Выживут только авантюристы: чего ждать от первого Венецианского кинофестиваля эпохи коронавируса

Это казалось нереалистичным. Все ждали, сомневались, не верили. Вот уже архитектурная биеннале переехала в следующий год, отменились крупные музыкальные фестивали уровня Glastonbury, Уимблдонский турнир… Осталась одна Мостра (Mostra Internazionale d’Arte Cinematografica — Международная выставка кинематографического искусства, полное название Венецианского кинофестиваля. — Прим. BURO.). Ее не отменили вопреки всему — остановленному кинопроизводству, эпидемиологической ситуации, закрытым границам, здравому смыслу.

«Не фестиваль, а спецоперация. Разом решили избавиться от всех продюсеров 65+, чтобы остались одни #metoo», — шутит моя подруга Марианна Яровская, продюсер документального фильма «Олег», про актера Олега Видова, чью картину убрали из программы из-за сокращений.

Можно сколь угодно смеяться над образом фестиваля как чистилища, главное — не сжечь в нем легкие. Все семь раз отмеряли, прежде чем отрезать себе пути к отступлению; на 77-й Мостре приземлились самые отважные. Variety называет цифру — 120 аккредитованных фотографов будут снимать со всех сторон забаррикадированную от фанатов красную дорожку, по которой пойдут немногочисленные звезды, зато какие — Кейт Бланшетт, Тильда Суинтон, Мэтт Диллон и Людивин Санье. Все — подальше друг от друга, на расстоянии недолетающего чиха.

Журналистам и зрителям директор фестиваля Альберто Барбера пообещал супермеры суперпредосторожности — рассадку через одного, онлайн-регистрацию на сеансы: так легче будет отследить историю вашей болезни, если она случится. Количество показов удвоили пропорционально пустотам — в двух кинозалах одновременно будут показывать одинаковые фильмы. Маску, если сползет с носа, заставят натянуть обратно. Ближе к середине фестиваля каждому из гостей обещан тест на ковид — у кого-то мазок из горла возьмут уже в аэропорту. Вот, собственно, и весь перечень мер.

Вопрос с пересечением границы каждый решал по-разному: кто-то обзавелся поддержкой посольства, кто-то лазутчиком пробрался в Евросоюз через страны, которые законопатили неплотно. Риск начался уже в небе: самолет забит под завязку, соседка слева сморкается и чихает, и все наперегонки бегут к выходу — ничего похожего на страх заражения, обычная совместная жизнь людей и микробов, какой и была до пандемии.

Неотмена Венецианского кинофестиваля хоть и невероятна, но очевидна с точки зрения коммерческой выгоды. Венето, самый богатый регион страны, кормящийся туризмом, с февраля сидит на диете. Венеция вдруг снова стала городом венецианцев: исчезли круизные лайнеры, против которых восставали экологи и археологи, ведь волны размывали сваи. Исчезли толпы, а вместе с ними и деньги. Гондольеры, рыбаки и торговцы сувенирами с моста Риальто загрустили. Остались лишь спонсоры фестиваля — Jaeger Le coultre, Armani, Lexus, Canon, Moet&Chandon c обещаниями «to make Venezia great again». Пустая Венеция — беда и, одновременно, чудо. Никогда еще я не видела ее такой притихшей. Впервые ехала на Лидо на пустом вапоретто, а в очереди для иностранной прессы была единственным журналистом.

В канун открытия в красном театре Sala Giardino днем и в фестивальном дворце вечером показали документальный фильм «Венецианская молекула» — о волшебном преображении города, случившемся этой весной. Режиссер Андреа Сегре за кадром рассказывает, что венецианцем был его отец, уехавший в Падую учиться физике, и показывает любовь отца к родине, запечатленную на 8-миллиметровой пленке. Хроника чередуется с собственной съемкой Сегре в марте 2020-го — каналами без гондольеров, по которым на лодке плывет Элена, чемпионка по гребле. Она — редкий пример молодой венецианки: в классе было 29 детей, после школы в городе остались пять. Пустые столы и стулья в кафе, пустые площади. Юная оперная певица поет арию Генделя «Lascia ch’io Pianga» на совершенно пустой Сан-Марко (потом мне рассказывают, что девушку зовут Аня, и что она не венецианка, а москвичка). Любимым романом отца режиссера был «Иностранец» Альбера Камю, он был зачарован превратностью человеческой судьбы, в руках которой люди — молекулы. В Венеции легко так себя почувствовать, особенно в прошлогоднее наводнение, особенно в пандемию.

Что сразу бросается в глаза при взгляде на программу — в ней нет Голливуда, из американцев лишь независимые режиссеры вроде американской китаянки Хлои Чжао или американской норвежки Моны Фастволд. Фильм открытия впервые за долгое время итальянский — «Фамильный узел» Даниэле Лукетти. В последний раз Мостра открывалась итальянским фильмом в 2009 году, это была «Баария» Джузеппе Торнаторе. Много документального кино — в конкурсе «Ночное» от обладателя «Золотого льва» 2013 года Джанфранко Рози и «Между смертью» азербайджанца Хилала Байдарова.

Вне конкурса документальных фильмов аж одиннадцать. Тут и «Спортивная жизнь» Абеля Феррары с Уиллемом Дефо, снятая на карантине, и «Безумный, но не псих» — о психологе, изучающем психологию мертвых, и озвученный Лорой Дерн. Его снял оскаровский лауреат Алекса Гибни, снимавший знаменитые доки про Джобса и Ходорковского. Здесь же «Грета» Натана Гроссмана — байопик о Грете Тунберг, с которой они вместе пересекали Атлантику: героиню, увы, не выпустят из Швеции никаким поездом, так что обойдется без нового транспортного скандала. «Сальваторе — сапожник снов» Луки Гуаданьино — тоже док, он о Сальваторе Феррагамо, и там появится Мартин Скорсезе.

Два, пожалуй, самых интересных — это «Хоппер/Уэллс», беседа Орсона Уэллса и Дэнниса Хоппера, и 4,5-часовая «Ратуша» о бостонской мэрии от обладателя «Оскара» и «Золотого льва» Фредерика Уайзмена (старичку 90, будем надеяться, что его нет в списке приглашенных).

В конкурсе всего 18 фильмов. Есть венецианские фавориты, например Андрон Кончаловский. В Венецию приезжали пять его фильмов: «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына» получил приз за режиссуру в 2014-м, «Дом дураков» — спецприз жюри в 1995-м. До того Наталия Аринбасарова получила кубок Вольпи за «Первого учителя», а короткометражка «Мальчик и голубь» блистала в конкурсе дебютов. Конкурсный фильм 77-й Мостры «Дорогие товарищи» — черно-белый, о забастовке 1962 года в Новочеркасске.

Также в Венеции-2020 много важных независимых имен. Киоши Куросава, кинокритик и университетский профессор, мастер японского хоррора, на этот раз покажет романтический триллер. Венгерский кинотеатральный режиссер Корнель Мундруцо привез фильм, в котором снял Шайю Лабафа и Ванессу Кирби; ее же мы увидим в «Мире грядущем» Моны Фастфолд и предположим, что программа специально подбиралась так, чтобы везти на фестиваль как можно меньше артистов.

Во внеконкурсной программе тоже много всего хорошего — например, режиссер-абсурдист Квентин Дюпье, он же музыкант Mr. Oizо, с фильмом «Жвалы», и «Любовь после любви» гонконгского классика Анн Хуй (знаменитый текст Марии Кувшиновой о ней с Венецианского фестиваля назывался «Сокуров и Хуй», ее имя также переводят как Энн Хуэй). В специальных показах — «Человеческий голос» Педро Альмодовара, 30-минутная экранизация пьесы Жана Кокто 1932 года с Тильдой Суинтон в главной роли, снятая на смартфон 12-минутная зарисовка Луки Гуаданьино «Цветы, цветы, цветы» и 9-минутная (кто меньше?) «Омелия Контадина» от Аличе Рорвахер. Лучше мало, чем ничего.

19 фильмов попали в программу «Горизонты», среди них — «Желтая кошка» казахстанского «партизана» Адильхана Ержанова, «Мейнстрим» Джиа Копполы, внучки Фрэнсиса Форда и племянницы Софии, и «Шимпанзе» филиппинца Лава Диаса, чей черно-белый фильм «Женщина, которая ушла» получил здесь «Золотого льва» в 2016 году. Есть еще несколько программ, например «Дни авторов», где участвуют два российских фильма — «Конференция» Ивана Твердовского и «Китобой» Филиппа Юрьева.

Одни говорят, что 77-я Мостра войдет в историю как главная европейская ошибка. Другие прочат ей славу первого постпандемического фестиваля. На церемонию закрытия приглашены семь директоров отмененных фестивалей класса «А», среди которых, разумеется, Тьерри Фремо (Канны) и Карло Шатриан (Берлин). Так Альберто Барбера подстраховался и разделил ответственность, если вдруг правыми окажутся первые.