Mujuice: "Любовь и смерть — это неправильная дихотомия"

В феврале этого года Рома Литвинов, более известный в музыкальном сообществе как Mujuice, представил свой новый альбом Amore e Morte — первый за пять лет вокальный лонгплей со времен нашумевшего и любимого всеми Downshifting. В течение последних пяти лет Роман выступал как техно-продюсер, участвовал в запуске российской версии Boiler Room и открывал персональную выставку в московском ММОМА. Мы встретились с ним, чтобы поговорить о последнем релизе, грядущем концерте и кризисе, который все же на пользу музыке. 

Давайте начнем с разговора о вашем новом альбоме — фактически это первый вокальный релиз со времени Downshifting (2011). Почему вы решили вернуться именно к такому формату?
Это не совсем возвращение, скорее выглядит так после перерыва. В том или ином виде какая-то работа шла, но у меня довольно широкий круг интересов и много проектов, над которыми я работаю, и все требуют времени, поэтому получаются большие перерывы.

Альбом называется Amore e Morte. Я так понимаю, что это связанная и с предыдущими альбомами тема? Он описан как «10 мета-песен о современном мире и о том, что правит его воззрениями». Что же все-таки правит его воззрениями, на ваш взгляд?
Любовь и смерть — это неправильная дихотомия, неправильная оппозиция. Это формула сбоя. И в принципе, он в большой степени продолжает традицию той текстовой работы, которую я вел в прошлом альбоме (Downshifting. — Прим.ред.), но в каком-то плане он более структурирован, организован как цельное произведение, там больше перекрестных отсылок, цитат и песен. Какие-то блоки переходят, оказываясь в другом контексте, имеют другую коннотацию, другой смысл, другой цвет, тон, и поэтому он немного по-другому структурирован, но мне хотелось бы, чтобы это было дополнением для тех, кому нравятся структуры и конструкции, а в целом, если не вдаваться в эти детали, чтобы это работало как песни в традиционном понимании слова, то есть с мелодикой, гармонией и куплетом.

А это изначально задумывалось как сложная структура или уже в процессе записи, как он вообще шел?
В принципе, и предыдущий альбом в достаточной степени организован, это не просто набор песен, ведь я не songwriter в том плане, что это не моя прямая обязанность. Это один из моих очень серьезных интересов, но не то, чем я занимаюсь с утра до вечера. Оказалось, что мне интересно работать сразу с большим количеством материала, что нетипично для жанра песенного, довольно популярного, как я его вижу или хотел бы видеть доступным в известной мере. Мне показалось, будет неплохо это выстроить более организованно, более концептуально. Я в таких категориях и работаю — сессиями.

Как долго шел процесс записи?
Трудно раскопать, потому что все это началось со своего рода записок на полях, и мне нравится иметь возможность возвращаться к материалу, который я делаю через какое-то время, особенно к текстам. Мне нравится иметь большую дистанцию, зазор. Поэтому все происходит в стадиях: на какой-то момент у тебя огромное количество записок на полях, потом они структурируются, ты начинаешь все собирать и, с одной стороны, сам все конструируешь, с другой — для тебя все равно загадка, что в результате получится. Это как пазл.

Записи на полях — это какие-то идеи и изображения или тексты, которые потом пойдут в песни?
Это все вместе, мне нравится, когда все перемешано. То есть в альбоме по сути очень мало прямой речи, где я говорю буквально от себя. Там много цитат, почти все в кавычках, есть некие соотношения и понятия. Там нет нарратива в прямом смыле, но есть эволюция понятий и отношения к каким-то феноменам жизни, среды, культуры, отношений, и они высвечиваются с разных сторон этого движения.

А какое главное вдохновение, в чем оно? Что-то специальное или это все бессознательно приходит?
Не знаю, мне кажется, что все вокруг интересно. Много прекрасного, много ужасного. Люблю, когда соседствуют бытовые понятия, которые существуют в текстовой культуре, в буквальной переписке у людей, с чем-то научным. Разумеется, я не имею к этому отношения, я использую это как материал, но разброс очень большой, мне нравится, как разнородный материал оказывается вместе, как функционирует настоящее.

Я знаю, что в альбоме есть трек с Земфирой. Как началось это сотрудничество?
На самом деле мы были несколько лет знакомы, а именно эта история возникла довольно случайно: я просто отправлял Земфире для просмотра разные демо. Среди них оказался и этот трек, он ей понравился, и она предложила спеть.

Но я знаю, что вы еще были на разогреве у нее на концерте?
Это недавно было, скорее случайно: я заменял того, кто не смог. Но я играл техно.

А есть ли в альбоме коллаборации с другими артистами?
Нет, так уж вышло. Но я думаю, это типичный путь, когда человек сначала идентифицирует себя через оппозицию, а потом движется в сторону сотрудничества. И я скорее сейчас открыт коллаборациям. Мне кажется, что вообще теперь это будет происходить чаще и чаще, сама сцена меняется, она больше основана на коммуникации.

Сцена вообще в целом?
Да, каждая группа, я имею в виду community или культурные кластеры, разрастается, формируется, и приходит момент, когда она не может игнорировать другие группы, они вынуждены соприкасаться, и в этом соприкосновении возникает много интересного. Это не обязательно коллаборация, могут быть отношения вплоть до конфронтации, но все равно это правильно, и чаще все начинают дружить и общаться.

А если поговорить про последние пять лет, которые отделяют Downshifting и Amore e Morte: в эти годы был релиз еще одного альбома и двух EP, запуск российского Boiler Room. И почему проект не получил дальнейшего развития в России?
Нет, мне кажется все отлично. Boiler Room — это очень важно и круто, но суть данного события заключается том, что это скорее media, то есть транслирует то, что существует. И в этом смысле главное не то, что Boiler Room пришел в Россию, а то, что здесь есть сцена, которую он может показывать. Она существует вне зависимости от того, приехал бы этот проект или нет. Вот это, с моей точки зрения, принципиально важно. И вообще, много всего существует: и CTM был потом, и CTM в Сибири — много всего происходит.

Ну вот из того, что сейчас происходит, что бы вы могли самое интересное выделить?
Ну, мне кажется, куча: есть более традиционные модуляры и эта вся волна. Потом довольно много молодых техно-продюсеров, на самом деле эта связка идет. У каждого техно-продюсера должна быть условная аудитория — это не буквально, но очень важно. Не только продюсеры, но и слушатели, если это есть, есть вечеринки. Вообще сейчас должно много всего локально твориться, в частности из-за определенной кризисной ситуации, но для локальной сцены, как ни парадоксально, все наоборот — у нее есть потенциал. Не знаю, что из этого выйдет, но cash flow, который был в Москве все эти годы, отвечает на тот вопрос, почему сцены не возникло. Почему? Если у тебя каждую неделю и так много всего, тебе даже никуда не надо ехать, у тебя в принципе нет оснований, нет запроса сформированного. Сейчас это может мучительно, но под давлением выкристаллизовывается, и на это есть надежда.

То есть кризис в определенном плане благоприятен, потому что нет такого разнообразия и засилья?
Да, и получается это чисто рыночная ситуация. Могут быть положительные эффекты, но здесь определенно должны быть границы. Все же когда синтезатор, на котором ты должен производить эту культуру, стоит вдвое дороже, это уже плохая сторона ситуации.

Но хорошая в том, что ...?
Хорошая в том, что больше места, больше конкуренции, и это положительный момент.

Вот как раз таки по поводу техно: я нашла ваше старое интервью 10-летней давности, и вы там говорите, что «техно — единственное, у чего есть возможность двигаться, это какой-то новый рок».
Ну 10 лет назад техно в Москве было на более высоком уровне, и на него действительно были большие надежды.

Вот на ваш взгляд, за эти 10 лет что изменилось в плане техно: от чего мы начали и к чему пришли и продолжаем двигаться?
Мне кажется, Москва, да и не только Москва, другие города в той или иной степени проделали с задержкой или нет большой путь. Техно тогда было оппозицией слишком явной. Все это не сводится к волновым процессам, пульсации, что за этим обязательно следует повтор. Но в принципе, есть какие-то вещи, которые всегда хороши, когда все не очень хорошо. Но мне кажется, что сейчас все свободное и перемешаннее, и мне лично это нравится.

«Свободнее и перемешаннее» в плане стиля или в плане музыкантов крупных и не очень?
Мне кажется, что тело культуры — одно. Неважно, даже если ты работаешь над чем-то адресным, ты все равно работаешь, над чем хочешь. Ситуация такая, что сейчас опять очень круто, если все тише, прямее и строже, но это не то же самое, хотя отчасти похоже. Ну тогда это была оппозиция красивому и дорогому, более яркая и очевидная. В то же время после того техно мне захотелось погроме, позлее, побыстрее. Это нормально, и мне кажется, это понимание, что может быть по-разному, оно становится очевидным для всех.

Что больше всего понравилось из последних релизов?
Я не обязательно тороплюсь слушать релизы в том порядке, в котором они выходят. Часто слушаю то, что вышло уже давно, а потом наверстываю.

А каким будет будущий концерт?
Не могу рассказать всего, но это будет полуторачасовая программа с видео и настоящим шоу. Для меня это нетипичная ситуация. Со мной играет барабанщик, с которым мы играли раньше, с которым мне комфортно, и еще один мой друг на синтах. Альбом в жизни будет звучать более акустично, а на концерте — более синтово и жестко, я так и запланировал.