Спектакль недели: премьера "Макбета" Люка Персеваля

Рано или поздно Люк Персеваль должен был прийти к русской труппе — уж очень его взгляды схожи с нашей профессиональной школой. В своем недавнем интервью он заметил, что зритель идет в театр не ради режиссера, а ради актеров, именно поэтому его основная задача как постановщика — максимально реализовать артиста, его художественные способности, раскрыть его как человека. Чем не Станиславский?

Словом, после премьеры "Братьев Карамазовых" прошлой осенью Персеваль начал подбирать актеров для "Макбета". И вскоре в петербургском театре "Балтийский дом" началась работа над так называемой шотландской пьесой. 

"Макбет", как известно, произведение с дурной славой. Она закрепилась за ним с самых первых постановок в начале XVII века. Суеверные служители Мельпомены стараются лишний раз и название этой трагедии Шекспира не произносить. Принято считать, что дело в увлечении величайшего драматурга оккультными науками: дескать, в самом тексте "Макбета" зашифрованы колдовские заклинания, способные навлечь беду. В начале XXI века даже был медиум, порывавшийся снять проклятие с шекспировского манускрипта, но для этого ему было необходимо попасть в замок, в который его не пустили. 

Вместо медиумов вот уже больше 400 лет с тайной "Макбета" разбираются авторы спектаклей. Так или иначе каждый режиссер и актеры, берущиеся за эту пьесу, исследуют природу зла, скрытого внутри конкретных героев, и зла в принципе. И каждый художник оставляет за собой право оправдать или осудить несчастных Макбета и леди. 

Перед началом спектакля театральная публика обсуждала древнюю трагедию и свои ожидания от новой постановки. Одна девушка увлеченно напоминала своему спутнику шекспировский сюжет. Краткий пересказ сводился к тому, как главный герой — по сути, слабак и тряпка — идет на поводу у своей довольно истеричной жены и совершает много глупых, бессмысленных и оттого еще более жестоких поступков. Наверняка девушка даже не могла себе представить, как ее почти смешная история оказалась близка к трактовке Персеваля... Но не будем забегать вперед. 

Первое, что старается сделать режиссер, — погрузить нас в атмосферу пьесы. Он воспринимает мир, описанный в этом тексте, как темное, вязкое, безвоздушное пространство (кстати, его оформлением занималась художница Аннетт Курц), в котором обитают странные и не слишком приятные существа. Именно об этих существах дальше и пойдет речь. За два часа спектакля близко мы успеем познакомиться лишь с двумя из них — Макбетом и его супругой. Другие останутся, по большей части, призраками, голосами в голове у Макбета. Обволакивающий голос Дункана (Анатолий Дубанов) так и не даст нам понять, каким, собственно, был убиенный король Шотландии. Банко (Дмитрий Гирев) и Макдуф (Александр Муравицкий) тоже только намеки, которые зритель должен додумать, расшифровать самостоятельно. 

Что до главной связки пьесы, она у режиссера и актеров Леонида Алимова и Марии Шульги, недавней выпускницы питерской театральной академии, получилась, с одной стороны, оригинальной, а с другой — предельно узнаваемой и современной. Даже известный текст у Персеваля звучит ново и свежо — но это еще и за счет перевода. Обработанную самим постановщиком версию трагедии с немецкого переводила Марина Коренева. Плюс в сценическом варианте "Макбета" Персеваля используется фрагмент из "Счастливых дней" Сэмюэла Беккета.

В контексте пьесы и истории, на которой основывался Шекспир, Макбет и его супруга — аристократы. Макбет был двоюродным братом Дункана и действительно мог претендовать на трон. Он считался одним из лучших полководцев своего времени. В общем, был уважаемым человеком. Леди Макбет — яркая, прекрасная женщина, тоже королевских кровей. 

У Персеваля же все иначе. Из королевской трагедии получается бытовая драма, где главный герой — человек, с которым скучает даже его собственная молодая жена. И от этой самой скуки она всячески пытается себя развлечь, а заодно и привлечь внимание мужа: то короля соблазнит, то изобретет его же, монарха, убийство. 

Леди и Макбет ругаются и ненавидят не как короли, а как мещане. Бесконечно кричат друг на друга — так, что понять, в чем причина и смысл их ссоры, уже просто невозможно. Их поступки вызывают не страх, а недоумение (порой даже усмешку — в некоторые моменты зрители неловко хихикали, удивляясь самим себе), которое позже влечет за собой почти животный ужас. 

Этот ужас рождается от понимания, что ничему в мире нет объяснения. Жестокости, боли, страданиям, войнам, убийствам — объяснения нет. Дело не в том, что Макбет считает себя достойным трона. Не в том, что он ищет справедливости. Не в том, что он жаждет власти. Не в том, что хочет отомстить за свою женщину, и не в том, что стремится ей угодить. Дело даже, черт возьми, не в том, что бедолага Макбет — маньяк. 

Дело вообще ни в чем. Жестокости, боли, страданиям, войнам, убийствам, алчности, разврату — короче, злу — не нужны причины и мотивы. Оно существует просто так. Бессмысленно. Ни-по-че-му. 

И зло — это даже не демоны. Зло — это скучные увальни и их скучающие красавицы-супруги. Именно они, такие люди, способны зайти за грань человечности дальше, чем кто бы то ни было. И потому главные герои не вызывают сочувствия. Русскому зрителю трудно справиться с постановкой, в которой некому сопереживать и не с кем поплакать, так что многие гости премьеры были возмущены. Некоторые демонстративно покидали зал еще до конца спектакля.

Макбет Персеваля даже не сходит с ума. Он просто постоянно пьет и бредит, словно в белой горячке. А жена его не моет рук — вместо этого мгновенно старится и гибнет в своих юношеских воспоминаниях с ощущением, что в какой-то момент что-то пошло не так... Но что, в какой, по какой причине — она не в состоянии осознать. 

Персеваль утверждает, что духовный смысл театра — в принятии бессмысленности жизни. И его Макбет в конце спектакля — нет, перед своей смертью! — говорит: "Все это сказка, рассказанная пустозвоном, дураком. В ней смысла нет. Нет ничего". Этот монолог, кажется, и есть товстоноговское главное событие — режиссерский итог всего спектакля.

И да, Макбет в этой истории действительно дурак (не зря же его, глупца в картонной короне, дразнят даже собственные слуги). И вскоре после финального монолога он вместе со своим бессмысленным миром погружается во тьму. Впрочем, если посмотреть шире, мир (причем не только тот, что на сцене) из этой густой тьмы и не выбирался.