Возвращение блудного дауншифтера: отбойное течение

У всех у нас есть друзья, уехавшие на Бали. Ну или, реже, в Таиланд. Уехали они все примерно в одно и то же время: в конце 2000-х на излете эпохи путинского гламура, наплясавшись в Москве и решив на пике нефтяного бума, что деньги зарабатываются легко и непринужденно и что интернет способен полностью заменить офис. Ну или просто решив проветрить голову и прочистить трубы.

С Бали к тому времени уже давно поступали счастливые сообщения от рейверов первой волны, открывались русские клубы и неслась по миру слава райского острова, где нет строгой полиции, как в Таиланде, нет коррумпированных индусов, как на Гоа, зато есть возможности для собственного бизнеса по производству питоновых клатчей и, конечно, божественный климат, йога, дешевые виллы с бассейнами, океан и атмосфера всеобщей любви. Те самые рейверы первой волны научили всех называть Бали просто Островом.

Последняя волна вынесла на балийский берег уже не тусовщиков и релаксеров, а людей, у которых в Москве была вполне солидная работа. И они, как и те дауншифтеры первой волны, как и приехавшие задолго до рейверов американцы и австралийцы, тоже думали, что обрели рай — правда, их рай был не только в серфинге и самопознании, но и в возможности начать новую жизнь, а возможно, и бизнес, на фоне пальм. Они постили фотографии с байками и смузи, рисовыми террасами и ноутбуками у бассейнов. Мы им честно завидовали. Казалось, что они перешли в какое-то другое измерение, где все правильно, полезно и соотношение «отдых-работа» самое правильное из всех возможных.

...И вот сейчас мы все чаще встречаем этих своих знакомых в Москве. И уже даже не загорелыми: они не просто приехали ловить короткое, но буйное лето. Они вернулись. После двух, трех, даже четырех лет на Острове.

Сейчас, когда у каждого в глазах бегущая строка с курсами доллара и евро, первая мысль, которая приходит в голову, — что вернулись из-за кризиса. Хотя тут же и осознаешь, что логики в этом объяснении не очень много: что, в Москве стало больше работы и больше денег?

Есть, конечно, и такие, кто жил на деньги от сдачи московских квартир или работал удаленно на российских клиентов, и денег этих сейчас стало ровно в два раза меньше, а виллы в Убуде и гестхаусы в Семиньяке тем временем заметно подорожали. Но те, кто искренне хотел остаться, давно нашли способ заработать себе на продолжение каникул: открыли свои маленькие бутики, рестораны, булочные, турагентства, начали преподавать йогу, строить и сдавать виллы — поток туристов на Бали в ближайшее время не иссякнет, так что деньги будут.

В общем и целом, возвращаются люди потому, что завершилась определенная психологическая фаза отношений ищущего себя поколения 30—40-летних с далеким индонезийским островом. То есть просто потому, что пришла пора. L'amour dure trois ans — любовь живет три года, говорят французы. Отношения многих с Островом и в самом деле были похожи на роман, за время которого постепенно, но решительно поменялось все: и жизненные устремления человека, и характер самого Острова.

Два-три-четыре года — обычно столько и жили на Острове те, кто уехал туда в конце 2000-х и начале 2010-х. У кого-то это время ушло на то, чтобы очароваться и разочароваться, ощутить на собственной шкуре, где заканчивается туризм и начинается эмиграция. Многие считают, что за это время Остров изменился (читай испортился) с точки зрения цен, экологии, да и общей атмосферы. Классика, бремя белого человека: приезжаешь в рай, соришь в нем деньгами, радостно ржешь, когда тебе называют цену за ужин, решаешь остаться — а потом удивляешься, что местные жители, еще вчера улыбчивые и приветливые, стали смотреть исподлобья и требовать за все втридорога.

Кто-то за это время решил для себя те вопросы, с которыми уезжал на Остров: хочет ли он строить карьеру или рожать детей, хочет ли он жить в большом городе, где каждый день то выставка, то, прости господи, маркет еды, или ему важнее дышать чистым воздухом и не тратить деньги на зимнюю одежду.

Кто-то просто завершил свой курс ментального детокса — пресытился спокойствием, пляжами и теплом и решил, что теперь у него достаточно сил, чтобы двигаться дальше. «На Острове даже самые организованные из нас живут в holiday state of mind, то есть, говоря проще, прокрастинируют, — рассказывает моя подруга Ира Пасадская. — Что уж говорить про любителей серфинга, шлепок круглый год и пива. Здесь есть огромный риск застрять в этом состоянии на много лет, а потом очухаться неразвитым».

История балийской эмиграции Иры для меня одна из самых показательных. В Москве она работала директором по digital-спецпроектам в Condé Nast, а это, надо сказать, довольно адова работенка: капризные клиенты, креатив на износ, не освобождающий от горы рутины. Однако Ира, наверное, самая четкая девчонка, которую я знаю. Она из тех, кто вскакивает утром, обтирается ледяной водой, делает сотню отжиманий (то есть в Ирином случае, когда я последний раз ее видела, это были смузи, брашинг и пилатес, но суть та же), вкалывает целый день в офисе, переживает несколько выматывающих встреч — и ходит при этом в отпуск один раз в год, отключая телефон и пропадая с радаров в соцсетях, что лично я тоже считаю признаком железной воли.

И вдруг Ира сорвалась вместе с мужем на Бали. «Перегорела», — думала я. Но через какое-то время выяснилось, что она профессионально преподает пилатес в одной из лучших студий на Бали, придумывает сыроедческие и веганские рецепты, носится по Острову в поисках интересных мест — и, главное, очень хорошо понимает, что именно с ней сейчас происходит. Она пока не собирается возвращаться в Москву: карьера тренера идет в гору, возможности и география расширяются — Иру пригласили работать в новую пилатес-студию на Суматре. Хотя культуры и ритма большого города, говорит, не хватает. «Остров — сильное место, — рассуждает Ира. — За чем бы сюда ни ехали — за просветлением, едой, молитвой или любовью, — можно получить все разом, а можно и наоборот — вылететь отсюда кубарем. Все зависит от того, что этот остров в тебе всколыхнет. И, по-прежнему любя Бали, для себя я поняла — и довольно быстро, многие убили по 5—6 лет, — что это отличное транзитное место. Да, многие начинают здесь бизнес, но лично я во всем этом все равно вижу ровную поверхность. Ну нет здесь энергии на развитие и прогресс, это туристический центр, в котором всегда — день сурка, более или менее, так как что бы ты ни готовил и ни преподавал, в силу постоянно сменяющейся публики (деревенские экспаты не в счет) прогресс невозможен в принципе».

Прогресс — естественная потребность человеческой натуры. Так что большинство таких возвращений — это не отступление и не признание поражения, а просто завершение природного цикла. Волна отхлынула от берега, старая луна сменилась новой, солнце зашло за тучу.

Дарья Субботина, журналист, телеведущая

Меня несколько лет назад пригласили на Бали работать — в крупную компанию, принадлежащую Птючу (бизнесмен Александр Голубев — прим. Buro 24/7), который в свое время открывал одноименные журнал и клуб. Он тогда разбогател в Америке и перебрался на Бали развивать бизнес. Одним из направлений его деятельности было лайфстайл-агентство, которое я и должна была возглавить. Моей задачей было путешествовать по острову и находить уникальные места для пресыщенных люксом туристов. В итоге я задержалась там на несколько лет. Возвращалась в Москву только раз в год на два летних месяца. Я не скрываю, что для меня это была в первую очередь климатическая эмиграция.

Первое время я работала с Птючем, затем основала собственный небольшой бизнес — просто для зарабатывания денег. Потом я задумала делать свои духи, у меня был инвестор, мы зарегистрировали компанию, даже начали уже подбирать ароматы... Но сначала моя бизнес-партнер, у которой там есть крупный бизнес, решила, что не сможет совмещать оба дела сразу, а потом и инвестор решил с семьей вернуться в Москву. Я восприняла это как знак, что, наверное, сейчас не время начинать что-то новое на Бали, ну и главное — я к тому времени уже очень соскучилась по Москве. Все-таки три года на острове, пусть и вполне себе обитаемом, красивом и веселом, — это много.

Было это два года назад, тогда еще не было такого политического сумасшедшего дома, как сейчас, и в кризис еще никто не верил, и деньги зарабатывались легко, и мне показалось, что это отличное время, чтобы вернуться в Москву.

Сейчас я точно понимаю, что выбрала верный момент, чтобы вернуться. Когда живешь в Москве, создается некая иллюзия, что ты легко можешь уехать и все бросить. Но живя там, осознаешь, как много всего тебя держит в России. Помимо родственников и старых друзей здесь есть миллион вещей, без которых не можешь. Ты вдруг — неожиданно — начинаешь ностальгировать по родным местам. Все-таки вся жизнь прошла здесь, а не на острове в Индонезии.

Но с другой стороны, теперь, когда я живу в Москве, я не могу оторваться от Острова. И сейчас пытаюсь жить на два дома.

Владимир Васильчиков, фотограф

Я не то чтобы жил на Бали, а скорее жил на два дома. А семья — жена и две младших дочки — находилась там постоянно. Я приезжал то на несколько недель, то на полгода. В Москву ездил работать на большие проекты, но работал в том числе и в Индонезии, в глянцевых журналах в Джакарте — там есть весь тот же глянец, что и у нас.

Вернулся я год назад из-за того, что на Острове стало очень криминально.

Когда приезжаешь как турист, видишь в основном приветливые лица: ты приехал тратить деньги, тебе рады. Но когда находишься там долго, то встречаешь уже не только дружелюбие.

Когда я был в Москве, к нам в дом средь бела дня залезли воры. Причем жена с дочерьми находились в это время внутри — на втором этаже смотрели мультики после бассейна. Конечно, я начал волноваться за своих девочек: помочь я на таком расстоянии ничем не могу. Нанять охрану и прочие меры — это, конечно, самоуспокоение, но практика показывает, что это не помогает. У нас были и камеры, и высокий забор, и стоит дом не на проходной улице.

Кроме того, жизнь на Бали стала дорогой и я начал сильно уставать от раздолбайства местного населения. Положительных сторон жизни на Острове стало значительно меньше, чем когда я только приехал.

Остров вообще за последние десять лет сильно изменился. У местных появились «западные» ценности, они научились у туристов почему-то только плохому. Если раньше они ходили строем на религиозные церемонии, то теперь ходят за пачкой «Мальборо». Это люди, у которых нет никакого культурного и морального стержня. Доверять им невозможно: договоришься об одном, а на следующий день тебе говорят, не меняясь в лице, совершенно противоположные вещи.

Там все равно чувствуешь себя чужим, и для тех же грабителей твой цвет кожи — это сигнал: они понимают, что ты в любом случае богаче их. На полицию надежды никакой. Охрана очень необязательная, не проконтролируешь, охраняют они что-нибудь или нет. Хозяева домов стали повышать цену аренды и иногда откровенно кидать. Я слышал массу историй, как людей буквально выгоняли из домов: просто приходили и требовали больше денег.

Ну и потом, меня стало волновать, что мои дочери постоянно сталкиваются с очень низким уровнем культуры. Они ходили там в английскую школу, и образование было вроде неплохое, но как только они переступали порог школы, то видели людей, у которых не считается зазорным во время разговора рыгать или ковырять пальцем в носу. Все-таки я хочу воспитать леди, а не крестьянок, которые скоро выйдут замуж за какого-нибудь индонезийца, с которым и поговорить-то не о чем, кроме того, как рис растет.

Вообще, все, что местные могут сделать не так, они делают не так, причем иногда с риском для своей же жизни. Я видел немало примеров тупости балийцев, которая, на мой взгляд, несовместима с жизнью. Но они же как-то живут без нас; видимо, это просто разница менталитетов. То есть надо либо радоваться им таким, какие они есть, либо уехать.

Екатерина Макарова, журналист

В моей истории все так или иначе связано с мужчинами. В 2008 году я встречалась с дизайнером-дауншифтером Ромой и «женой декабриста», плюнув на потенциальную карьеру, отправилась за ним в тропики. Сначала мы полгода шлялись по Индии, потом год жили во Вьетнаме. В 2008 Рома предложил из Вьетнама слетать на разведку на Бали. А в 2009 мы уже сняли дом в Убуде на целый год, и это казалось страшно ответственным шагом — спланировать свою жизнь аж на год вперед.

В 2009 году, после долгих безработных лет я нашла наконец удаленную работу мечты и занималась SMM для компании L'Occitane. Моей зарплаты и Роминых денег хватало на симпатичную виллу с прудом, на еду в кафе, массаж, поездки на соседние острова — в общем, на гедонизм, который меня страшно расслаблял: я до сих пор не могу прийти в себя и начать работать по-человечески.

На Бали я прожила в сумме года два, на лето уезжая в Москву, из них полтора года в Убуде в центре острова, полгода — в Чангу на юге. Сразу оговорюсь, что жила я там до 2013 года с соответствующим курсом доллара. На Бали можно жить по-разному: есть в местных кафе за полтора доллара или в итальянских тратториях по вполне московским ценам. То же и с жильем: я пожила и в гестхаусе в Чангу за 450 долларов в месяц, и в доме за 500 долларов в месяц, и на вилле с бассейном за $1100.

В 2012 году я начала встречаться с Витей; он был как раз тем самым карьеристом, которым должна была стать я, если бы не уехала дауншифтить. Мы вернулись в Москву. Правда, мне удалось уговорить его поехать рожать ребенка на Бали. Решили, что проведем там какое-то время, а потом — назад в Москву, чтобы Витя продолжил работать. Вариант остаться там надолго не обсуждался. В мае 2013 я родила сына на той самой убудской вилле, а в августе мы уже были в Москве.

Теперь у меня есть ребенок, так что вернуться к тому же беспечному образу жизни никак не получается, но я очень хочу. И да, теперь со мной рядом карьерист, а не дауншифтер, и я вынуждена быть в Москве. Несколько раз в день я мысленно езжу на мотобайке мимо рисовых полей. Я помню все выбоины и горки, повороты за храмом и количество кокосов на пальме перед домом. Я очень скучаю и хотела бы, конечно, чтобы детство моего сына прошло на Бали, но почему-то до острова никак не получается долететь уже второй год.