Узнать искусство: экскурсия по выставке Фриды Кало в Музее Фаберже

На выставке в Музее Фаберже представлены 35 работ, позволяющие пройти вместе с художницей весь ее творческий путь: от ранней «Аварии» (1926) до «Круга» (1954) — крошечной работы, созданной в год смерти.

Жизнь Фриды Кало обросла невероятным количеством легенд: что говорить, своим эпатажным и свободным поведением она сама давала повод разного рода слухам и кривотолкам. Но удивительно, что чем глубже изучаешь ее биографию, тем отчетливее понимаешь, что все это было лишь способом скрыть тонкую, ранимую душу под маской независимости, бесстрашия, безразличия к внешним трагическим обстоятельствам.

Начало всему положила авария. 17 сентября 1925 года автобус, на котором ехала Фрида Кало, столкнулся с трамваем. Девушка получила серьезные травмы — многочисленные переломы костей и повреждения внутренних органов, после чего год была прикована к постели, а детей не могла иметь уже никогда. От последствий аварии Фрида страдала всю свою жизнь. Ровно год спустя она решила нарисовать это страшное событие в духе ретабло — популярных в Мексике картин, изображающих трагическое происшествие, и святого-заступника, спасшего героя полотна.

Живопись Фриды на ретабло кажется примитивной, но художница была прекрасно образована, читала на нескольких языках, увлекалась итальянской живописью, ее любимыми художниками были Ботичелли и Бронзино — и в начале своего творческого пути она пробовала себя именно в классической манере и только потом перешла к экспериментам в ар-деко. Так, на выставке представлен «Портрет Алисии Галант» (1929), который художница считала своим первым произведением искусства, о чем свидетельствует собственноручно сделанная надпись на обороте.

К раннему творчеству Фриды относится и работа «Автобус» (1929), на первый взгляд изображающая лишь городские типажи, встретившиеся в автобусе: домохозяйка с корзинкой для провизии, рабочий в комбинезоне, обездоленная индейская крестьянка с ребенком на руках, буржуа — денежный мешок и молодая, одетая по последней моде девушка. На самом деле это люди из ближайшего окружения Фриды: она сама сидит справа, рядом с ней — промоутер ее мужа Диего Риверы, предприниматель Уильям Спратлинг, затем — Диего Ривера в рабочем комбинезоне, а около него — его бывшая жена, писатель Гваделупе (Лупе) Марин.

В это же время Фрида пишет портреты: осталось четыре работы того периода — два взрослых портрета и два детских. Как раз один из них — «Портрет Вирджинии» (1929) — представлен на экспозиции. В этом необычном по своей колористической гамме и энергетике полотне Фрида продолжает поиски своей манеры письма. В созданном спустя несколько лет «Портрете Евы Фредерик» (1931) она пробует себя в более традиционной манере. Фрида пишет и обнаженную натуру, в ней видна эволюция технических навыков художника.

Интересно, что Кало почти не делала предварительных этюдов и набросков. Практически вся графика — это самостоятельные, полноценные работы. Они потрясают своей точностью, буквально ювелирной проработкой деталей: с помощью тонких кисточек прорисованы ноготки, морщинки — они удивительно реалистичны. Этой технике Фрида научилась в мастерской отца, где помогала ему раскрашивать фотографии.

Другим увлечением художницы с детства были естественные науки и особенно ботаника: она прочла массу книг, досконально знала символику растений, и, конечно, наивно было бы думать, что цветы, животные, насекомые на ее картинах играют исключительно декоративный характер. Все они несут зашифрованные, закодированные смыслы.

Этот подход — кодировка смыслов — отличал Фриду от сюрреалистов, считавших ее «своей»: в Париже, во время подготовки выставки в 1939 году, она познакомилась со многими художниками и поэтами, ее творчеством восхищались, к примеру, Андре Бретон и Пабло Пикассо. Сама же Фрида, кстати, «единственным своим парнем среди всего этого гнилья» считала Марселя Дюшана. В отличие от сюрреалистов она предельно точно анализировала все свои сны, чувства и ощущения, а затем превращала их в символы и изображала на картинах.

Одним из главных сюрреалистичных произведений художницы считается «Портрет Лютера Бербанка» (1932). Лютер Бербанк (1849—1926) — знаменитый американский селекционер, создатель более 800 новых сортов ягод, овощей и фруктов, сам себя называл гением селекции. Всю свою жизнь — он никогда не был женат, и у него не было детей — исследователь посвятил идее выведения новых сортов и размышлениям о создании «нового человека». Он был адептом безоговорочной веры в прогресс человечества, и действительно его эксперименты изменили сельское хозяйство во всем мире. На портрете Бербанк изображен в виде гибрида растения и человека, корни которого уходят в могилу и переплетаются с костями скелета. Бербанк был похоронен в своем калифорнийском поместье, в саду — и этот факт Фрида трансформирует в идею возрождения, жизнь после смерти. В руках он держит куст филодендрона. Два листа из пяти перевернуты, два — обесцвечены, мертвы. В Мексике есть выражение «перевернуть лист», означающее «сменить тему», «говорить о чем-нибудь еще». Перевернутый лист здесь — нечто, имеющее скрытый смысл. Возможно, так Фрида демонстрирует свое отношение к его наследию: да, благодаря своим экспериментам Бербанк обрел новую жизнь, растения сделали его бессмертным, но идея культивации людей как растений для нее все-таки безжизненна.

Наряду с переживанием собственной физической неполноценности, брак с Диего Риверой был другой важной темой творчества Фриды Кало. С искусствоведческой точки зрения Диего Ривера был художник более сильный — главный латиноамериканский живописец того времени, монументалист, работавший над образами новой Мексики. Диего расписывал школу, где училась Кало, — так они впервые увиделись, но любовь, которая мучительно связывала их на протяжении жизни и сформировала Фриду не только как личность, но и как художника, случилась гораздо позже.
Кстати, именно Диего посоветовал Фриде носить традиционные мексиканские костюмы, ставшие ее визитной карточкой. На выставке представлены два костюма, созданных в 1950-х годах той же семьей, что шила платья для Фриды. Это национальные костюмы региона Тюана, откуда была родом мать художницы. В этом регионе Мексики царит матриархат: мужчины работают в полях, а женщины управляют жизнью семьи. И пусть Диего посоветовал Фриде носить традиционный костюм, но, без сомнения, выбрать именно эти платья было ее собственным решением. Длинные юбки так полюбились Фриде еще и по вполне практическим соображениям. В возрасте 6 лет она переболела полиомиелитом, и одна ее нога была короче другой, что в детстве часто делало Фриду объектом насмешек. Так что длинные юбки, как и ее обезьянки, стали защитным оберегом Кало.

Костюмы имеют свои особенности: в них обязательно должны сочетаться верхняя и нижняя часть — это может достигаться за счет материала или повторяющихся элементов, например вышивки. По торжественным поводам к юбкам пришивали кружево, а для особенно выдающихся событий надевали еще и накрахмаленное кружево вокруг лица — так Фрида изобразила себя на одном из известных портретов. В мексиканских платьях художница ходила всегда, а, приехав в Нью-Йорк, оказалась в центре внимания — и не в последнюю очередь благодаря своему стилю.

Диего Ривера становится героем многих работ Кало. Самая значимая из них — «Диего и я» (1944) в авторской рамке, украшенной ракушками — символами женского начала, сделана в двух экземплярах: одну картину Фрида подарила Диего, другую оставила себе как символ вечной любви — она долгие годы висела рядом с ее туалетным столиком.

Совсем другой характер носит полотно «Несколько царапин» (1935). Хотя работа и была основана на газетной статье об одной из многочисленных в то время историй домашнего насилия, в облике убийцы нетрудно обнаружить черты мужа Фриды — пропорции тела, любимая в те годы шляпа. Эта картина, у которой даже раму Фрида покрыла кроваво-красными пятнами краски, была создана вскоре после того, как она узнала, что у Диего был роман с Кристиной Кало, ее младшей и любимой сестрой.
И если Фриде было непереносимо больно, она чувствовала себя униженной, оскорбленной, опозоренной, то для Диего роман стал очередным среди очень многих, ничего не значащих, — «несколько царапин». Обсудив случившееся, они, по взаимному согласию, объявили свой брак открытым. Иметь любовников отныне разрешалось каждому из супругов. 

Диего изображен и на знаменитой «Больнице Генри Форда» (1932) среди других объектов, соединенных с Фридой красными нитями-пуповинами. 4 июля 1932 года в Детройте у Фриды случился выкидыш. Для нее это была уже вторая неудачно закончившаяся беременность: из-за повреждений, полученных в аварии 1925 года, ее репродуктивное здоровье было сильно подорвано. Пережив эту трагедию, она стала первым художником в истории, обратившимся к теме потери ребенка, теме, которая и сегодня, более 80 лет спустя, может казаться слишком личной и болезненной для изображения и восприятия.

Каждый из представленных на картине объектов объясняет смысл произошедшего события. Плод — потерянный ребенок, мальчик, орхидея — подарок Диего, по словам Фриды, «соединение сексуального и сентиментального», улитка — мучительно ползущее время, анатомический женский макет — «попытка объяснить устройство женщины», металлическая вещь — «механическая часть любого дела» и таз, поврежденный в аварии — причина, по которой Фрида так и не смогла родить ребенка. Несмотря на то, что Кало обращается к форме ретабло, здесь нет главного — фигуры святого. Фрида одинока в своем отчаянии, брошена, оставлена высшими силами и абсолютно беспомощна перед лицом судьбы.

Пройдет 12 лет, и Кало напишет одну из своих самых знаменитых работ, в которой, наоборот, воплотится ее сила и стойкость перед ударами судьбы, — «Сломанная колонна» — без сомнения, главный шедевр, представленный на выставке. Фоном для картины служит Педрегальское плоскогорье — место, где в 1943 году Диего Ривера начал строить музей для размещения своей коллекции доколумбовой скульптуры. Художница использовала камни и расщелины пустынного вулканического пейзажа во многих своих работах 1940-х годов, чтобы показать свою растущую тревогу и физическое недомогание. В это время из-за перелома позвоночника и многочисленных операций Фриде пришлось носить ортопедические корсеты. На автопортрете на месте сломанного позвоночника она изображает сломанную колонну и обручи своего первого металлического корсета, стягивающие расщелину ее тела. Гвозди, воткнутые в него, символизируют не только физическую боль, но и душевные страдания. Мексиканское выражение Estar clavado, на которое указывают гвозди (clavar — с испанского «гвоздь»), означает «быть обманутым».

Если «Сломанная колонна», без сомнения, автопортрет Фриды, то на «Маске (безумия)» (1945) ее можно узнать не сразу. Впрочем, художницу выдают прическа и перстень, известный по фотографиям 1940-х годов. Лицо Кало закрывает маска Малинче, традиционный атрибут мексиканских народных представлений. Малинче (1502—1529) была переводчицей, осведомительницей, наложницей завоевателя Мексики Эрнана Кортеса. Ее судьба стала легендарной, из исторической фигуры Малинче превратилась в персонажа народных уличных представлений. Маска Малинче традиционно красная, этот цвет олицетворяет сексуальность, соблазн и одновременно жестокое кровопролитие, которое Малинче навлекла на свой народ. Фрида прячется за маской обольстительной предательницы, по которой текут слезы: к 1945 году, когда Фриде исполнилось 38 лет, образ свободолюбивой и раскрепощенной женщины, который она когда-то на себя надела, стал даваться ей с трудом.

Интересно, что одними из самых своих удачных произведений сама художница считала работы «Моя кормилица и я» (1937) — аллегорию Мексики, матери-земли, вскормившей Фриду, дающей силы и защиту, — и «Портрет доньи Роситы Морильо» (1944), матери Эдуардо Морильо Сафы, одного из главных коллекционеров работ Фриды Кало. Спицы и нитки, которые держит донья Росита, наводят на ассоциацию с «нитью жизни», «тканью судьбы» в руках у старейшины рода. А кактус за ее спиной, весь в многочисленных цветах — с мексиканским «деревом жизни» и ее собственной, сильной, процветающей, крепкой семьей. Однако коричневые листья обозначают старость и неизбежный конец.

В поздний период творчества Фрида обратилась к натюрмортам, но некоторые из них на самом деле зашифрованные автопортреты. Например, «Цыпленок» (1945) — гротескный натюрморт, наполненный множеством типичных для Фриды символов, оказывается двойным портретом. Самодовольный и наивный цыпленок — муж Фриды, Диего Ривера. Он сидит на сухой веточке, в стороне от хитросплетений судьбы, от многочисленных снующих туда-сюда пауков, вьющих свои сети. Он не принадлежит к миру насекомых, он — другой. Фрида — это хрупкий длинноногий «блуждающий лист» — насекомое из отряда привиденьевых. Его можно увидеть в нескольких работах, среди них — «Моя кормилица и я» (1937).

Задача привиденьевых — быть незаметными, прятаться среди листьев или веток, мимикрировать. Но сиреневые цветы, на которых сидит «блуждающий лист», и опутывающая букет паутина не позволяют скрыться. Толстые волосатые гусеницы поедают остатки листьев, уничтожая последнюю надежду на спасение. Яркий желтый фон лишь усиливает ощущение отчаяния: желтый, согласно персональному цветовому коду Фриды, цвет безумия, болезни, страха.

«Натюрморт с попугаем и флагом» (1951) — одно из последних полотен, написанных в характерной для Фриды филигранной манере. Позднее она начала принимать сильные обезболивающие, часто смешанные с алкоголем, что уже не позволяло ей писать так, как раньше. В этот натюрморт включен мексиканский флаг — знак ее возродившегося интереса к политике. Последняя из картин, представленных на экспозиции, — «Круг» (1954). В 1953 году из-за начавшейся гангрены правая нога Фриды была до колена ампутирована. Эта работа — очень небольшая и недатированная — считается написанной в 1954-м не только из-за изображения ноги, но и из-за характера живописи. В 1953 году состоялась первая персональная выставка Фриды Кало на родине, которую помогла организовать подруга художницы — фотограф Лола Альварез Браво. На нее Кало привезла машина скорой помощи — страдание и радость в судьбе художницы снова смешались.  

Выставка «Фрида Кало. Живопись и графика из собраний Мексики» открыта в Музее Фаберже до 30 апреля.