узнаваемым.
Актрисы, играющие жен гениев, — разные настолько, насколько могут быть разными девушки одного поколения. Чащин соединяет в спектакле принципиально отличные школы, подходы к работе. У каждой из артисток — своя маленькая правда, за которую она борется. В отрывках Евгении Вайс (Пушкина) — светлая игровая природа, по которой истосковался современный театр. У Анны Петросян (Достоевская) — чудесная актерская изобретательность. Вероника Тимофеева (Толстая) демонстрирует настоящее актерское и женское мужество и выдержку, в ней ни одного лишнего жеста, случайной ноты. Маргарита Толстоганова (Книппер-Чехова) — живой огонь, концентрированная женственность. У Анны Осиповой (Булгакова) — искренний юмор и обаяние.
Все мужчины спектакля доверены Николаю Шатохину. И он в общем-то играет одного человека. Вернее, его тень, полутон, намек. Воспоминания. Актера интересует то, что память фиксирует особенно хорошо, — живые маленькие детали. Вот Федор Михалыч, нервничая, бесконечно надевает и снова снимает шерстяную кофту, теребит рукава. Больше мы о Достоевском практически ничего не узнаем. Да большего и не надо.
Вместе со своими героями Шатохин проживает пять встреч, пять острых моментов и пять раз прощается с жизнью, «ныряя» в черную воду. И здесь самое время рассказать о пространстве спектакля. По ощущению художника Дмитрия Горбаса, жены гениев выясняют отношения в склепе, в холодной пещере. Сценическое пространство затоплено водой. В воде есть камушки-островки, по которым прыгают героини. Также есть экран (без него никуда!), где короткие титры дополняются причудливыми, точными и очень эмоциональными коллажами из старых фото и картин. Они иллюстрируют каждую из коротких историй.
Есть еще один большой остров-комната, на всех один. Там и существуют воспоминания о мужьях, которыми делятся женщины. Само воспоминание, то есть мужчина, покидает остров один раз и навсегда, ведь оказаться в воде по правилам спектакля — значит погибнуть. Но что-то эта вода хранит. Это тексты, рукописи великих, которые, видимо, не только не горят, но и не тонут. Жены гениев так и не ступают в эту воду. Вместе с рукописями остаются где-то над человеческой жизнью и над смертью, ведь вроде бы именно там, высоко, место для настоящей любви? «"Во имя свое" — любовь через жизнь, "во имя твое" — через смерть», — записала в своем дневнике Цветаева. Вот оно. Почему и зачем эти женщины любили своих мужей, мы не узнаем. Попытки разобраться в психологии отношений жен с их гениями тонут в черной воде. Остается вслед за парой зрителей выловить из этой воды лист бумаги. Вглядеться в него и попробовать разобраться во «врачебном почерке» кого-то из мужей героинь. И возможно, рассмотреть в случайном отрывке намек на одну из пяти только что услышанных притч о том, что не способно разрушить ни горе, ни смерть.
