Алена Михайлова и Петр Скворцов — о совместной работе, самоцензуре и ролях мечты

На днях компания МТС представила свой новый онлайн-кинотеатр KION, к запуску которого было отснято несколько сериалов, среди которых «Секреты семейной жизни» в главной роли с Аленой Михайловой и Петром Скворцовым. Мы поговорили с актерами о роли мечты, азиатском кинематографе и том, почему вымирает жанр мелодрамы.

Мне не очень интересно смотреть привычные мелодрамы. Хочется что-то переосмысленного, о чем как раз Петя говорит.

Нет, потому что мы как раз прикрыты жанром, у которого есть некоторый канон и яркая форма, отделяющая нас от бытового существования. Когда ты кривляешься (в хорошем смысле), то физически не можешь вынести сор из избы.

Я бы не сказала, что это совсем противоположность, я тоже закрытая. То, что у меня есть инстаграм, ни о чем не говорит. Я не выкладываю в соцсети каждый час и каждый миг своей жизни.

Меня привлек подход нашего режиссера, он все-таки прошел хорошую театральную школу, как и я. Мы пользовались одной терминологией, и это очень облегчило мне съемочный процесс. Обычно кинолюди отрицают все, что связано с театром, хотя пользуются ключами, подаренными им когда-то Станиславским.

Герои обретают счастье, открываются друг другу с неожиданной стороны. Думаю, что карантин послужил для многих неким чекпоинтом: находясь продолжительное время в одной квартире с любимым человеком, ты либо открываешь в нем что-то новое, либо окончательно разочаровываешься. У меня, кстати, так же с женой произошло: я на нее посмотрел с совсем другой стороны.

У меня было то же самое в Мексике, где мы с Мишей (актер Михаил Дементьев. — Прим. BURO.) пробыли несколько месяцев, — для нас это было очень тяжелое путешествие. Все шло не так: мы увидели не просто плохие, а просто ужасные стороны друг друга. Мы были там полтора месяца, многое не клеилось, и в какой-то момент я даже думала, что мы убьем друг друга, но, к счастью, до этого не дошло. В финале нашей поездки все наладилось, но мы сделали для себя очень много выводов.

Мне казалось, что меня ненавидела вся съемочная группа, хотя я себе кажусь легким в работе. Нам было тяжело в том смысле, что мы первый раз работали друг с другом, да еще и в новом для нас обоих жанре.

Неловкость уходит моментально: ее можно перенаправить в положительную энергию, получается круто. Мне всегда было интересно, возможно ли возбудиться по-настоящему на съемочной площадке. Для меня этот процесс в кадре скорее похож на танец, если подойти к этому серьезно. Иногда бывает, что у тебя антипатия к партнеру, и тогда это вообще, как говорил мой покойный мастер, «клевые обстоятельства».

А я сделала новую стрижку и хотела бы сыграть в чем-то наподобие «Матрицы», но пока меня не зовут. Я хочу снимать кино про путешествия и наконец-то купить камеру. Интересно начать делать что-то свое, собрать команду. Я поняла, что хороший сценарий можно ждать очень долго, поэтому либо надо брать, что предлагают, либо делать свой проект.

В Мексике мы только выживали. Нас покусали клещи, примерно штук пятьдесят каждого, и я заболела. Зато я познакомилась с прекрасным человеком по имени Лари и очень захотела обучаться практикам у него. Он владеет такими вещами, как цигун, тайчи, акупунктура. Человек с колоссальным жизненным опытом и непростой, но интересной судьбой. Я хотела остаться, чтобы попробовать регрессивный гипноз, давно искала человека из этой области. В гипнозе могут быть только два человека, но я не говорю на английском, и мой парень был звеном соединяющим Лари и меня. Надеюсь, я выучу язык и вернусь в Коста-Рику.

Конечно. Я хочу пересечь Атлантику на корабле в одиночку, потому что баба на корабле — плохая примета (смеется).

«Олдбой» — один из моих самых любимых фильмов. Это сногсшибательная картина, от которой можно просто сойти с ума. Я недавно читал, почему корейское кино вдруг стало таким крутым: они ввели большой налог на прокат зарубежных фильмов, и индустрия в течение нескольких лет выстрелила до небес, а там уже и Оскар за «Паразитов». Люблю азиатское кино за яркие и неожиданные ходы, динамичное развитие сюжета, к которому стремятся многие европейские режиссеры. Многие считают такие приемы безвкусными и не решаются на них, но азиаты делают это очень органично. Если бы я так играл, то вам было бы всем очень неловко, а на них смотришь и восхищаешься. Это заложилось еще сотни лет назад в их культуре. Хотя вдруг мы сейчас гуляем в зоне расизма, я лучше замолкну.

Твои слова точно перековеркают, и ты ещё окажешься виноватым. Нужно быть умнее: лучше не болтать, а делать.

Я плакал на мультике «Душа». А еще недавно посмотрел «Мама Рома» и тоже пустил слезу. Там такая тяжелая история во времена войны: женщины вынуждены заниматься проституцией, работать на тяжелых работах. Ребенок узнает, что его мать проститутка, но при этом продолжает ее очень сильно любить. Ну как тут не заплакать?

У талантливого человека, который любит, что он делает.

Артюра Рембо, Сашу Петрова и Ганса Касторпа из «Волшебной горы».

Я тоже, но зависит от идеи. Например, в одном из моих любимых питерских театров идет спектакль, где у Паши Семченко и Максима Исаева берут кровь из вены прямо на сцене. Потом они просят санитаров, чтобы те резко выдернули иголку, и кровь разбрызгивается повсюду. Они этой кровью рисуют портреты друга — это очень красиво, и на такое я готов.