«Птица»: отрывок из романа Оли Власенко о том, что нужно всегда выбирать себя
Среди книжных новинок издательства Marshmallow Books обратили внимание на «Птицу» Оли Власенко — атмосферную городскую историю про студента философского факультета, который вдруг вспоминает, что он ангел. А еще учится понимать, чего хочет, выбирать в первую очередь себя и меньше поддаваться ожиданиям окружающих. Делимся отрывком книги в духе фильма «Небо над Берлином» с артом Кирилла Кто на обложке.
— Птица, есть дело.
Решительный тон друга не сулил ничего хорошего, но Птица был даже рад такому Илье и его постоянной уверенности. Для Птицы Илья всегда был надежной опорой в жизни. Он всегда был готов помочь, подсказать и выручить из неловких социальных ситуаций. Илья твердо разбил их философический кружок и потянул за собой Птицу, отводя в сторону. Лиза окинула их странным взглядом, но быстро вклинилась в стоящую рядом компанию их однокурсниц — те бесконечно обсуждали Платона и высшую математику, которую точно впихнули в программу курса только для того, чтобы испортить им жизнь.
Илья завел Птицу за гранитную колонну, которая подпирала нависающий объем здания кампуса, и только тогда остановился. Толкнув Птицу к колонне, Илья пристально вгляделся в его лицо.
— Что такое? Ты очень бледный. Может, надо было еще вчера в травмпункт завалиться? — спросил он, хмуря брови.
Птица замялся, повел плечами, но все же решил ответить. Все-таки он сам хотел просить помощи у Ильи.
— Да я... Что-то мне нехорошо было ночью. Накрыло хрен знает с чего, опять эти кошмары дурацкие, — поморщился он, чувствуя себя неприятно беспомощным. — И я…
Он замолчал, прикусив губу, не зная, как лучше сказать, и поднял глаза на Илью, останавливая свое внимание на коротком, но широком шраме, разделяющем его правую бровь на две неравные части. Илья поддерживающе сжал его плечо, терпеливо ожидая ответа.
— Я не могу вспомнить родителей, — тихо сказал он, снова опуская глаза.
— Что? — не понял Илья.
— Я родителей не смог вспомнить. И я не помню, когда снял квартиру, в которой живу. Мне кажется, я ударился вчера, — сказал Птица громче. — Я не нашел в телефоне номеров мамы и папы. Может, залагало? Сделай что-нибудь.
Он закопошился в карманах джинсовки, доставая телефон и пытаясь сунуть его в руки странно замолчавшему Илье.
Птица все еще не смотрел ему в глаза, в висках у него снова начинало гудеть.
— Сходи со мной к врачу, пожалуйста, — попросил он. — Илья?
В одной руке Птица все еще держал моргающий уведомлениями телефон, другой ухватился за рукав Ильи, поднялся на ступеньку выше и заглянул в лицо друга. Тот все еще хмурился, удерживая Птицу на одном месте. Он перевел взгляд с синюшной скулы Птицы на телефон в его руках и покачал головой — как будто сам себе.
— Илья? — еще раз дернул его Птица. — Ты чего?
— Птица, — наконец ответил тот, смотря ему прямо в глаза. — Не помню, чтоб ты хоть раз упоминал родителей.
Птица шарахнулся от него в сторону одним слитным движением, непонимающе вытаращив глаза. Но он должен же был что-то говорить о родителях! У него внутри свернулось смутное беспокойство, глаза застелило ватой облаков. Он попятился, стараясь не споткнуться на ступеньках за колонной. Илья все еще смотрел в его сторону, озадаченный и потерянный.
«Мне нехорошо, мне нехорошо», — рефреном проносилось у Птицы в голове. Он тонул в шуме галдящих студентов около кампуса, апрельское небо над его головой снова наливалось предчувствием скорого дождя. Вдруг Птица все же споткнулся о трещину в асфальте около серо-бетонной цветочной клумбы с расцветающими на ней фиолетовыми анемонами и чуть не упал, но такого нарушения общего галдежа хватило, чтобы распугать голубиную стаю, которую постоянно подкармливали около здания. Стая резко взмыла одним большим массивом, зашелестела десятками блестящих перьев, раздраженно закурлыкала и пронеслась прямо над Птицей, задевая его крыльями. Он судорожно попытался прикрыть руками макушку, пригнулся и отчего-то зажмурился.
Птице казалось, что всю дорогу до Покровки он бежал: так сильно кололо в боку, когда он наконец опустился на массивную лавку в знакомом дворе. В небе прогремело. Птица поднял глаза, напряженно всматриваясь в тучи. Его охватила паника — совсем как ночью, и он бы начал задыхаться, если бы не отвлекся на проходившую мимо знакомую фигуру.
— Простите! — крикнул он вслед девушке, с которой вчерашним вечером необдуманно поделился своей страстью к йогуртам в «Пятерочке» на углу. «Птица, ты норм? Мы же обычно так не делаем», — звенело у него в голове. Он отмахнулся от своего раздвоения личности, а девушка обернулась на его голос. По ее повороту головы и приподнятым бровям Птица сразу понял, что она никак не собиралась сейчас заводить разговор со случайными прохожими. Девушка остановилась в паре метров от него, поправила оттягивающую плечо холщовую сумку с красным графическим принтом и вопросительно дернула бровями:
— Доктор йогуртовых наук?
Она слегка улыбнулась. Птица, вскочив со скамейки, рассеянно мялся, открывая и закрывая рот, как двоечник на экзамене.
— Простите еще раз, я просто... — Он потер шею сзади и неловко зажмурился. Девушка хмыкнула, поджала губы и, кивнув, протянула ему руку.
— Надя, — представилась она. — Можно на «ты».
«Когда-нибудь я буду более уверенным, и у меня отвалится жопа», — подумал Птица, отвечая на рукопожатие.
— Птица.
— Птица? Это кличка? — спросила Надя. Птица непонимающе замялся, отпуская ее руку.
Дело в том, что Птица всегда был... ну, Птицей. В его голове эхом пронеслись голоса всех, кто когда-либо его так называл. Он был уверен, это — его имя. Никто никогда не просил пояснить его странность, наверное, поэтому Птица не так уж и много думал о том, как его называют. Все шло как надо. Как надо? Надо кому?
— Нет, это мое имя, — ответил Наде Птица.
— Твои родители явно оригинальнее моих.
«Где мои родители?»
— Мне нравится твое имя, — сказал Птица вслух. Она окинула его взглядом.
— Мне тоже, но ты не можешь отрицать, что твое как минимум странноватое. У тебя в паспорте так и написано — Птица?
— В паспорте?
— Да…
Птицу охватило жужжание, казалось, в мозгу копошился рой толстых блестящих жучков, ползающих между его извилинами. Что-то тут было не так. По лицу Нади пробежала тень беспокойства, ее взгляд блуждал по нему, пока не остановился на подбитой скуле, о которой Птица успел на пару минут забыть.
— Ты в порядке, Пернатый? — проговорила Надя.
Пернатый, пернатый, пернатый. Птицу прошило током, над головой в очередной раз прогремело, начал накрапывать дождь. Надя все стояла напротив, явно не понимая, что происходит с ее новым знакомцем с чудаковатым именем и влюбленностью в йогурты.
В голове Птицы открылся тяжелый том, ударился монументальной обложкой о стол в проходе между стеллажами, подняв облако пыли. Его рука забегала по строчкам, смахивая толстенный слой плотной серой пылищи со страницы. Сначала Птица ни черта не разбирал, а потом склонился над столом, упираясь в него руками, и внимательнее всмотрелся в текст. Прочитать он смог всего лишь одну фразу: «Вот же угораздило так глупо упасть».
Статьи по теме
Подборка Buro 24/7
