Как Берлин переживал падение стены: отрывок из книги «Der Klang der Familie»

9 ноября, в день 30-летия падения Берлинской стены, вышла «Der Klang der Familie» — книга о становлении техно-культуры в Берлине в 1980-90-х. Это первый проект недавно созданного издательства «Шум». BURO. публикует отрывок из оттуда, в котором музыканты, диджеи и другие представители техно-сообщества времени вспоминают, вероятно, самую важную ночь в истории Германии.

Кто все эти люди

COSMIC BABY (настоящее имя Харальд Блюхель, р. 1963). Музыкант и продюсер. Проекты: Futurhythm и Veinmelter с Джонзоном, Energy 52 с Кидом Полом, Visions of Shiva с Полом ван Дайком. Сегодня работает композитором в театральной сфере.

МАРК РИДЕР (р. 1958). Родился в Манчестере, был берлинским представителем лейбла Factory Records, организовал нелегальный концерт Die Toten Hosen в Восточном Берлине в 1982 году, играл в группе Shark Vegas, основал транс-лейбл MFS, сыграл труп в фильме Йорга Буттгерайта «НЕКРомантик-2». Сегодня работает продюсером.

КАТИ ШВИНД (р. 1962). Организатор Love Parade, первая сотрудница отдела танцевальной музыки в EFA Distribution. Сегодня работает редактором на радио и управляющей района в Детмольде.

CLÉ (настоящее имя Клеменс Кальке, р. 1967). Диджей, резидент Planet и e-werk, позднее — участник проектов Märtini Brös и Artist Unknown. После недолгого перерыва вновь стал активен как диджей и продюсер, издаваясь, среди прочего, на берлинском лейбле Pokerflat Records.

WOLLE XDP (настоящее имя Волле Нойгебауэр, р. 1967). Чемпион по брейкдансу из Восточного Берлина, вдохновитель проекта Ecstasy Dance Project (XDP), организатор вечеринок Tekknozid и The Brain, позднее — диджей. Сегодня занимается исследованием баса в акустической компании Kirsch Audio и по-прежнему выступает как диджей.

DJ JAUCHE
(настоящее имя Оливер Марквардт, р. 1969). Диджей, резидент Walfisch и промоутер. Один из продюсеров последнего альбома группы D.A.F. Продолжает оставаться диджеем.

ДЖОННИ СТИЛЕР (р. 1965). Организатор вечеринок Tekknozid, нашёл место, в котором стал работать Tresor, является одним из соучредителей этого клуба. По сей день сохранил привер-женность клубной культуре.

УВЕ РЕЙНЕКЕ (р. 1958). Рейвер, второй сотрудник отдела танцевальной музыки в EFA Distribution. Сегодня работает организатором мероприятий.

COSMIC BABY:

Как для человека, который следит за политикой, 4 ноября 1989 года стало самым знаменательным днём в моей жизни. Это была суббота. Дождливая, холодная. С разлитым по городу невероятным чувством ожидания. Я стоял на Александерплац в огромной толпе людей. Никто не знал, что произойдёт. Сотни тысяч человек могли просто пойти к стене. Или к зданию Госсовета. И что могла бы сделать полиция? Всем было ясно, что этот день был особенным. Возможность взять историю в свои руки казалась настолько реальной, что её можно было потрогать.

МАРК РИДЕР:

В ночь на 8 ноября я отправился с друзьями в отпуск. Мы хотели поехать в Румынию через Польшу, Чехословакию и Венгрию. О том, что произошло, я узнал лишь десять дней спустя в венгерском отеле.

КАТИ ШВИНД:

Я жила прямо на Шлезишес-Тор [в Западном Берлине] с Джонзоном и подругой. Прекрасно помню, как стояла на кухне и мыла посуду. В другой комнате работал телевизор и там шла новостная программа «Tagesthemen» («События дня»), (27) где Ханс Йоахим Фридрихс (ведущий новостей. — Прим. BURO.) вещал: «Вероятно, сегодня — самая важная ночь в истории Германии. Не следует произносить столь громкие слова, но...»

CLÉ:

Я это по телевизору увидел. Там показывали пресс-конференцию с Вальтером Момпером, (бургомистр Берлина. — Прим. BURO.) на которой он встал и сказал, что ему нужно идти туда, где он должен быть. Именно тогда я понял, что происходит. В баре Kumpelnest на Потстдамерштрассе я встретился с двумя-тремя друзьями. И оттуда мы пошли прямиком к Бранденбургским воротам, а затем в Восточный Берлин через КПП на Инвалиденштрассе.

КАТИ ШВИНД:

Мы сразу же поехали на Обербаумбрюке. Некоторые из нас засмущались, на что я им сказала: «И это мои братья и сестра с Востока?» У меня не было чувства, что нас с ними объединяет что-то большое и великое. Но я непременно хотела пересечь КПП на Обербаумбрюке. Я всегда об этом мечтала. Но пограничники меня не пропустили. Сказали, что можно только с Востока на Запад, но не наоборот.

УВЕ РЕЙНЕКЕ:

Я сидел с Джонзоном и несколькими друзьями в Mitropa на Врангельштрассе. И тут кто-то заходит и говорит, что стена пробита. Сначала мы все подумали, что он не в себе. Но решили съездить и глянуть. Поехали на велосипедах в сторону КПП «Чарли». Это было недалеко. И по пути мы поняли, что действительно что-то произошло. В этой стороне, от SO36 до Кохштрассе, не было ни баров, ни магазинов. Вообще ничего не было. А тут вдруг кругом бегают люди, ездят машины. Добравшись до «Чарли», мы какое-то время смотрели, как люди с Запада приветствуют «трабби» (Сокращённо от Trabant, самого массового автомобиля в Восточной Германии. — Прим. автора), стуча по их крышам, и как все кругом веселятся. Мы в этом празднике не участвовали. А там было типа такого: «Ура! Мои братья и сёстры с Востока здесь!» Мы-то не были читателями Bild (Bild Zeitung — немецкий таблоид с ежедневным тиражом в 2 500 000 экземпляров (по состоянию на 2013 год). — Прим. автора). Да, было весело, но мы не понимали, что нам теперь со всем этим делать. Поэтому вернулись в Mitropa, чтобы переварить увиденное.

ДЖОНИ СТИЛЕР:

Я был в Лейпциге, боролся за социализм в иной форме. Тогда состоялся первый слёт Студенческого комитета (Студенческий комитет — представляет интересы студентов в университетах в большинстве федеральных земель Германии. — Прим. автора). И посреди заседания вдруг входит какой-то парень из Штази с телексом в руке и говорит, что Стена пробита. Особой сенсацией это не стало. Поначалу конференция и дальше шла своим чередом. Но мало-помалу все стали звонить домой.

DJ JAUCHE:

Я танцевал в Café Nord на Шёнхаузер-аллее. Вошел парень, поднялся к диджею и что-то ему сказал. Диджей тут же выключил музыку и в микрофон сообщил, что стену пробили. Потом музыку включили снова, и всё перепуталось. Видимо, все начали переваривали услышанное. Я, например, продолжил танцевать. А мой друг, с которым мы были, поступил иначе. Он пришёл в страшное возбуждение и захотел тотчас же ехать к стене. И не унялся, пока не убедил меня отправиться на Борнхольмерштрассе.

WOLLE XDP:

Мы с девушкой пошли в Operncafé. А когда пришли туда, то человек на входе спросил у нас, почему мы ещё не на Западе. Сначала мы и не поняли, о чём он вообще. Мы были последними из могикан; 80 процентов наших друзей уже были на Западе. Все они уже так или иначе уехали из страны. Но этот человек на входе знать этого не мог. Поэтому мы пошли домой, включили телевизор и услышали новости.

DJ JAUCHE:

Поток людей, которые хотели добраться до пунктов пересечения границы, по пути к Борнхольмерштрассе становился всё больше и больше. Тогда я впервые подумал: «Так, что-то и правда происходит». Когда добрались до КПП, то он был ещё закрыт. Чуть позднее границу всё-таки открыли, и случилась полная свалка. Несколько пожилых людей рядом с нами не решались перейти через границу и плакали. Они боялись, что их не пустят обратно. Для меня это не было проблемой. Я всё равно собирался сваливать. Я даже подумал: «Теперь всё будет по-другому. Теперь я могу делать всё, что захочу».