Режиссер Александр Коберидзе рассказывает, как снял трехчасовой фильм на старенький мобильник

Уже в эту пятницу, 29 ноября, в кинотеатре «Москино Звезда» стартует кинофестиваль «Звезда. Панорама» — погружение в приятную кинематографическую ностальгию. Участником программы станет выпускник берлинской киношколы dffb, режиссер Александр Коберидзе: он представит фильм «Пусть лето больше не настанет никогда», снятый в уютном Тбилиси. Трехчасовую лавстори Коберидзе снимал на старенький телефон Sony Ericsson, который в этом году отметит 10-летний юбилей — а мобильные телефоны в наше время столько не живут. Кинокритик Максим Селезнев встретился с режиссером, чтобы расспросить о съемочном процессе, отсылках к живописи и тбилисских бездомных животных.

Эта покупка — чистая случайность. Мне нужен был телефон, чтобы слушать музыку. В магазине консультанты посоветовали: берите такой. Это был 2009 год. И раньше я никогда в жизни ничего не снимал, даже не делал фотографий: я понимал, что снимать — не мое. А с этого телефона впервые стал делать фотографии, они мне начали нравиться. Потом видео. Я показывал их своим друзьям, им понравилось тоже.

Значит весь фильм снят на личный телефон?

Думаю, да. Я сам ни разу не видел свой фильм на маленьком экране. И показывать его в кинотеатре очень важно, в том числе и из-за звука. Ну и к тому же в зале людей можно запереть на три часа.

История появилась еще на втором курсе, тогда я делал учебный фильм. С тем же самым сюжетом, только действие происходило не в Грузии, а в Германии. Все аналогично: юноша и девушка влюбляются друг в друга, но затем девушка уезжает в Афганистан, и они расстаются. Потом я понял, что хочу сделать что-то вроде ремейка того фильма, но уже в Тбилиси. Оставить сюжет, но поменять все остальное.

Да. Но тут мне было важно скорее проговорить, что любовь — это любовь, и она не может быть присвоена лишь одной частью общества. В большинстве фильмов эта тема сводится к артикуляции некой особенности, инаковости таких отношений. Мне же хотелось показать, что в них нет ничего особенного. Любопытно, что сейчас, когда многие посмотрели фильм, в том числе и в Грузии, на эту тему не говорит никто. По-моему, замечательно: тема однополой любви есть в фильме, но она не отвлекает на себя все внимание. А что касается лавстори и телефона, то даже не знаю… пару месяцев назад я снова снял фильм про любовь, уже не на телефон. И это было намного труднее. Сейчас я планирую съемку еще одной работы на телефон.

Между Берлином и Тбилиси. И планирую целиком перебраться в Грузию. Тбилиси — город, изнасилованный новыми застройками, начиная с 1990-х. В том виде, в каком я его знал, города почти что не существует сегодня. Я по нему скучаю. Что ужасно печалит, ведь вот есть такое место, где я хочу жить, а его как будто уже нет. Поэтому мне хотелось запечатлеть оставшееся, что может исчезнуть окончательно через год или два. Уже сейчас дорогой мне город почти полностью скрыт за фасадами. На больших улицах ничего не осталось, может какие-то отдельные углы. Впрочем, не думаю, что это проблема только Тбилиси или Грузии.

Из-за камеры: с ее помощью создается уют. Если снимать такой город на HD, то получается разруха, какой-то эстетизированный Восток, который так любят на западных фестивалях. А на этой камере получается по-другому, не как есть, но как хотелось бы, чтобы было. И ты не понимаешь: перед тобой новый или старый город. Кроме того, я старался находить особенные места. Целый год я гулял по Тбилиси, заглядывая во все дворы в поисках. Сперва очень злился, но затем злоба перешла в печаль и понимание, что еще можно что-то запечатлеть.

Это были лучшие съемки в жизни. Можно было делать все, что только захочется и даже больше, никого ни о чем не спрашивая. Впрочем, я был осторожен со свободой. Я не хотел использовать камеру телефона как-то по-особенному. Да, с такой миниатюрной камерой легко вытворять что угодно, она может летать, может кататься по рельсам. Но я сразу решил просто ставить ее на штатив, использовать как стандартную камеру.

Нас было двое, я и ассистентка. И актеры. Часто я работал вообще один. Например, начинал снимать прямо в автобусе по дороге на площадку, в такси. Часто приходил на место съемки за два-три часа до актеров и просто снимал все происходящее. А когда актеры уходили, я оставался еще какое-то время, а затем возвращался на то же место еще два-три раза.

Некоторые постановочные сцены были написаны. Например, про ограбление банка я прочитал газетную статью о преступнике, который прятал пистолет в арбузе. Сценарий вообще был увесистым, хотя многое и добавилось впоследствии из случайных наблюдений за городом. Но мне до сих пор кажется, что если присмотреться, то постановочные сцены и даже просто люди, которых я лично поставил в кадр, заметны.

Я не планировал это заранее, просто во время съемок возникло сильное чувство, жалость к ним. Появилось понимание, что я не могу ничего сделать. Поэтому я решил, что создам хотя бы крошечное посвящение им внутри своего фильма. Конечно, они об этом не узнают, но я делаю то, что могу. Возможно, в будущем будет нечто большее.

Мне важно опираться на живопись при создании кино в большей степени, чем на литературу. Один из моих университетских преподавателей говорил, что живопись Возрождения намного ближе к кино, чем любой роман и сценарий. Я сохранил эту установку, и это заметно в моем фильме не только по картинке, но и по тому, как мало в нем повествования. Мне был важен ненарративный аспект — рассказать меньше, чем можно было бы.

Из мира кино я беру много и цитирую многих. Скажем, ночная езда на машине – это короткометражка Лелуша, а прощание героев после всего произошедшего я подсмотрел у Каурисмяки. Что касается конкретных отсылок к живописи, то при подготовке к съемкам я не задумывался о чем-то определенном, не пытался никого цитировать. Просто многие картины, которые ты видишь в течение жизни, затем остаются в тебе и проявляются в таких ситуациях. Начинаешь использовать их неосознанно. Сейчас, когда я смотрю фильм, у меня уже возникают ассоциации с конкретными живописцами, но мне как-то неудобно называть имена и сравнивать самого себя с кем-то из больших художников.

За время обучения в киношколе у меня накопилось слишком много идей, которые нельзя реализовать в учебных работах. Ведь приходится делать короткие метры, никогда не хватает времени или денег, вечно что-то мешает. А здесь, в силу особенностей камеры, внезапно оказалось, что можно делать все, о чем я мечтал последние 30 лет. Тот же самый эффект возник на монтаже. Много материала и никаких ограничений, что и в каком порядке использовать. Так что в «Лете» мне удалось реализовать все, о чем я думал многие годы. Какие-то задумки, нереализованные в других фильмах. И один из таких элементов — музыка. Я мог постоянно менять методы, подходы. Да, есть музыка, которая звучит как саундтрек из старого кино. Это музыка, которую я давно хотел использовать, но немного смещая ее значение, чтобы она зазвучала не так, как звучала тогда. Стала инструментом, направляющим внимание зрителя на самые простые и повседневные сценки. Я брал эффектную патетическую музыку, но включал ее в сценах, где камера смотрит на обычную собаку или случайного прохожего. Акцент на том, что такие простые вещи и есть самое важное. Важнее той же основной истории, сюжета, который я сочинил заранее.

Ее поет мой берлинский друг, режиссер Антон Гонопольский. Как-то раз, сидя с приятелями, я стал снимать Антона с гитарой и на следующее утро обнаружил, что у меня записано около десяти песен в его исполнении. Потом я долго выбирал одну из них — и она мне так понравилась, что специально под нее я написал сцену с днем рождения. Но самое главное здесь — сам язык. И тот факт, что, несмотря на все политические проблемы, которые в фильме тоже проговариваются, остается дружба, и она неподвластна политической повестке. Так что сам голос Антона очень важен лично для меня.

Она идет. Дело в том, что, пока война не затронет тебя лично, она происходит будто всегда в каком-то другом месте. Но она всегда есть. Когда война коснулась меня, для меня стали важны все войны. Поэтому теперь, когда я слышу о войнах, которые идут прямо сейчас, пока мы разговариваем, я уже не могу оставаться безразличным. Самое малое, что может сделать человек, — иметь позицию и понимать, что войска, которым мы платим свои деньги, воюют в конкретных местах. И в этом замешано почти все население планеты.

Во многих сценах персонажи говорят слова, которые не были прописаны в сценарии. Это спонтанная речь, зачастую смешная, но непереводимая без потерь на другой язык. С другой стороны, сама мелодия голосов, их интонации важнее. Поэтому я решил пересказывать титрами только сюжетно значимые части, а остальное оставить как мелодию. У меня вообще трудное отношение с субтитрами — часто за их чтением мы пропускаем сам фильм. Я всегда ревную к ним, ведь получается так, что ты долго работаешь над картинкой, а затем ее как будто никто не смотрит.

Значит, в фильме еще больше юмора, чем я думал. Причем весь он ненавязчив, почти что спрятан, до конца не выдает в себе собственно юмор.

Купить билеты на фильм «Пусть лето больше не настанет никогда» (14 декабря) можно по ссылке

Подробнее о фестивале «Звезда. Панорама» можно узнать здесь