Написано пером: литературные опыты художников. Часть II

Джорджо Вазари «Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих»

Имя Джорджо Вазари, безусловно, не стоит в одном ряду с именами великого итальянского трио эпохи Возрождения: Леонардо да Винчи, Микеланджело Буонарроти, Рафаэля Санти. Картины Вазари, представителя тосканского маньеризма, традиционно эксплуатируют библейские и античные сюжеты; для его живописи характерна холодная, аскетичная цветовая гамма и пристальное внимание к деталям, но стройностью композиции и оригинальностью полотна художника, увы, не отличаются. Впрочем, в историю Вазари вошел в первую очередь не как мастер кисти, а как мастер слова: его монументальный труд «Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих», датированный серединой XVI века, по сути, заложил основу современного искусствоведения. Читая «Жизнеописания...», следует понимать, что научная сфера, в которую вступил Вазари, в те годы была очень молодой и не знала непреложных канонов. Поэтому, пересказывая биографии своих предшественников и современников, автор порой опирался не только на факты, но и на легенды и слухи, стремясь оживить текст, заинтриговать читателя. Подобные вольности несколько обесценивают авторитет Вазари как культуроведа, но делают ему комплимент как рассказчику.

Данте Габриэль Россетти «Баллады и сонеты»

Поскольку многие участники «Братства прерафаэлитов» — Данте Габриэль Россетти, Уильям Моррис, Форд Мэдокс Браун — весьма успешно пробовали себя не только в живописи, но и в поэзии, не представляется возможным однозначно назвать любого из них только художником или только поэтом. Однако именно в творчестве Россетти синтез изобразительного искусства и литературы проявился наиболее ярко. Хотя персонажи полотен Россетти красивы нереальной, потусторонней красотой, их позы и жесты чрезвычайно естественны, а строгие, задумчивые лица полны жизни. Стихи Россетти также изобилуют туманными, неясными, приукрашенными образами, но сам ритм его мелодичной поэзии напоминает журчание ручейка. Простота и убедительность слога автора, в свою очередь, заставляют читателя верить: Россетти описывает лишь то, что видел своими глазами.

Огюст Роден «Беседы об искусстве»

Литературное наследие Родена состоит, во-первых, из знаменитого завещания, которое служит напутствием будущим поколениям художников; во-вторых, из бесед, перенесенных на бумагу протеже скульптора Полем Гзеллем; в-третьих, из книги «Французские соборы», с помощью которой скульптор попытался передать свои впечатления от памятников архитектуры, сопровождая наблюдения карандашными набросками; в-четвертых, из ряда разрозненных эссе и писем. Идеи Родена, теоретика искусства, вряд ли можно назвать неожиданными: достигнув грандиозных высот в изображении объекта в движении, Роден, следуя заданной логике, наивысшими ценностями для скульптора и художника называет любовь к природе и предельную честность. Проза Родена привлекает тем, что он не претендует на академичность и в произведении искусства видит не набор приемов, а величие духа и разума его создателя.

Пауль Клее «Педагогические эскизы»

Пауль Клее, одна из ключевых фигур европейского авангарда, использовал текст как инструмент самодисциплины: на протяжении 20 лет, с 1898 по 1918 год, художник вел дневник, где скрупулезно фиксировал свои мысли не только об искусстве, но и о мироустройстве в целом. Дневниковые записи Клее хотя и представляют безусловный интерес, в ценности все же несколько уступают его магнум-опусу «Педагогические эскизы», входящему, наряду с работами «Точка и линия на плоскости» Василия Кандинского и «Мир как беспредметность» Казимира Малевича, в трио опорных произведений серии «Книги Баухауза», которую выпускала знаменитая германская Высшая школа строительства и художественного конструирования. Несмотря на то что «Педагогические эскизы» состоят лишь из нескольких десятков набросков, посвященных проблеме формообразования и снабженных комментариями автора, этот труд вполне можно рассматривать как своеобразный манифест современного искусства: Клее изложил законы, которым оно следовало в своем развитии, и постановил, что в XX веке труд художника подразумевает не бездумное копирование объектов, а четкое понимание пространственных отношений между ними.

Леонардо да Винчи «Суждения о науке и искусстве»

Сегодня Леонардо да Винчи знают прежде всего как создателя знаменитой «Джоконды», но грандиозный масштаб его личности в контексте истории развития мирового искусства обусловлен не только и не столько его талантом живописца. Гениальный экспериментатор, Да Винчи, по большому счету, стал первым, кто не противопоставил интеллектуальный (научный) и духовный (творческий) способы познания, а открыто заявил, что ничто не мешает им сосуществовать в гармонии. И доказал это собственным примером: вдохновенная работа над полотнами на библейские темы, словно пронизанными божественным светом, отнюдь не мешала ему проводить изыскания в области анатомии и аэродинамики. Да Винчи оставил после себя около семи тысяч страниц заметок, посвященных в том числе проблеме синтеза науки и искусства, однако вовсе не ограничивающихся ею: широту его взглядов демонстрируют также философские рассуждения об истине, мудрости и вере.

Кузьма Петров-Водкин «Пространство Эвклида»

Несмотря на то что название книги Петрова-Водкина явно претендует на академичность, «Пространство Эвклида» отнюдь не собрание теоретических измышлений, а автобиографическая повесть, написанная столь самобытным языком, что воспринимается скорее не как мемуаристика, а как художественный текст. Как в живописи Петрова-Водкина парадоксальным образом слились модернизм и русская иконопись, так и его проза, посвященная событиям давно минувших дней, полна не меланхолии и ностальгии, как следовало бы ожидать, а безудержной энергии. Короткими, рублеными фразами, напоминающими нарочито простой и безыскусный стиль Эрнеста Хемингуэя, художник рассказывает о своей юности и зрелости, особое внимание уделяя не собственным переживаниям, а людям, его окружавшим. «Пространство Эвклида» — тонкая, добрая книга, проникнутая состраданием и любовью к жизни.

Илья Репин «Далекое близкое»

Патриарх русского реализма, Илья Репин начал писать книгу воспоминаний уже после того, как вместе со своей женой Натальей Нордман перебрался подальше от петербургской суеты в имение «Пенаты», где и провел последние 30 лет жизни. По сложившейся традиции по средам в доме художника собиралась русская интеллигенция первой четверти XX века: Горький, Маяковский, Андреев, Чуковский. Последний был близким другом Репина, и после его смерти именно Чуковскому выпало стать редактором и составителем книги мемуаров «Далекое близкое». Репин-писатель в целом мало чем отличается от Репина-художника: в обоих случаях основу его работ составляют наблюдательность и, по меткому замечанию Чуковского, умение драматизировать бытовые и, на первый взгляд, непримечательные события. И для картин, и для заметок Репина характерен глубокий психологизм: он мастерски подмечает движения души как своих вполне реальных современников, так и вымышленных персонажей, изображенных на его полотнах.

Джорджо де Кирико «Гебдомерос»

Джорджо де Кирико часто причисляют к сюрреалистам; сам же художник называл свои работы «метафизической живописью». Это направление, сформировавшееся в Италии в начале XX века, стало предтечей сюрреализма, имея с ним много сходств, но и отличий тоже. Так, например, мастера метафизической живописи, стремясь запечатлеть на картине причудливую и пугающую атмосферу сновидений, значительно чаще, чем сюрреалисты, в качестве центрального образа картины использовали изображение не человека, а предмета или человекоподобной фигуры, манекена, статуи, тени. Роман Де Кирико «Гебдомерос», чье название расшифровывается как «состоящий из семи частей», также помещает читателя в мир предметов, отталкивающий и притягательный одновременно, а путеводной нитью, способной вывести из бесконечного лабиринта ассоциаций, становится лишь торжествующий разум.

Йоко Оно «Грейпфрут», «Желудь»

За годы своей громкой, хотя и вызывающей немало споров карьеры в искусстве Йоко Оно выпустила свыше десяти книг, однако наиболее примечательной по-прежнему остается самая первая — «Грейпфрут»: именно ее художница отправила по почте Джону Леннону в надежде познакомиться с ним ближе — и в конце концов добилась своего. «Грейпфрут» — сборник поэтических миниатюр; каждая из них, по словам самой Оно, является инструкцией для человека, который хочет раскрыть в себе потенциал художника. Наблюдай за кипящей водой, рисуй кровью, пройдись по чужим следам, смотри на падающий снег — все эти нехитрые советы, разумеется, не следует понимать буквально: Оно скорее призывает читателя взаимодействовать с окружающей действительностью новыми, непривычными способами и таким образом научиться лучше понимать самого себя. И эта идея в том или ином виде присутствует во всех книгах художницы.

Микеланджело Буонарроти — поэзия

Микеланджело Буонарроти — еще один пример творца эпохи Возрождения, который воспринимал мир так полно, глубоко и ярко, что не смог посвятить себя лишь одному виду искусства. Художник, скульптор, архитектор, Микеланджело, кроме того, стал автором около трех сотен стихотворений. В своих сонетах, чувственных и проникновенных, он воспевает изящество и величавость женского стана и с готовностью признает себя жертвой «чар девушек и донн». Вместе с тем красота для Микеланджело не просто свойство тела: он восхищается ею как божеством, как великой силой, способной победить смерть. Более того, художник не только сам пробовал себя в качестве литератора: его судьба легла в основу одной из лучших беллетризованных биографий — романа Ирвинга Стоуна «Муки и радости».