Изабель Юппер: «Все мы жертвы — даже Анна Винтур»

В прошедшие выходные Изабель Юппер приехала в Санкт-Петербург, чтобы в рамках кинофестиваля «Послание к человеку» представить фильм Пола Верховена «Она», в котором сыграла главную роль. Тимофей Становой (GQ) поговорил с Изабель о насилии, Голливуде, русском театре и европейском миграционном кризисе.

Как вы вообще попали к Верховену? Он говорил где-то, что предлагал роль многим голливудским актрисам, но все отказались, до единой. Вы-то почему согласились?

Я обожаю Пола за то, что он любит провоцировать. Он, вообще-то, меня немножко предал, потому что с самого начала собирался делать это кино со мной, а потом попытался пристроить сценарий в Голливуде. А насчет тех актрис — ну и славно, что отказались, потому он вернулся во Францию и начал скромно так меня спрашивать: «Ты все еще хочешь эту роль?». А я согласилась.

Что, кстати, движет вашим персонажем? Это месть? Или она просто хочет, чтобы ее еще раз изнасиловали?

В какой-то мере да, месть. У нее с самого начала есть какой-то план, но она до конца не понимает, какой именно. Но даже без четкого плана Мишель решает: она хочет что-то извлечь из произошедшего. Это может казаться зрителю странным, но по мере развития сюжета он понимает: в детстве моя героиня столкнулась с ужасным проявлением насилия. Она, мне кажется, всю жизнь хотела сделать что-то подобное, но ее мотивация — все равно загадка для зрителя. Это как раз то, что мне нравится, — за фильм мы так ее и не узнали. Вообще, Верховен поступил так, как поступил бы Клод Шаброль (Юппер снялась в семи его фильмах. — Прим. ред.),  — дал кучу информации, но по факту ничего не объяснил. Вы просто залезаете носом в жизнь героини. Да и сама Мишель пытается узнать себя получше — она, скажем так, сама себе этнограф.

Вы к ней сострадание испытываете?

У меня тут подруга сходила на фильм и говорит: «Твоя героиня такая трогательная». Я удивилась: «Ты уверена?». А потом подумала и согласилась: ну да, трогательная. Она не собирается себя сдерживать. Мишель — сильная и властная женщина, но она не мстит так, как мстят, например, девушки Бонда. Тут все сложнее — она, конечно, жертва, но кто из нас не жертва? Даже Анна Винтур — в каком-то смысле жертва. Понимаете?

Ну да, в каком-то смысле.

Каждый из нас — жертва, но каждый — и победитель.

Вы приехали на фестиваль «Послание к человеку». Какое послание «Она» несет человеку?

Ну это скорее послание к женщине. (Смеется.) Небольшое исключение в программе.

Как вас еще Голливуд не оторвал с руками и ногами? Вы же в основном в Европе работаете. Вам голливудские сценарии не нравятся или в чем дело?

Мне, честно говоря, редко предлагают.

Многое теряют.

Да не думаю. Я довольна тем, что делаю в Европе. Не буду же я махать руками и кричать «Дайте мне какую-нибудь роль». Это не та вершина, на которую нужно забираться, я считаю. Но я ужасно горжусь теми фильмами, в которых уже снялась в Америке, — там я работала только с крупными авторами. Майкл Чимино, Дэвид О. Расселл, Кертис Хэнсон, который умер только что. Замечательный был режиссер.

Вы еще к тому же и театр ради кино не бросаете. Какая у вас любимая русская пьеса? Вы же недавно в какой-то постановке по Тургеневу играли.

Да-да. Я, к сожалению, никогда Чехова не играла, но мечтаю сыграть в «Чайке» или «Вишневом саде», безумно. Пока этого не случилось. Когда-то у меня в «Месяце в деревне» по Тургеневу была роль, но очень давно.

У ваших персонажей часто странное, даже извращенное, чувство юмора — точнее иногда его вообще нет. Некоторые наверняка думают, что нет его и у вас.

Ну почему, есть. В этом году вышел фильм «Будущее», который очень успешно идет в Европе, — не уверена, что он здесь выйдет. У моей героини там тоже очень своеобразное чувство юмора. Так что не знаю, так я устроена. В любом случае комическое не так далеко от трагического.

Как у Чехова.

Именно. Смешно и грустно. В любом случае мое странное чувство юмора, видимо, передается персонажу. Ненавижу быть сентиментальной, слишком эмоциональной. Чрезмерная эмоциональность вообще не трогает.

А расскажите про новый фильм Михаэля Ханеке, который он снимает сейчас.

Да, мне как раз осталось сняться в одной сцене на следующей неделе. Фильм очень драматический, называется «Хеппи-энд», так что он, сами понимаете, будет радостным.

Ха-ха. Не врите.

Вру, конечно, там все довольно трагично. И ключевая сцена как раз происходит в конце фильма. А вообще он про богатую семью промышленников, которая живет на севере Франции, и то, как на нее влияют отголоски миграционного кризиса.

Ханеке только миграционную политику ЕС критикует?

Он не зацикливается на Европе. Ну как, семья-то французская. Семья, которая живет недалеко от мигрантов. Можно, конечно, за это зацепиться и сказать, что фильм критикует все-таки французское законодательство в этом отношении, но он гораздо шире этого.

А Ханеке правда такой тиран на съемочной площадке?

Нет, совсем нет, с ним легко работается. Он считает каждый фильм своим последним и ужасно много внимания уделяет технической части — тут же смотрит отснятые кадры, следит за ритмом, уже думает, как будет все это монтировать. А остальное его не волнует.

Вы же при этом работали не только с множеством великих режиссеров-мужчин: с Шабролем, Годаром, Ханеке, Верховеном, — но и с крутыми женщинами тоже, с Миа Хансен-Лёв например, а сейчас снимаетесь в новом фильме Анн Фонтен (Marvin. — Прим. ред).

Да, но я там всего на минуту появляюсь, играю саму себя. Он снимается по бестселлеру молодого автора, Эдуарда Луи. Там главный герой — актер, который очень хочет стать успешным и в какой-то момент встречает меня.

Вы уже, получается, 45 лет снимаетесь в кино. Как, по-вашему, индустрия поменялась за этот срок?

Ну не 45, поменьше все-таки. Что-то, наверное, поменялось, но я еще не такая старая, чтобы заметить кардинальные изменения. Разве что иногда кино на некоторые темы сделать сложнее, чем раньше. В любом случае, пока талант и стремление к совершенству в цене, сдаваться я не собираюсь.